Скачать:TXTPDF
Антология мировой философии. Том 2. Европейская философия. От эпохи возрождения по эпоху просвещения

Антология мировой философии. Том 2. Европейская философия. От эпохи возрождения по эпоху просвещения.

Европейская философия нашего времени.

1. ГЛАВНЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ И ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ФИЛОСОФИИ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ.

Предшествующий том «Антология мировой философии» за¬вершался текстами, характеризующими различные направле¬ния и тенденции схоластической философии. Пятнадцатое сто¬летие, к которому относятся философские тексты, открываю¬щие данный том, в Италии и некоторых других областях Евро¬пы стало, как известно, эпохой возникновения капиталистиче¬ской формации (при сохранении господства феодализма). Эта эпоха определялась рядом первостепенных производственных, технических и социально-экономических изменений, привед¬ших в своей совокупности к возникновению такого общества и такой культуры, которые не были известны предшествующей истории человечества. Эта раннебуржуазная культура, носи¬тельницей которой выступила новая, в основном светская, интеллигенция, получила у ее виднейших представителей и теоретиков наименование гуманизма. Оно выражало противо¬положность новой культуры, устремленной к человеку, фео-дально-теоцентрической культуре с ее устремленностью к богу.

Гуманистическая культура по своей многогранности, глу¬бине и ценности достижений в самых различных областях творчества значительно превосходила церковно-феодальную культуру, которая продолжала, однако, господствовать в боль¬шинстве европейских стран. Важнейшая особенность гумани¬стической культуры состояла в широком использовании куль¬турного наследия античного мира. Своим наиболее распро¬страненным наименованием — эпоха Возрождения (Ренессан¬са) — она обязана именно этой ее особенности.

Передовая философия эпохи Возрождения была органиче¬ским элементом гуманистической культуры. Положение офи¬циальной философской доктрины продолжала занимать в большинстве западноевропейских стран схоластика. В целом она представляла собой, как это ясно из материалов предше¬ствующего тома «Антологии», приспособление к христианскому вероучению некоторых античных философских учений и идей — главным образом платоновско-аристотелевских. Гумани¬стическая философия, усиливая свою оппозицию схоластике, значительно более многосторонне, чем последняя, использовала античные философские учения. Развитие философии гума¬низма в эпоху Возрождения было связано также с теми идея¬ми, которые она черпала в научном мышлении своей эпохи.

Философию эпохи Возрождения открывают в настоящем томе тексты из произведений Николая Кузанского. Этот глу-бокий и оригинальный мыслитель весьма показателен для ран¬него Ренессанса, когда идеями гуманизма проникались даже некоторые руководители римско-католической церкви. Одним из них и был Николай из Кузы, кардинал и гуманист, есте¬ствоиспытатель и математик, философ и теолог. В целом это весьма- передовой мыслитель рассматриваемой эпохи. Даже по отрывкам из его произведений, публикуемым в данном изда¬нии, читатель почувствует неприязнь их автора к схоласти¬ческой учености и аристотелизму как ее основному ядру.

Такая неприязнь стала, по всей вероятности, одной из причин, направивших Николая на путь мистических размыш¬лений о боге. Его главным вдохновителем на этом пути стали «Ареопагитики», обладавшие огромным авторитетом у многих философов и теологов средневековья. Этот фундаментальный памятник средневекового философствования, как можно судить о нем по отрывкам, опубликованным в предыдущем томе «Антологии», отличается сугубой отвлеченностью мистико-бого-словских рассуждений, подлинным разгулом теологических спе-куляций. Подобных спекуляций немало и в произведениях Кузанца. Но не они, конечно, определяют его огромную роль в философии Возрождения. Эта роль определяется тем, что он переводил философию с пути теологических спекуляций на путь натуралистических размышлений о природе и человеке, широко вводя при этом античные — и притом неаристотелев¬ские — философские идеи.

Весьма знаменательна трансформация многозначного по¬нятия бога, с чем мы встречаемся в книге «Об ученом незна¬нии» и других произведениях Кузанца. Отрицательная теоло¬гия «Ареопагитик» укрепляла истолкование христианского бога как внеприродного абсолюта. Обязательным условием моно¬теистической ортодоксальности было при этом представление бога в качестве сверхъестественной личности, некогда воззвав¬шей все существующее из доприродного небытия. Разумеется, эти представления были обязательны и для автора «Ученого незнания». И для него существование бога как универсального объединяющего принципа более реально и необходимо, чем существование единичных вещей природно-человеческого мира, полностью зависящих от божественной всеблагости. Но этот монотеистическо-креационистский ход мыслей все время нару¬шается в названном сочинении Кузанца другим, отклоняю¬щимся от ортодоксально-христианских представлений. Такое направление .его философствования, явно ставшее основным в

«Ученом незнании», состоит не в противопоставлении бога и мира, а, напротив, в сближении их.

