протя¬жение, фигура и движение суть лишь идеи, сущест¬вующие в духе, что идея не может быть сходна ни с чем, кроме идеи, и что, следовательно, ни она сама, ни ее первообраз не могут существовать в невоспринима¬ющей субстанции. Отсюда очевидно, что самое поня¬тие о том, что называется материей или телесной суб-станцией, заключает в себе противоречие (стр. 66).
11. Далее, большое и малое, быстрое и медлен-ное, несомненно, не существуют вне духа, так как они совершенно относительны и меняются сообразно изменению строения и положения органов чувств.
515

Следовательно, протяжение, существующее вне духа, ни велико, ни мало, движение ни быстро, ни медленно, т. е. они суть совершенно ничто. Но, скажете вы, они суть протяжение вообще и движение вообще; тут мы ви¬дим, в какой мере учение о протяженной, подвижной субстанции вне духа зависит от странного учения об отвлеченных идеях. И я не могу не указать в этом случае, как близко смутное и неопределенное описание материи или телесной субстанции, к которому приво¬дят новых философов их собственные основания, похо¬дит на то устаревшее и много осмеянное понятие ? materia prima, с которым мы встречаемся у Аристоте¬ля и его последователей. Без протяжения не может быть мыслима вещественность, поэтому если доказано, что протяжение не может существовать в немыслящей субстанции, то то же самое справедливо и о вещест¬венности.
13. Мне известно, что иные полагают, будто еди-ница есть простая или несложная идея, сопровождаю¬щая в нашем духе все прочие идеи. Я не нахожу, что¬бы у меня была такая идея, соответствующая слову единица, и полагаю, что я бы не мог не найти ее, если бы она была у меня; напротив, она должна бы была быть наиболее сродной уму, если она, как утверждают, сопровождает все прочие идеи и воспринимается все¬ми путями ощущения и рефлексии. Словом, это отвле¬ченная идея (стр. 68—69).
17. Если мы исследуем, что именно, по заявлению самых точных философов, они сами разумеют под вы¬ражением материальная субстанция, то найдем, что они не связывают с этими словами никакого иного смысла, кроме идеи сущего вообще, вместе с относи¬тельным понятием о несении им акциденций. Общая идея сущего представляется мне наиболее отвлеченной и непонятной из всех идей; что же касается до несе-‘ ния акциденций, то оно, как было сейчас замечено, не может быть понимаемо в обыкновенном значении это¬го слова; оно должно, следовательно, быть понимаемо в каком-нибудь другом смысле, но в каком именно — этого они не объясняют. Поэтому, рассматривая обе части или ветви значения слов «материальная субстан-
5?6

ция», я убеждаюсь, что с ними вовсе не связывается никакого отчетливого смысла. Впрочем, для чего нам трудиться рассуждать по поводу этого материального субстрата или носителя фигуры, движения и других ощущаемых качеств? Разве он не предполагает, что они имеют существование вне духа? И разве это не есть прямое противоречие, нечто совершенно немыс-лимое? (стр. 72).
23. Но, скажете вы, без сомнения, для меня нет ничего легче, как представить себе, например, деревья в парке или книги в кабинете, никем не воспринимае-мые. Я отвечу, что, конечно, вы можете это сделать, в этом нет никакого затруднения; но что же это зна¬чит, спрашиваю я вас, как не то, что вы образуете в своем духе известные идеи, называемые вами книгами и деревьями, и в то же время упускаете образовать идею того, кто может их воспринимать? Но разве вы сами вместе с тем не воспринимаете или не мыслите их? Это не приводит, следовательно, к цели и показы-вает только, что вы обладаете силой воображать или образовывать идеи в вашем духе, но не показывает, чтобы вы могли представить себе возможность суще-ствования предметов вашего мышления вне духа. Что•’ бы достигнуть этого, вы должны были бы представить себе, что они существуют непредставляемые и немыс¬лимые, что, очевидно, противоречиво. Прибегая к са¬мому крайнему усилию для представления себе суще¬ствования внешних тел, мы достигаем лишь того, что созерцаем наши собственные идеи. Но, не обращая внимания на себя самого, дух впадает в заблуждение, думая, что он может представлять и действительно представляет себе тела, существующие без мысли вне духа, хотя в то же время они воспринимаются им или существуют в нем. Достаточно небольшой доли внима¬ния для того, чтобы убедиться в истине и очевидности сказанного здесь и уничтожить необходимость настаи-вать на каких-либо других доказательствах против существования материальной субстанции.
25. Все наши идеи, ощущения, понятия или вещи, воспринимаемые нами, как бы мы их ни называли, очевидно, не активны, в них нет никакой силы или
517

