существовать таким образом, то я ни¬когда бы не предположила, что мое существование может занимать два мгновения.
Но вот я испытываю последовательно несколько ощущений. Они занимают мою способность ощущения в соответствии с интенсивностью сопровождающих их удовольствий или страданий. Благодаря этому они со¬храняются в моей памяти, когда они уже не ощуща¬ются моим органом. Так как мое внимание разделяется между ними, то я начинаю их сравнивать, я сужу об их отношениях, я составляю себе абстрактные идеи, я узнаю общие истины.
Тогда вся та активность, на которую я способна, устремляется на особенно понравившиеся мне модифи¬кации; я испытываю потребности, я образую желания, я люблю, я ненавижу, я надеюсь, я боюсь, я имею страсти, и моя послушная память обнаруживает иногда такую яркость, что я воображаю себе, будто испыты¬ваю ощущения, которые в действительности я только вспоминаю.
Удивленная тем, что происходит во мне, я начинаю наблюдать себя еще более внимательным образом. Каж-. дое мгновение я чувствую, что я уже не то, чем я была. Мне кажется, что я перестаю быть собою, чтобы стать каким-то другим я. Наслаждаться и страдать — вот к чему сводится по очереди мое существование; и на основании последовательной смены моих модификаций я замечаю, что длюсь. Таким образом, для этого нужно было, чтобы мое я изменялось каждое мгновение с ри¬ском превратиться в другое я, в котором мне больно очутиться.
Чем более я сравниваю свои модификации, тем бо¬лее я чувствую удовольствие и страдание от них. Удо¬вольствие и страдание продолжают взапуски привле¬кать к себе мое внимание; оба они развивают все мои способности; я приобретаю привычки лишь потому, что
644

я подчиняюсь им, и я живу лишь для того, чтобы же-лать или страшиться.
Но вскоре я начинаю существовать одновременно несколькими способами. Привыкнув замечать их, когда они следуют друг за другом, я начинаю замечать их также тогда, когда я их испытываю одновременно, и мое существование кажется мне умножающимся в одно и то же мгновение.
Но вот я дотрагиваюсь руками до себя самой, я до¬трагиваюсь ими до того, что окружает меня. Тотчас же новое ощущение как бы придает плотность всем моим модификациям. Под моими руками все приобретает твердость. Удивленная этим новым ощущением, я еще более удивляюсь тому, что не нахожу себя во всем том, до чего я дотрагиваюсь. Я ищу себя там, где меня нет; мне кажется, что лишь одна я имела право существо¬вать и что все то, что я встречаю, образуясь за счет моего существа, открывается мне лишь для того, чтобы ввести меня во все более узкие границы. Действитель¬но, чем становлюсь я, сравнивая точку, в которой я на¬хожусь, с пространством, заполняемым этой массой предметов, которые я открываю?
С этой минуты мне начинает казаться, что мои мо¬дификации перестают принадлежать мне; я составляю из них совокупности вне себя; я образую из них все предметы, с которыми я знакомлюсь. От идей, тре¬бующих менее сравнений, я поднимаюсь до идей, ко¬торые я приобретаю лишь в результате работы комби¬нирования. Я перевожу свое внимание с одного пред¬мета на другой и, собирая в понятии, образуемом мной о каждом из них, замечаемые мною в нем идеи и от¬ношения, я начинаю размышлять над ними.
Если первоначально я двигаюсь из одного лишь желания двигаться, то теперь я вскоре начинаю дви-гаться в надежде встретить новые удовольствия, и, ставши способной к любопытству, я непрерывно пере¬хожу от страха к надежде, от движения к покою. Ино¬гда я забываю то, что вытерпела, иногда же я прини¬маю предосторожность против угрожающих мне бедст¬вий. Наконец, удовольствие и страдание, единственные принципы моих желаний, научают меня вести себя в
645

пространстве и составлять себе по всякому поводу но¬вые идеи.
Могла ли бы я иметь другие способности, кроме спо¬собностей двигаться и манипулировать телами? Я не думала этого, ибо я совершенно забыла, чем я была. И каково же было мое изумление, когда я снова нашла себя звуком, вкусом, запахом, светом и цветом! Вскоре мне начинает казаться, что я поддалась иллюзии, кото¬рую, кажется, рассеивает осязание. Я умозаключаю, что все эти модификации получены мною от тел, и я настолько привыкаю ощущать их как бы находящи¬мися в действительности в них, что мне трудно думать, что они не принадлежат им.
Что проще способа, каким я научилась пользоваться своими чувствами!
Я открываю глаза для света, и сперва я вижу лишь светлое и окрашенное в цвета облако. Я ощупываю, подвигаюсь вперед, .снова ощупываю; незаметно на моих глазах хаос начинает рассеиваться, осязание как бы разлагает свет; оно отделяет друг от друга цвета, распределяет их ,по предметам, открывает освещенное пространство, и в этом пространстве величины и фи¬гуры, направляет мои глаза до известного расстояния, открывает им путь, по которому они должны устрем¬ляться вдаль по земле и подняться затем до неба; сло¬вом, оно развертывает перед нами Вселенную.
Таково чувство зрения. Получив только первые уроки у осязания, оно начинает рассеивать сокровища в природе; оно расточает их, чтобы украсить места, от¬крываемые ему его руководителем, и оно превращает небеса и землю в волшебное зрелище, все великолепие которого почерпнуто в действительности из его собст¬венных ощущений.
Чем же была бы я, если бы, всегда сосредоточенная в себе, я не умела вынести своих модификаций вне се¬бя? Но лишь только осязание приступает к обучению других моих чувств, как я начинаю замечать вне себя предметы, привлекающие мое внимание благодаря до-ставляемым ими мне удовольствиям или страданиям. Я сравниваю их между собой, я сужу о них, я ис¬пытываю потребность отыскивать их или избегать их;
646

