степень вещества; Я средоточие живущих, Черта начальна божества; Я телом в прахе истлеваю, Умом громам повелеваю, Я царь — я раб — я червь — я бог! Но, будучи я столь чудесен, Отколе происшел? — безвестен; А сам собой я быть не мог.
Твое созданье я, создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ податель,
Душа души моей и царь!
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Мое бессмертно бытие; . . •
Чтоб дух мой в смертность облачился
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! — в бессмертие твое.
Неизъяснимый, непостижный!
Я знаю, что души моей
Воображении бессильны
И тени начертать твоей;
Но если славословить должно,
То слабым смертным невозможно
Тебя ничем иным почтить,
Как им к тебе лишь возвышаться,
В безмерной разности теряться
И благодарны слезы лить (стр. 105—107).
РАДИЩЕВ
Александр Николаевич Радищев (1749-^1802) — русский писатель, мыслитель-революционер и философ-материалист. По происхождению дворянин. Учился в Пажеском корпусе Ека¬терины II. В 1766 г. вместе с группой молодых дворян был отправлен в Германию, в Лейпцигском университете изучал волъфианскую метафизику, психологию, а также
и материалистов — Руссо,Маб-ли, Гельвеция. По возвраще¬нии в Россию в 70—80-х годах Радищев занимал различные должности. В 1773 г. опуб-ликовал свой перевод книги Мабли «Размышления о гре¬ческой истории и о принци¬пах благоденствия и нещастия греков». В резком противо-речии с официальной идеоло¬гией _ самодержавия объявил последнее в своем «Примеча¬нии» к атому труду «наипро-тивнейшим человеческому ес-теству состоянием». Дальней¬шая радикализация воззре¬ний Радищева произошла под влиянием Крестьянской вой¬ны в России (1773—1775 гг.) и событий североамерикан-ской войны за независимость
(1775—1783 гг.). В те же годы мыслитель продолжал углуб¬лять свое знакомство с идеями французских энциклопеди¬стов. В начале 80-х годов он написал свою революционную оду «Вольность», где прославлял события английской рево¬люции середины XVII в., американской борьбы за независи¬мость и приветствовал день грядущей революции в России. Свои революционные, антицаристские настроения автор вы¬разил и в написанном, в 1782 г. «Письме к другу, жительст¬вующему в Тобольске» (опубликовано в 1790 г.). В середине 80-х годов Радищев пишет свое знаменитое «Путешествие из Петербурга в Москву», где его революционные идеи получили всестороннее обоснование на материалах русской жизни. За этот труд, напечатанный в домашней типографии в 1790 г., автор был осужден Екатериной II на смертную казнь, заме¬ненную ссылкой в Сибирь. Здесь в 1790—1797 гг. он написал обширный философский трактат «О человеке, его смертности и бессмертии». Некоторые отрывки из этого трактата, темати-чески подобранные В. В. Богатовым, публикуются ниже по 2-му тому «Полного собрания сочинений» А. И. Радищева (М.—Л., 1941).
[О ПОЗНАНИИ]
Но прежде всего скажем нечто о умственных си¬лах человека, о действовании оных и о чудесности их.
Человек имеет силу быть о вещах сведому. Следует, что он имеет силу познания, которая может существо¬вать и тогда, когда человек не познает. Следует, что
бытие вещей независимо от силы познания о них и су¬ществует по себе.
Мы вещи познаем двояко: 1-е, познавая перемены, которые вещи производят в силе познания; 2-е, позна¬вая союз вещей с законами силы познания и с за¬конами вещей. Первое называем опыт, второе — рас¬суждение. Опыт бывает двоякий: 1-е, поелику сила понятия познает вещи чувствованием, то называем чувственность, а перемена, в оной происходимая — чув¬ственный опыт; 2-е, познание отношения вещей между собою называем разум, а сведение о переменах нашего разума есть опыт разумный.
Посредством памяти мы воспоминаем о испытанных переменах нашей чувственности. Сведение о испытан¬ном чувствовании называем представление.