Этот путь пантеистического решения теологической проб¬лемы в значительной мере навеян идеями Прокла и других неоплатоников, многочисленные отзвуки которых,.,а иногда и прямые ссылки на них мы встречаем в произведениях Николая. Впрочем, в известной мере к этому пути подводили и «Ареопа¬гитики». Отрицательная теология, настойчиво развивавшаяся, в них, деперсонализировала, обезличивала единого бога. Автор «Ученого незнания» подхватил и многократно усилил эту тен¬денцию. Непрерывно подчеркивая актуальную, завершенную бесконечность божественной природы, он чаще всего именует бога, который находится «везде и нигде», «абсолютным максиму¬мом». Его мистицизм, тоже восходящий к «Ареопагитикам», со¬стоит в убеждении в непознаваемости божественного абсолюта. Однако вместе с тем, приближая последний к природе и чело¬веку и именуя «абсолютным максимумом», автор «Ученого не¬знания» встает на путь математических образов и аналогий, весьма плодотворный в деле познания природно-человеческого мира. Не случайно в этой связи он провозглашает Пифагора величайшим философом.

Воскрешая, таким образом, идеи пифагореизма, Кузанац шел навстречу математическому естествознанию, потребность в котором все более настоятельно выдвигалась производствен¬ными запросами жизни. Конечао, пифагореизм, интерес к ко¬торому непрерывно возрастал в развитии философии Возрож¬дения, сам по себе не мог породить математического естество¬знания, как не мог он этого сделать в античности, но он стал существенным компонентом идейной атмосферы, необходимой для его возникновения. И в создании такой атмосферы Кузан-цу принадлежит выдающаяся роль.

Пантеистическое приближение бесконечного бога к приро¬де, какое мы находим в «Ученом незнании», привело его и к новому истолкованию космоса. Схоластическая космология, базировавшаяся на библейской мифологии и на системе воз¬зрений Аристотеля — Птолемея, строилась на убеждении в конечности мироздания, однажды созданного бесконечной бо¬жественной мудростью и волей. Пантеистическое истолкование в значительной мере обезличенного бога отодвигало на второй план вопрос о творении им природы (хотя официально никогда, конечно, .не отказывалось и не могло отказаться от этой осно-воположной креационистской установки). Хотя в «Ученом незнании» и остается противопоставление бога и природы, но это уже противопоставление актуально бесконечной, статиче¬ской божественной сущности и потенциально бесконечной, непрерывно меняющейся чувственной природы, часто именуе¬мой «ограниченным максимумом». У мира не может быть гра¬ниц, неоднократно подчеркивает Куз)анец. Какую бы границу мы ни наметили в природе, рано или поздно она преодоле¬вается в развитии человеческого знания. Не имея, таким обра¬зом, границ, мир не может иметь некоего стабильного центра,

9

каковым со времен Аристотеля и Ветхого завета считалась Земля. Подобный центр и границы всегда условны, ибо сам бог должен мыслиться как окружность и центр. Эти космологиче¬ские установки Кузанца стали философским предвосхище¬нием теории Коперника и астрономических открытий нового времени.

Отступление Кузанца от креационизма христианского ве¬роучения выражается у него в ряде положений. Одно из них состоит в утверждении, согласно которому единство, исходя¬щее из абсолютного максимума и превращающее природу в целостность, может быть осмыслено посредством категорий це¬лого и части. С этой точки зрения, приближающейся к диалек¬тическому воззрению, «ограниченный максимум» произошел из «абсолютного максимума» не вследствие сверхъестественного творения первого вторым, а посредством некоего процесса ограничения, поскольку все конечные, или ограниченные, вещи находят свое^ место где-то между абсолютной максимальностью и абсолютной минимальностью. Развивая это воззрение в гене-тическом плане, Кузанец прибегает также к понятиям сверты¬вания и развертывания мира, с помощью которых он стре¬мится уяснить отношения бога и мира. Объявляя божествен¬ное существо началом, как бы «свертывающим» в себе все вещи, и представляя природу как результат «развертывания» ее из божественных глубин, он в сущности возобновлял неопла¬тоновский принцип эманации и выдвигал динамический взгляд на природу, восходящий к пневматической натурфилософии стоиков.