я желаю их, люблю их, ненавижу их, боюсь их; каж-дый день я приобретаю новые знания, и все окружаю-щее меня становится орудием моей памяти, моего во¬ображения и всех моих душевных операций.
Я изучаю плоды и все пригодное для моего пропи¬тания; я отыскиваю средства добыть их; я изучаю жи¬вотных; я наблюдаю тех из них, которые могут повре¬дить мне; я приучаюсь спасаться от ударов; наконец, я изучаю все, что задевает мое любопытство; в соот¬ветствии со своими страстями я составляю себе пра¬вила для суждения о хорошести и красоте вещей.
Наученная опытом, я анализирую, я обдумываю до того, как действовать. Я уже не повинуюсь слепо своим страстям, я сопротивляюсь им, я веду себя согласно приобретенным мною знаниям, я свободна, и я лучше пользуюсь своей свободой по мере того, как я приобре¬таю больше знаний.
Но какова достоверность этих знаний? Ведь я вижу только себя, я наслаждаюсь только собой, ибо я вижу лишь свои модификации, они есть моя единственная собственность, и если привычные суждения понуждают меня думать, что существуют чувственные качества вне меня, то они этого не могут доказать мне. Следова¬тельно, я могла бы быть такой, какова я есть, обладать теми же самыми потребностями, желаниями, страстя¬ми, хотя бы предметы, к которым я стремлюсь или ко¬торых я избегаю, не обладали ни одним из этих качеств. Действительно, без осязания я считала бы всегда за-пахи, вкусы, цвета и звуки принадлежащими мне, я ни¬когда не думала бы, что существуют испускающие за¬пах, издающие звук, окрашенные в цвета, обладающие вкусом тела. Где же могла бы я почерпнуть уверен¬ность в том, что я не ошибаюсь, когда я утверждаю, что существует протяжение?
Но для меня неважно достоверно знать, существуют ли или не существуют эти вещи. Я обладаю приятными или неприятными ощущениями; они действуют на ме¬ня так, как если бы они выражали качества самих предметов, которым Я склонна приписывать их, и этого достаточно для моего самосохранения. В действитель¬ности образуемые мною идеи о чувственных вещах
647

смутны, и я лишь несовершенным образом отмечаю отношение их. Но достаточно мне сделать несколько абстракций, чтобы получить отчетливые идеи и заме¬тить более точные отношения. Тотчас же я начинаю находить двух сортов истины: одни из них могут пе¬рестать существовать, другие же были, суть и будут всегда.
Но если я знаю несовершенным образом внешние предметы, то не лучше я знаю самое себя. Я вижу, что я состою из органов, способных получать различ¬ные впечатления, я вижу, что я окружена предметами, действующими каждый по-своему на меня; наконец, в удовольствии и страдании, постоянно сопровождаю¬щих испытываемые мною ощущения, я, как мне кажет¬ся, нахожу принцип своей жизни и всех своих способ¬ностей.
Но разве это я, облекающееся в цвета для моих глаз, приобретающее твердость под моими, руками, знает себя настолько лучше, что оно может теперь счи¬тать принадлежащими ему все части этого тела, кото¬рыми оно заинтересуется и в которых, как ей кажется, она существует? Я знаю, что они принадлежат мне, хотя и не могу понять этого; я вижу себя, я осязаю себя, одним словом, я ощущаю себя, но я не знаю, что я такое, и если раньше я считала себя звуком, вкусом, цветом, запахом, то теперь я уже не знаю, чем я дол¬жна считать себя (стр. 254—261).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Когда статуя обладала только основным ощуще-нием, то все ее существо, все ее знания, все ее удоволь¬ствия сводились к одному однообразному ощущению. Сообщив ей последовательно новые модификации и но¬вые чувства, мы могли наблюдать, как у нее образу¬ются желания, как она учится у опыта управлять ими или удовлетворять их и переходить от потребностей к потребностям, от знаний к знаниям, от удовольст¬вий к удовольствиям. Следовательно, она не что иное, как то, что она приобрела. Почему бы не сказать того же самого и о человеке? (стр. 264)
648

ДИДРО
Дени Дидро (1713— 1784) — великий французский философ-материалист и ате¬ист, писатель, теоретик искус¬ства. Родился в семье за¬житочного ремесленника. По окончании коллежа в Пари¬же примкнул к просветитель¬скому движению во Франции и в дальнейшем стал одним из его руководителей. Сначала выступал с позиций деизма, но уже в сочинении «Письма о слепых в назидание зря¬чим» (1749) встал на позиции материализма и атеизма. За распространение «опасных мыслей» был арестован и не-которое время провел в за-ключении. По освобождении,
возглавил издание знаменитой «Энциклопедии наук, искусств и ремесел», вокруг которой объединились математик и фило¬соф Даламбер (1717—1783), который несколько лет был сорат¬ником Дидро по редактированию энциклопедии, Вольтер, Мон¬тескье, Кондилъяк, Гольбах, Руссо и другие просветители.
Несмотря на всевозможные преследования и препятствия, чинимые французским правительством, Дидро довел это изда¬ние до конца (1751—1780). В 1773 г. по приглашению Екате¬рины II посетил Россию. Наиболее значительными философ¬скими произведениями Дидро, кроме упомянутого выше, явля¬ются: «Мысли об объяснении природы» (1754), «Разговор Даламбера и Дидро» (1769), «Сон Даламбера» (1769), «Философ¬ские основания материи и движения» (1770), «Систематическое опровержение книги Гельвеция «О человеке»» (1773—1774), а также художественное произведение «Племянник Рамо» (1762—1779), содержащее глубокие философские идеи. В