слабых государств как гуманное отношение к невежеству и нищете; когда правила, имеющие целью подавить силу человеческих способностей, будут заменены такими, которые будут благопри¬ятствовать их проявлению и энергии, возможно ли будет тогда бояться, что на земном шаре останутся пространства, недоступ¬ные просвещению, где надменность деспотизма могла бы .противопоставить истине долго непреодолимые преграды!
Настанет, таким образом, момент, когда солнце будет осве¬щать землю, • населенную только свободными людьми, не при¬знающими другого господина, кроме своего разума; когда ти¬раны и рабы, священники и их глупые или лицемерные орудия будут существовать только в истории и на театральных сценах; когда ими будут заниматься только для того, чтобы сожалеть об их жертвах и обманутых ими, чтобы ужас их эксцессов на¬поминал о необходимости быть на страже, чтобы уметь рас¬познавать и подавлять силой своего разума первые зародыши
689

суеверия и тирании, если бы когда-нибудь они осмелились вновь показаться (стр. 227—228).
Даже для наук, в которых открытия являются резуль-татом только умозаключений, преимущество быть предметом изучения весьма многих людей может способствовать их про¬грессу благодаря тем детальным усовершенствованиям, которые не требуют силы ума, необходимой изобретателям, и которые легко постигаются простым размышлением.
Если мы перейдем к искусствам, теория которых зависит от этих самых наук, мы увидим, что их прогресс должен со-вершаться параллельно с развитием этой теории; что процессы искусств способны так же совершенствоваться и упрощаться, как и научные методы; что инструменты, машины, рабочие станки будут увеличивать все больше силу и ловкость людей и будут содействовать одновременно большему совершенству и большей точности продуктов, уменьшая и время, и труд, необ¬ходимые для их производства; тогда исчезнут препятствия, за¬трудняющие еще этот прогресс, и случайности, которые люди научатся предвидеть и предупреждать; будут устранены также вредные влияния работ, привычек или климата.
Тогда, обрабатывая меньшую земельную площадь, удастся получить массу пищевых продуктов гораздо большей полезности и более высокой ценности, чем раньше давала большая пло¬щадь; большие наслаждения можно будет испытывать при меньшем потреблении; тот же продукт промышленности бу¬дет производиться с меньшей затратой сырого материала или употребление его станет более продолжительным. Для каждой почвы люди сумеют выбирать продукты, отвечающие наиболь¬шему количеству потребностей; между продуктами, удовлетво¬ряющими потребности одного рода, выберут те, которые удо-влетворяют большую массу, требуя меньше труда и меньше действительного потребления. Таким образом, средства сохра¬нения и экономии в потреблении без всякой жертвы будут сле¬довать за прогрессом искусства воспроизводить различного рода средства существования, приготовлять их и изготовлять из них продукты.
Итак, не только та же земельная площадь сможет прокор¬мить большее количество людей, но каждый из них, занятый менее тяжелым трудом, будет питаться более целесообразно и сможет лучше удовлетворять свои потребности (стр. 238—239).
Применение вычисления сочетаний и вероятностей к соци¬альным наукам обещает прогресс, тем более важный, что оно одновременно является единственным средством придать их результатам почти математическую точность и оценить степень их достоверности или правдоподобия. Факты, на которые опи¬раются эти результаты, могут, конечно без вычислений и на основании одного только наблюдения, привести иногда к общим истинам; могут научить, было ли действие, обусловленное та¬кой-то причиной, благоприятно или вредно; но если эти факты не могли быть ни высчитаны, ни взвешены, если эти действия не могли быть подчинены точному измерению, тогда нельзя бу-
690