Перемены нашего понятия, производимые отноше¬ниями вещей между собою, называем мысли.
Как чувственность отличается от разума, так отли¬чается представление от мысли.
Мы познаем иногда бытие вещей, не испытуя от них перемены в силе понятия нашего. Сие назвали мы рас¬суждение. В отношении сей способности называем силу познания ум или рассудок. Итак, рассуждение есть употребление ума или рассудка.
Рассуждение есть ничто иное, как прибавление к опытам, и в бытии вещей иначе нельзя удостовериться, как чрез опыт.
Вот краткое изображение сил умственных в чело-веке; но все сии виды силы познания нашего не суть различны в существовании своем, но она есть едина и неразделима.
Однакож, раздробляя, так сказать, силу познания, или паче, прилагая ее к разным предметам, ей над-лежащим, человек воздвиг пространное здание своей науки. Не оставил отдаленнейшего края Вселенныя, куда бы смелый его рассудок не устремлялся; проник в сокровеннейшие недра природы и постиг ее законы в невидимом и неосязаемом; беспредельному и вечному дал меру; исчислил неприступное; преследовал жизнь и творение и дерзнул объять мыслию самого творца. Часто человек ниспадал во глубину блуждения и жи-
вотворил мечтания, но и на косвенной стезе своей ве¬лик и богу подражающ. О, смертный! воспряни от лица земли и дерзай, куда несет тебя мысль, ибо она есть искра божества!
Сколько есть способов познавать вещи, толико же путей и к заблуждению. Мы видели, что познание че-ловеческое есть двояко: 1-е — опыт, 2-е — рассужде¬ние. Если в первом случае, — мы ложно познаем пере¬мены, происходящие в чувственности нашей; ибо за¬блуждение сего рода всегда происходит не от .вещи и не от действия ее над нашими чувствами (поелику внешние вещи всегда действуют на нас соразмерно от¬ношению, в котором оне с нами находятся), но от рас¬положения нашей чувственности. Например: болящему желтухою все предметы представляются желтее; что белое для него было прежде, то ныне желтое; что было желтое, то кирпичного цвета, и так далее. Если звон колокола есть знак какого либо сборища, то слышащий пойдет, а глухой.скажет: мне не повещали, — и чув¬ства его обманут. Постепенность в таковых заблужде-ниях и все следствия оных, бывающие новыми заблуж¬дениями по чреде своей, суть неудобо-определяемы и многочисленны.
Если знаем ложно отношение вещей между собою, то опять заблуждаем. Отношение вещей между собою есть непременно, но ложность существует в позна¬нии нашем. Например: два предмета предстоят, глазам моим, но не в равном расстоянии. Естественно, вслед¬ствие законов перспективы, что ближайший предмет должен казаться больше, а отдаленнейший меньше; но необыкшим очам они покажутся равны, и сравнение их будет ложно; ибо величина не есть сама по себе, но понятие относительное и от сравнения проистекающее. Число сих заблуждений, из познания отношения ве¬щей проистекающих, происходит от рассуждения, и нередко заключая в себе оба рода предыдущих, тем сильнее бывает их действие, тем оно продолжительнее и преодоление их тем труднее, чем они далее отстоят от своего начала.
К рассуждению требуются две вещи, кои достовер¬ными предполагаются: 1, союз, вследствие коего мы
судим, и 2, вещь, из союза коея познать должно вещи, не подлежавшие опыту. Сии предположения называются посылки, а познание, из оных проистекающее, — заклю¬чение. Но как все посылки суть предложения опытов и из оных извлечения или заключения, то заключения из посылок, или рассуждение, есть токмо прибавление опыта; следственно, познаем таким образом вещи, коих бытие познано опытом.
