к чистой, незапятнанной, девственной вере в единого бога и ни во что более (стр. 246—248).
Единственная идея, которую человек может связать с именем бога, есть идея первопричины, причины всех ве-щей. И как ни недостижимо и трудно для человека, понять, что такое первопричина, он верит в нее, ибо не верить в нее вдесятеро труднее. Неописуемо трудно понять, что простран-ство не имеет конца, но еще труднее понять его конечность. Выше сил человека постичь вечную протяженность времени, но еще невозможнее представить время, когда не будет вре-мени.
Рассуждая так, мы увидим, что все, что мы видим, несет в себе внутреннее доказательство того, что .оно не создало себя самоё. Каждый человек наглядно доказывает себе, что он не создал самого себя, и это же относится к его отцу, деду и к любому члену его рода. Точно так же никакое дерево, ра-стение или животное не создало себя, и убеждение, возника-ющее отсюда, необходимо ведет нас к вере в вечно существу-ющую первопричину, по природе своей совершенно отличную
l/j2S» 707
от всего известного нам материального существования, в силу которой существуют все вещи. И эту первопричину человек называет богом.
Человек может открыть бога лишь с помощью своего ра-зума. Отнимите разум, и человек окажется неспособным по-нять что-либо; тогда все равно будет, кому читать Библию, лошади или человеку. Как же можно отвергать разум?
Почти единственные части в книге, именуемой Библией, в которых сообщаются нам [хотя бы] какие-то представления о• боге, — это некоторые главы в книге Иова и 19-й псалом. Дру¬гих я не могу припомнить. Эти части — подлинно деисти¬ческие сочинения, ибо они рассматривают божество в его творениях. Они принимают книгу творения как единст¬венное слово божие, не ссылаются ни на какую другую книгу, и все их выводы извлечены из этого фолианта (стр. 265—266).
Что же касается христианской системы веры, то она пред¬ставляется мне разновидностью атеизма — каким-то религиоз¬ным отрицанием бога. Она исповедует веру скорее в человека, чем в бога. Она представляет собой смесь, состоящую главным образом из человекобожия (manism) с небольшой добавкой деизма, и столь же близка к атеизму, как сумерки к темноте. Между человеком и его создателем она помещает нечто не¬проницаемое, именуемое искупителем. Посредством этого она производит религиозное или иррелигиозное затмение света, подобно тому как луна, помещая свое непроницаемое естество между солнцем и землей, производит солнечное затмение. Вся орбита разума оказалась вследствие этого затемненной.
В результате такого затмения все оказалось переверну-тым вверх дном и предстало в превратном виде. Среди пере-воротов, которые религия столь волшебным образом произ-вела, был и переворот в теологии.
То, что ныне называется натуральной философией и ох-ватывает весь круг наук, в котором астрономия занимает глав¬ное место, есть изучение деяний бога, силы и мудрости божьей в его творениях и является истинной теологией.
Что же касается теологии, изучаемой ныне вместо нее, то она — изучение •человеческих мнений и фантазий отно-сительно бога. Она изучает не самого бога в его трудах, а труды и писания людей [о боге]. И отнюдь не наименьшим из того ущерба, какой принесла миру христианская система, было то, что она предала первоначальную и прекрасную си-стему теологии, как прекрасную невинность, муке и позору с тем, чтобы очистить место кошмару суеверий.
Христианская система лжет, называя науки человече¬ским изобретением; человек лишь применяет их. Каж¬дая наука имеет в своей основе систему принципов, столь же прочных и неизменных, как и те, которыми регулируется и управляется Вселенная. Человек не может создать эти прин¬ципы; он может только открыть их.
Например, каждый, кто смотрит в календарь, видит, когда произойдет затмение, и знает также, что оно неизбежно про-
708
исходит согласно указаниям календаря. Это показывает, что человек знаком с законами движения небесных тел. Но если какая-нибудь церковь на свете станет утверждать, 4?? законы эти — человеческое изобретение, это было бы хуже, чем не¬вежество.
Можно сказать, что человек способен сделать или начер-тить треугольник, и потому треугольник — человеческое изо¬бретение.
Но треугольник, будучи нарисован, есть не что иное, как изображение принципа, очертание, которое делает этот прин¬цип доступным глазу, а через него и уму. Иначе он непости¬жим. Треугольник создает принцип не более, чем свечка, вне¬сенная в темную комнату, создает стулья и столы, которые до того были невидимы. Все свойства треугольника существуют независимо от чертежа и существовали до того, как был вы¬черчен или мысленно представлен человеком какой-либо тре¬угольник. Человек участвует в образовании этих свойств или принципов не более, чем в создании законов движения небес¬ных тел, и посему одно должно иметь столь же божественное происхождение, как и другое (стр. 268—270).
Только созерцая звездные небеса, эту книгу и школу науки, человек открывает пользу в том, что они видны для него, и преимущества, вытекающие из неограниченности его зрения. Но, рассматривая предмет в этом свете, он видит до-полнительное доказательство того, что ничто не было со¬здано напрасно. Ведь напрасна была бы эта сила зрения, если бы она ничему не учила человека (стр. 272).