Другим отступлением от положений религиозно-монотеисти¬ческого креационизма стало у него возвращение к древней идее о человеке как микрокосме, миниатюрном повторений макрокосма, всей природы. Полностью эта идея не умирала и в эпоху средневековья, хотя и была сильно заглушена креацио-яистскими установками монотеистических религий. Теперь же, в эпоху, когда менялся взгляд на человека и на природу, эта идея, широко представленная в произведениях Кузанца, нахо¬дит ту или иную интерпретацию у фдавляющего большинства передовых творцов ренессанской философии. Автор «Ученого незнания» ставит человека выше всех остальных творений бога, за исключением ангелов. Для него «свободный и благород¬ный человек» составляет центральное звено природы. Понятие о нем становится главной методологической основой гуманизма не только для Кузанца, но и для последующих теоретиков это¬го могучего направления.

Как миниатюрное повторение природы, человек-микрокосм, естественно, способен познавать ее. И здесь мы встречаемся с платоновской идеей, согласно которой человеческий ум, или дух (mens), может «развертывать» то звание о природе, кото¬рое заключено в его глубинах. Вместе с (тем Кузанец развивает интересное и глубокое учение о познавательных способностях человека и об. их взаимодействии в процессе познания. Первая

10

из таких способностей — чувство, йеразрывно связанное с си¬лой воображения.

Уделяя довольно значительное внимание чувственному по¬знанию, автор «Ученого незнания» обнаруживает значительное отклонение от неоплатоновской традиции, а тем самым и от умозрительной стихии средневекового философствования. Оно определялось влиянием на него номинализма и стремлением теоретически осмыслить запросы естественнонаучной мысли, одним из первых ренессансных поборников которой был он сам. За чувством следует рассудок (ratio), понятия которого он опять же в духе номинализма нередко объявляет результатом чувственной деятельности человека. Результат абстрагирую¬щей деятельности рассудка запечатлен во множестве слов, «имен», создание которых составляет одну из главных его функ¬ций. С этой же деятельностью неразрывно связана и матема¬тика, которой Кузанец отводит огромное место как в естествен¬нонаучном познании, так и в более широкой сфере истолкова¬ния бытия, включая сюда и божественный абсолют. Рассма¬тривая математику как наиболее достоверную из наук, Куза¬нец видел в ней главное средство познания мира. И чем сильнее он подчеркивал непознаваемость бога как «абсолют¬ного максимума», актуальной бесконечности, тем более ясной становилась для него познаваемость природы в качестве ‘ее ограниченного порождения. Познаваемость природы на фоне непознаваемости бога и объясняет парадоксальное на первый взгляд название главного сочинения Кузанца — «Об ученом незнании». Мистическая традиция «Ареопагитик», всемерно подчеркивая непознаваемость бога, набрасывала покров таин¬ственности и на всю сотворенную им действительность. Ни¬колай, как мыслитель новой эпохи, стремился удалить этот покров, всемерно подчеркивая значение учености, познания в деле уяснения результатов «божественной премудрости».

Высшую теоретическую способность, согласно Кузанцу, со-ставляет разум (intellectus), нередко отождествляемый с ин-туицией. В согласии с тысячелетней идеалистической тради-цией, восходящей опять же к Платону, он полностью изоли-рует эту способность от чувственно-рассудочной деятельности. Хотя человек вместе с его духом и составляет микрокосм, высшая способность его интеллекта, сугубо умозрительная, чи¬сто духовная сила, постигающая «всеобщее, нетленное и не¬прерывное», представляет собой скорее порождение самого бога, которому лишь и присуще бестелесное существование. Мысль эта в различных вариациях пройдет затем через всю историю идеалистической гносеологии. Но у самого Кузанца эта высшая познавательная способность не мыслится только как некая недискурсивная сила интуиции, чуждая всякой рас-суждающей деятельности и призванная лишь к чисто мисти-ческому «постижению» актуально бесконечного бога, как она истолковывалась в предшествующей философско-теологической традиции (например, у Августина). Отдавая немалую дань этой

11

традиции, Кузанец вместе с тем нередко подчеркивает регули¬рующее воздействие разума

Скачать:TXTPDF

Антология мировой философии. Том 2. Европейская философия. От эпохи возрождения по эпоху просвещения Философия читать, Антология мировой философии. Том 2. Европейская философия. От эпохи возрождения по эпоху просвещения Философия читать бесплатно, Антология мировой философии. Том 2. Европейская философия. От эпохи возрождения по эпоху просвещения Философия читать онлайн