деятельности. Таким образом, идея или объект мышле¬ния не может произвести или вызвать какое-либо из¬менение в другой идее. Нам стоит лишь наблюдать за своими идеями, чтобы убедиться в истине этого поло¬жения. Ибо из того, что они сами и каждая их часть существуют лишь в духе, следует, что в них нет ни¬чего, кроме того, что воспринимается. Но кто обратит внимание на свои идеи, получаемые путем как ощуще¬ния, так и рефлексии, тот не воспримет в них какой-либо силы или деятельности; следовательно, в них и не заключается ничего подобного. Немного внимания требуется для обнаружения того, что самое бытие идеи в такой мере подразумевает пассивность или инерт¬ность, что невозможно допустить, чтобы идея делала что-нибудь или, употребляя точное, выражение, была причиной чего-нибудь; точно так же она не может быть изображением или отпечатком какой-либо активной вещи, как это доказано в отделе 8-м. Из этого, очевид¬но, следует, что протяжение, фигура и движение не могут быть причинами наших ощущений. Поэтому, не¬сомненно, ложно утверждать, будто последние произ¬водятся силами, исходящими от фигуры, числа, дви¬жения и величины телесных частиц.
26. Мы воспринимаем постоянную последователь¬ность идей; некоторые из них возникают заново, дру¬гие изменяются или совсем исчезают. Следовательно, существует некоторая причина этих идей, от которой они зависят и которой они производятся или изменя¬ются. Из предыдущего отдела ясно видно, что эта при¬чина не может быть качеством, или идеей, или соеди¬нением идей. Она должна, следовательно, быть суб-станцией; но доказано, что не существует телесной или материальной субстанции; остается, стало быть, признать, что причина идей есть бестелесная деятель¬ная субстанция, или дух (стр. 76—79).
35. Я не отрицаю существования ни одной вещи, которую мы можем воспринять посредством ощуще¬ний или рефлексии. В том, что вещи, которые я вижу моими глазами или осязаю моими руками, действи¬тельно существуют, я отнюдь не сомневаюсь. Единст¬венная вещь, существование которой мы отрицаем,
518

есть то, что философы называют материей или телес¬ной субстанцией. От этого отрицания прочие люди не потерпят никакого вреда, так как я вправе сказать, что они никогда не испытывают в ней нужды. Атеис¬ты, правда, утратят красивую оболочку пустого слова, служащего для поддержки их нечестия, а философы найдут, может быть, что лишились сильного повода для пустословия (стр. 84—85).
43. Но для достижения большей ясности в этом пункте следует рассмотреть, каким образом мы BOQ-принимаем посредством зрения расстояния и отдален¬ные от нас вещи. Ибо то, что мы действительно видим внешнее пространство и действительно существующие в нем тела, одни ближе, другие дальше от нас, по-ви¬димому, несколько противоречит сказанному выше, что они не существуют нигде вне духа. Соображения об этом затруднении именно и породили мой недавно из¬данный Опыт новой теории зрения, в коем доказывает¬ся, что расстояние или внешность сама по себе не вос¬принимается непосредственно зрением, равным обра¬зом не схватывается или оценяется на основании линий и углов или чего-нибудь необходимо связанного с нею; но что она лишь внушается нашим мыслям некоторы¬ми видимыми идеями и ощущениями, сопровождаю-щими зрение, которые по своей собственной природе не имеют ни сходства, ни отношения с расстоянием, ни с вещами на расстоянии; но посредством связи, которую мы узнаем на опыте, они означают и вну¬шают их нам так же точно, как слова какого-нибудь языка внушают идеи, для замены которых они состав¬лены. Таким образом слепорожденный, приобретший впоследствии зрение, первоначально не думает, что видимые им вещи находятся вне его духа или на ка¬ком-либо расстоянии от него (см. отд. 41 упомянутого трактата) *.
* «Из того, что было изложено выше, очевидно, следует, что слепорожденный человек, ставший зрячим, первоначально не будет иметь зрительной идеи расстояния: солнце и звезды, отдаленнейшие предметы, как и ближайшие, будут казаться ему все в его главу, или, правильнее, в его духе. Предметы его зрения будут казаться ему (как оно и действительно есть) не
4
519

44. Идеи зрения.и осязания составляют два совер-шенно разнородных и раздельных вида. Первые суть знаки вторых и предуведомления о них. Мы указали в том трактате, что предметы собственно зрения не существуют вне духа и не составляют изображения внешних вещей. Правда, также предполагается за ис-тину противоположное относительно осязаемых пред¬метов, но не потому, чтобы предположение этого вуль¬гарного заблуждения было необходимо для обоснова¬ния высказанных там взглядов, а только потому, что выходило за пределы моего намерения рассматривать и опровергать это заблуждение в трактате о зрении. Таким образом, строго говоря, идеи зрения, коль ско¬ро мы при их посредстве познаем расстояние и отда¬ленные от нас вещи, не свидетельствуют нам о ве¬щах, которые действительно существуют на расстоя¬нии, ниже означают их, но лишь внушают нам, какие осязательные идеи возникнут в нашем духе через та-кой и такой-то промежуток времени и впоследствии таких и таких-то действий. Это, говорю я, очевидно после того, что было сказано в предыдущих частях этого сочинения, а также в отделе 147 и других «Опы¬та о зрении», а именно что идеи зрения суть язык, посредством коего верховный дух, от которого мы за¬висим, уведомляет нас, какие осязательные идеи он намерен запечатлеть в нас в том случае, когда мы производим то или другое движение нашего собствен¬ного тела. Желающих ближе ознакомиться с этим во¬просом я отсылаю к самому «Опыту»* (стр. 89—91).
чем иным, как новым рядом мыслей или ощущений, каждый столь же близкий ему, как восприятия страдания или удоволь¬ствия или самые внутренние состояния его души» (см. An Essay toward a new theory of vision, отд. 41).
* «Вообще, я полагаю, что мы можем сделать тот вывод, что предметы собственно зрения составляют всеобщий язык природы, научающий нас, как управлять нашими действиями для достижения тех вещей, которые необходимы для сохра¬нения и благосостояния наших тел, равно как для избежания всего того, что может быть болезненно и разрушительно для