КОЛЛОНТАЙ
Гуго Коллонтай (1750—1812) — видный польский общест¬венно-политический деятель и философ-материалист. Родился в небогатой шляхетской семье, учился в Краковской акаде¬мии, а затем продолжал образование в Вене, Риме и Неаполе. В 1775 г. по политическим соображениям Коллонтай принял духовный сан, но был решительным противником католиче¬ского обскурантизма. Много сделал для реформы образования в Польше. С конца 80-х годов XVIII в. стал виднейшим идео¬логом шляхетско-буржуазного блока, писал публицистические произведения. В дальнейшем принимал активное участие в восстании Костюшко и стал идеологическим главой польских республиканцев. После подавления этого восстания Коллонтай был арестован австрийскими властями и восемь лет томился в заключении. Здесь он написал свои главные философские труды — «Физическо-моральный порядок, или Наука о правах и обязанностях человека, вытекающих из вечных, неизменных и необходимых законов природы», а также «Критический раз¬бор основ истории начала человеческого рода». Ниже публи-
23 Антология, т. 2 709
куются отрывки из этих произведений, подобранные И. С. Йар-ским по изданию: «Избранные произведения прогрессивных польских мыслителей», т. I. M., 1956.
ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ К ТРУДУ «ФИЗИЧЕСКО-МОРАЛЬНЫЙ ПОРЯДОК»
§ 11. Человек чувствует свои собственные потребности, но не находит в себе того, что бы их удовлетворяло. Способ¬ности (sity), которые он имеет, являются только инструмен¬том для познавания, добывания и использования вещей; его собственные силы надо рассматривать как средство к дости¬жению человеком через вещи своего предназначения. Состоит же предназначение человека в сохранении и поддержании собственного существования.
§ 12. Существует поэтому неизбежная связь между чело-веком и вещами, ибо природа заключила в них единственное средство удовлетворения его потребностей, ибо без них чело¬век обойтись не может.
§ 13. Человек в этой связи [с вещами] обнаруживает свое предназначение, ибо он обречен на поиски, собирание и ис-пользование вещей. Но из их бесчисленного множества одни удовлетворяют его потребности, другие мешают или даже вре¬дят .этому. Поэтому человек должен распознавать нужное ему и ненужное, полезное и вредное, чтобы безопасно пользовать¬ся одними вещами и остерегаться других. Для этого он обла¬дает особыми способностями — ощущать и мыслить, с помо¬щью которых он может исследовать и распознавать вещи, и это опять-таки является предназначением человека.
§ 16. И поэтому всякий случай наблюдения и распознава¬ния вещей следует приписывать исключительно способностям человека, т. е. действиям его ощущений и мыслей. Если чело¬век своими способностями может дойти до открытия внутрен¬ней сущности вещи, то он познает ее так, как она есть в себе, если же так далеко зайти не сумеет, то сущность вещи оста¬нется для него скрытой…
§ 23. Мысль познает соответственно тому, что ей сооб-щают чувства, и она всегда создает такое представление, ка-кое возникает в чувствах. Поэтому соответствие действия пред¬мета на чувство с действием чувства на мысль мы называем понятием.
§ 24. А когда мысль познала и утверждает нечто о вещи согласно тому, как вещь действовала на чувство и как это представилось в мысли, то процесс проверки мы называем пониманием или согласованием понятия с разумом.
§ 25. Понятие от понимания отличается тем, что первое начинается от действия предмета на чувство, чувства — на мысль, понимание же, наоборот, начинается от действия мы-сля, идет до обсуждения действия чувств, кончается на про-думывании предмета.
710
§ 26. Согласно этому понимание является, собственно, ис-пытанием понятия. Этот удивительный способ убеждения в правильности понятия должен быть следствием применения способностей человека, использованных наилучшим и надеж-нейшим способом. Мы видели , что человек имеет способ-ность наблюдения вещей посредством чувств, которые достав-ляют мысли изображения отдельных предметов; что он имеет способность сохранения этих представлений в памяти; что среди великого множества представлений, сохранившихся в памяти, человек может, познавая, различать, отделять, сопо-ставлять и т. д. Итак, к пониманию вещи, о которой он создал понятие, человек идет определенным путем через различение, отделение, сопоставление и т. д.
§ 35. Человек, следовательно, может иметь уверенность, что то, что он познал, есть так в самой вещи; но как же он сможет уверить в том других людей? Если вещь, которую другие люди наблюдают, о которой составили понятие и кото-рую познают теми же путями, представляется им такой же, какой представлялась этому человеку, и понимают они ее так же, как и он, то знание будет одинаковым… А поэтому в том, в чем уверен он, станут уверены и они, а то, в чем уверены многие (причем к этой уверенности они пришли согласно од-ним и тем же правилам), становится очевидным знанием.
§ 36. Поэтому можно утверждать, что очевидность не пред¬
ставляет ничего иного, как только единообразное знание вещи,
в котором каждый может быть уверен благодаря одинаково¬
му употреблению способностей наблюдения, понимания и рас¬
судка. —
§ 37. Мы говорили, что человек может быть уверен, что то, что он познал, есть так в самой вещи. Это• утверждение нужно хорошо понять. Ибо все действия чувств и мыслей, которые мы используем для познания какой-либо вещи, про¬исходят только в нас; как же мы можем утверждать, что че¬ловек познает предмет, как он есть в себе? Можем благо¬даря соответствию действия предмета на чувства с действием чувства на мысль. Поэтому-то, говоря о знании, мы не подра¬зумеваем [непосредственного] знания вещи такой, какой она может быть в себе помимо нашего понятия, но имеем в виду образ вещи, который чувства сообщают мысли; он же нахо¬дится в вещах, или, другими словами, сам является таким, какова вещь.
§ 38. Когда человек, идя одной и той же дорогой познания, находит вещь всегда такой, какой ее однажды познал; когда другие люди, делая то же самое, убеждаются в том же, мы со-глашаемся, что познание не только является очевидным, но что оно истинно по отношению к самой