дет узнать хорошего и дурного следствия этой причины; если они взаимно уравновешиваются с некоторым равенством, если разница не очень велика, то невозможно будет даже высказать¬ся с некоторой достоверностью, в какую сторону наклоняется чашка весов. Без применения вычислений часто невозможно было бы выбрать с некоторой уверенностью между двумя соче¬таниями, образованными для достижения одной и той же цели, когда преимущества, которые они представляют, не поражают очевидной несоразмерностью. Наконец, без этой самой помощи эти науки остались бы всегда грубыми и ограниченными, ли-шенными достаточно тонких инструментов, чтобы уловить едва заметные истины, достаточно верных машин, чтобы достигнуть глубины рудника, где скрывается часть богатства (стр. 243—244).
Наиболее просвещенные народы, отвоевав себе право само-стоятельно располагать своей жизнью и своими богатствами, постепенно научатся рассматривать войну как наиболее ги-бельный бич, как величайшее преступление. Первыми прекра¬тятся те войны, в которые узурпаторы верховной власти наций вовлекают их из-за мнимых наследственных прав.
Народы узнают, что они не могут стать завоевателями, не потеряв своей свободы, что вечные союзы являются единствен¬ным средством поддерживать их независимость, что они должны искать безопасности, а не могущества. Постепенно рассеются коммерческие предрассудки, ложный меркантильный интерес потеряет свою страшную силу обагрять кровью землю и разо¬рять нации под предлогом их обогащения. Так как народы сблизятся, наконец, в принципах политики и морали, так как каждый из них ради своей собственной выгоды призовет ино¬земцев к более равному разделу благ, которыми он обязан природе или своей промышленности, то в силу этого все при¬чины, вызывающие, раздражающие и питающие национальную ненависть, мало-помалу исчезнут; они не доставят больше во¬инственной ярости ни пищи, ни повода.
Учреждения, лучше организованные, чем те проекты вечного мира, которые заняли досуг и утешали душу некоторых фило-софов, ускорят протесе этого братства наций; и международ-ные войны, как и убийства, будут в числе тех необыкновенных жестокостей, которые унижают и возмущают природу, которые надолго клеймят позором страну и век, летописи которого ими были осквернены (стр. 248).
Прогресс наук обеспечивает прогресс промышленности, ко¬торый сам затем ускоряет научные успехи, и это взаимное влияние, действие которого беспрестанно возобновляется, дол¬жно быть причислено к наиболее деятельным, наиболее могу-щественным причинам совершенствования человеческого рода. В настоящее время молодой человек по окончании школы знает из математики более того, что Ньютон приобрел путем глубокого изучения или открыл своим гением; он умеет вла¬деть орудием вычисления с легкостью, тогда недоступной. Это наблюдение может, однако с некоторыми оговорками, приме¬няться ко всем наукам. По мере того как каждая из них будет
691

увеличиваться в объеме, будут равным образом совершенство¬ваться средства представлять по возможности более сокращен¬но доказательства многочисленных истин и облегчать понима¬ние последних. Таким образом, невзирая на новые успехи наук, не только у людей, равно одаренных в одинаковые эпохи их жиз¬ни на уровне современного им состояния знаний, но у каждого поколения неизбежно возрастет та сумма знаний, которую мож¬но приобрести в один и тот же промежуток времени, с одной и той же умственной силой, при одном и том же внимании; и элементарная часть каждой науки, та, которой все люди могут достигнуть, став все более обширной, обнимет более полно все, что, может быть, необходимо знать каждому для руководства в своей обыденной жизни, для того чтобы пользоваться своим разумом с полной независимостью (стр. 250—251).
Мы изложили доказательства, которые в самом труде полу¬чат благодаря своему развитию большую силу; мы могли уже заключить, что человеческая способность совершенствоваться безгранична. Между тем мы до сих пор полагали, что человек сохранит свои естественные способности и свою организацию в том же виде, в каком она находится теперь. Нам остается, та¬ким образом, исследовать последний вопрос, какова была бы достоверность и размер наших надежд, если бы можно было предположить, что эти способности и эта организация также доступны улучшению.
Способность совершенствоваться или органическое вырож¬дение пород растений и животных могут быть рассматриваемы как один из общих законов природы.
Этот закон распространяется на человеческий род, и никто, конечно, не будет сомневаться в том, что прогресс предохра¬нительной медицины, пользование более здоровыми пищей и жилищами, образ жизни, который развивал бы силы упражне¬ниями, не разрушая их излишествами, что, наконец, уничтоже¬ние двух наиболее активных причин упадка — нищеты и чрез¬мерного богатства — должно удлинить продолжительность жиз¬ни людей, обеспечить им более постоянное здоровье, более сильное телосложение. Понятно, что прогресс предохранитель¬ной медицины, став более целесообразным благодаря влиянию прогресса разума и социального строя, должен со временем устранить передаваемые заразные болезни и общие болезни, обусловленные климатом, пищей и природой труда. Было бы нетрудно доказать, что этот результат профилактики должен распространиться почти на все другие болезни, отдаленные причины которых люди, вероятно, сумеют вскрыть. Будет-ли теперь нелепо предположить, что совершенствование челове¬ческого рода должно быть рассматриваемо как неограниченно прогрессирующая способность, что должно наступить время, когда смерть будет только следствием либо необыкновенных случайностей, либо все более и более медленного разрушения Жизневых сил, и что, наконец, продолжительность среднего промежутка между рождением и этим разрушением не имеет никакого определенного предела? Без сомнения, человек не
692