Из сего судить можем, коликократны могут быть заблуждения человеческие и нигде столь часты, как на стезе рассуждения. Ибо, сверх того, что и чувствен¬ность обмануть нас может и что худо познать можем союзы вещей или их отношение, ничего легче нет, как ложно извлекаемое из посылок заключение и рассуж¬дение превратное. Тысячи тысячей вещей претят рас¬судку нашему в правильном заключении из посылок и преторгают шествие рассудка. Склонности, страсти, даже нередко и случайные внешности, вмещая в среду рассуждения посторонние предметы, столь часто рож¬дают нелепости, сколь часты шаги нашего в житии ше¬ствия. Когда рассматриваешь действия разумных сил и определяешь правила, коим оне следуют, то кажется ничего легче нет, как избежание заблуждения; но едва изгладил ты стезю своему рассудку, как вникают пре¬дубеждения, восстают страсти и, налетев стремительно на зыблющееся кормило разума человеческого, несут его паче сильнейших бурь по безднам заблуждения. Единая леность и нерадение толикое множество произ¬водят ложных рассуждений, что число их ознаменовать трудно, а следствия исторгают слезы.
Итак, заблуждение стоит воскрай истине, и как возможно, чтобы человек не заблуждал! Если бы по¬знание его было нутрозрительное, то и рассуждение наше имело бы не достоверность, но ясность; ибо про¬тивоположность была бы во всяком рассуждении не¬возможна. В таковом положении человек не заблуж¬дал бы никогда, был бы бог. Итак, воздохнем о заблуж¬дениях человеческих, но почерпнем из того вышшее стремление к познанию истины и ограждению рассудка от превратности (стр. 59—62).
[О МАТЕРИИ И ДУХЕ]
Доселе почитали быть в природе два рода воз¬можных существ. Все, к первому роду относящиеся, называют тела, а общее, или отвлеченное о них поня¬тие, назвали вещество, материя. Вещество есть само в себе неизвестно человеку; но некоторые его качества подлежат его чувствам, и на познании оных лежит все его о веществе мудрование. К Другому роду относя¬щиеся существа чувствам нашим не подлежат, но неко¬торые феномены в мире были поводом, что оные почли не действием вещественности, но существ другого рода, коих качества казались быть качествам вещественно¬сти противоречащими. Таковые существа назвали духи. При первом шаге в область неосязательную, находим мы суждение произвольное; ибо, если дух чувствам нашим не подлежит, если познания наши не суть нут-розрительные, то заключение наше о бытии духов не иначе может быть, как вероятное, а не достоверное, а менее того ясное и очевидное. Кто вникал в деяния природы, тот знает, что действует всегда-единовре¬менно или вдруг, и в сложениях, ею производимых, мы не находим черты, отличающей составляющую часть от другой, но всегда совокупность. Например, человек на¬звал противоречащими качествами тепло и стужу, на¬ходя действия их противоречащими; но природа и то, что тепло производит, и то, что производит стужу, вме¬стила в единое смешение и, положив закон действова-нию их непременяющийся, явление оных таковым же учинила. Поистине, в природе меньше существует про-тивоположных действий, нежели думали прежде; и то, что мы таковыми назвали, существует нередко токмо в нашем воображении.
Свойствами вещественности вообще почитаются следующие: непроницательность, протяженность, об¬раз, разделимость, твердость, бездействие. Свойствами духовных существ почитаются: мысль, чувственность, жизнь. Но сии свойства, духовным существам присвой-емые, поелику являются нам посредством веществен¬ности, почитаются токмо видимыми действиями или феноменами, происходящими от духовного существа,
743

которое может само по себе иметь сии свойства и чув¬ствам не подлежать. Итак вопрос настоять будет: может ли вещественность иметь жизнь, чувствовать и мыс¬лить, или духовное существо иметь пространство, об¬раз, разделимость, твердость, бездействие? В обоих слу¬чаях произведение будет одинаково. Если сие доказать возможно, то разделение существ на вещественные и духовные исчезнет; если же доводы будут недоста¬точны, и найдутся доводы, противное сему доказываю¬щие, то нужно, и нужно необходимо, поставлять бытие двух существ разнородных, духа и вещественности.
Вещ’ественностию называют то существо, которое есть предмет наших чувств, разумея, есть или быть мо¬жет предметом наших чувств. Ибо, если оно им не под¬лежит теперь, то происходит