станет бессмертным, но расстояние между моментом, когда он начинает жить, и тем, когда, естественно, без болезни, без слу¬чайности, он испытывает затруднение существовать, не-может ли оно беспрестанно возрастать? Так как мы говорим здесь о прогрессе, который может быть представлен числовыми вели-чинами или изображен графически, то уместно теперь развить два смысла, в которых можно понимать слово неопреде¬ленный. [•..]
Наконец, можно ли распространить эти самые надежды и на интеллектуальные и моральные способности человека? И наши родители, от которых мы наследуем достоинства или недостатки устройства их тела, которые передают нам и отли¬чительные черты своей фигуры, и расположения к известным физическим привязанностям, — не могут ли они также переда¬вать нам ту часть своей физической организации, откуда исхо¬дит ум, сила рассудка, энергия души или моральная чувстви¬тельность? Не правдоподобно ли, что воспитание, совершен¬ствуя эти качества, влияет на эту самую организацию, видо¬изменяет и совершенствует ее? Аналогия, анализ развития человеческих способностей и даже некоторые факты как будто доказывают реальность этих догадок, которые еще более расши¬рили бы пределы наших надежд (стр. 254—258).
ФРАНКЛИН
Бенджамин Франклин (1706—1790) — великий американ¬ский политический и общественный деятель, ученый-энцикло¬педист, естествоиспытатель и философ. Выходец ив семьи ре¬месленника-мыловара. Не получив образования, с детства упорно пополнял свои знания, занимаясь самообразованием. Выл типографом и издателем, создал научно-просветительское общество «Хунта», которое через 40 лет превратилось в Аме¬риканское философское общество, а затем он был инициато¬ром создания Академии для обучения юношества и многих других общественных учреждений. Принимал активнейшее участие в борьбе за независимость США и образовании здесь республики. В 1778 г. Франклин был направлен в качестве посла во Францию с целью добиться союза с ней против Анг¬лии и займа. В 1787 г. участвовал в выработке американской конституции. Научные открытия в области электричества и многие практические усовершенствования принесли Франклину мировую известность — он был избран членом академий ряда стран, в том числе и Российской академии наук.
Публикуемая ниже подборка текстов, характеризующая философские воззрения Франклина, принадлежит H. M. Гольд-, бергу (подобравшему также и все последующие тексты амери-канских просветителей). Они публикуются по изданию: «Аме-риканские просветители. Избранные произведения в двух то¬мах», т. 1. М., 1968.
693

[ПИСЬМО НЕИЗВЕСТНОМУ]

Кравенстрит, . 13 декабря 1757 г.
Милостивый государь! Я внимательно прочитал Вашу рукопись. Довода^ со-держащиеся в ней против уче¬ния об особом провидении, подрывают