находились на ука¬занной первой ступени, то они и при том, что душа смертна, поступали бы праведно. Но почти никто не обладает та¬ким предрасположением [к добру]. Поэтому необходимо было использовать иные способы. В этом нет ничего дурного, так как природа человеческая почти полностью погружена в мате¬рию и лишь в малой мере причастна разуму, человек дальше отстоит от духовных сущностей, [«интеллигенции»], чем боль¬ной от здорового, ребенок от мужа и невежда от мудреца. Не удивительно поэтому, что политик прибегает к подобным сред¬ствам.
На восьмое же, и последнее, возражение, что порочные и бесчестные люди, сознающие свои преступления, считали душу смертной, а святые и праведные — бессмертной, нужно сказать, что далеко не всегда негодяи придерживались мне-
•84
ния о смертности души и далеко не всегда благоразумные люди считали ее бессмертной. Мы ведь с очевидностью наблю¬даем, что многие дурные люди являются верующими, хотя и соблазняемы страстями. В то же время многие люди святой и праведной жизни полагали душу смертной .
Следует учесть и то, что многие мужи считали душу смертной, но писали, что она бессмертна. Они поступали так из-за склонности к злу людей, которые лишь в малой мере причастии или совсем не причастны разуму и, не зная и не любя духовных благ, склоняются только ко благам земным. Поэтому их необходимо врачевать такого рода выдумками, подобно тому как врач обращается с больным, а нянька с не¬разумным ребенком.
На этих основаниях, я полагаю, могут быть разрешены и иные возражения. Так, из того, что сказано, очевиден ответ на обычное рассуждение, что если душа смертна, то человек должен целиком предаться телесным наслаждениям, совер-шать любое зло ради своей личной пользы и бесполезно было бы богопочитание, и вознесение молитв, и жертвоприношения, и прочее в том же роде. Ибо так как человеку естественно стремиться к счастью и избегать несчастья, а счастье, как сказано, состоит в добродетельных деяниях, несчастье же в преступлениях и так как богопочитание, вознесение молитв и жертвоприношения являются в высшей степени добродетель¬ными деяниями, то мы и должны всеми силами к ним устрем¬ляться. И напротив, кражи, грабежи, убийства, низменные на¬слаждения являются пороками, которые превращают человека в скотину и лишают его человеческой природы, так что мы должны всячески воздерживаться от них.
И особое внимание надо обратить на то, что действующий праведно, не ожидая никакой иной награды, кроме самой добродетели, поступает намного добродетельней и честней, не¬жели тот, кто ожидает сверх добродетели какой-то еще на¬грады. ‘И кто избегает порока из-за его гнусности, а не из страха наказания, положенного за порок, очевидно, более до¬стоин похвалы, нежели тот, кто избегает порока только’ из страха наказания.
Грех ненавидят благие, любя добродетель. Грех ненавидят дурные, страшась наказаний.
Поэтому считающие душу смертной гораздо лучше защи¬щают добродетель, нежели те, кто полагает ее бессмертной. Ведь надежда на воздаяние и страх возмездия привносят в душу нечто рабское, что противоречит самим основаниям до¬бродетели.
Для подкрепления этого мнения следует знать, что, как учит Аристотель в книге «О происхождении животных», при-рода действует постепенно и упорядоченно, таким образом, что не соединяет непосредственно крайность с крайностью, но между крайностями располагает среднее. Так, мы видим, что между травами и деревьями посредствуют кустарники, между
95
растениями и животными — неподвижные живые существа вроде устриц и других в том же роде [существ] и так дальше по восходящей линии. То же внушает нам и блаженный Дио-нисий [Ареопагит] в 7-й главе книги «Об именах божьих», го-воря, что божественная мудрость соединяет пределы высших природ с началами низших. Человек же, как сказано, есть со-вершеннейшее животное. Поэтому среди материальных вещей человеческая душа занимает первое место и, следовательно, будучи соединенной с нематериальными, является средней между ними. Среднее же в сравнении с крайностями именуется по отличию от них. Поэтому в сравнении с нематериальными сущностями душа может считаться материальной, а в сравне¬нии с материальными — нематериальной. И она не только до¬стойна такого наименования, но и причастна свойствам край¬ностей: ведь по сравнению с белым зеленое не только име¬нуется черным, но и воспринимается глазом как черное, хотя и не в такой сильной мере.
Поэтому и душа человека обладает как свойствами духов¬ных сущностей, [«интеллигенции»], так и свойствами материаль-ных вещей. Благодаря чему, когда она совершает действия, в которых согласуется с духовными сущностями, она именуется божественной и превращается в божество; когда же действует подобно животным, как бы превращается в животное: ведь за коварство называют ее змеей или лисой, за жестокость — тигром и так далее.
Ибо нет ничего в мире, что хоть каким-нибудь свойством не могло бы иметь общего с человеком, почему заслуженно называют его микрокосмом,’ или малым миром. Ведь говорят некоторые, что великое чудо есть человек, поскольку он яв-ляется всем миром и способен обратиться в любую природу, так как дана ему власть следовать любому, какому пожелает, свойству вещей. Справедливо ведь говорили древние в своих притчах, утверждая, что некоторые люди становились богами, другие львами, иные волками, иные орлами, те рыбами, эти растениями и камнями и так далее, так как одни люди сле¬дуют разуму, другие чувству, а третьи растительным силам и т. д.
Следовательно, те, кто телесные наслаждения предпочи¬тает нравственным или разумным добродетелям, скорее пре-вращаются в зверей, чем в богов, а те, кто предпочитают бо-гатство, уподобляются золотому металлу; одних поэтому долж¬но именовать животными, других — безумцами.
Итак, из того, что душа смертна, вовсе не следует, что должно отвергать добродетели и стремиться к одним наслаж¬дениям, если только кто не предпочтет животное существова¬ние человеческому, или стать безумцем, нежели быть разум¬ным и понимающим человеком.
Надо, однако же, знать, что хотя человек причастен, таким образом, к материальному и нематериальному миру, но о его причастности материи говорится в собственном смысле, ибо он весьма далеко отстоит от нематериального; о его причаст-
96
ности животным и растениям говорится не в собственном смысле слова, но лишь имеется в виду, что он их содержит в себе, находясь ниже нематериальных сущностей и выше мате-риальных вещей. Поэтому он не может достигнуть совершен-ства нематериальных сущностей, почему людей следует назы¬вать не богами, но святыми или божественными. Зато человек может не только сравниться со зверем, но и превзойти его: ибо некоторые люди бывают куда более жестоки, чем звери, как говорит Аристотель в VII книге «Этики»: «Плохой человек в десять тысяч раз хуже зверя». И то, что сказано о жесто¬кости, может быть отнесено и к другим порокам.
И если столь гнусен порок и так мерзостна жизнь пороч-ного человека и противное можно сказать о добродетели, то кто же, даже и при том, что душа смертна, предпочтет порок добродетели, если только не предпочтет быть зверем или хуже зверя, чем быть человеком! (стр. 180—230).
ТОМАС МОР
Томас Мор (1478—1535) — великий английский мыслитель-гуманист и политический деятель. Происходил us семьи, при-надлежавшей к высшим слоям лондонской буржуазии, учился в Оксфордском университете. Мор был весьма дружен с рядом английских и континентальных гуманистов (в особенности со знаменитым Эразмом Роттердамским). Одно время был членом парламента, помощником шерифа Лондона, с 1523 г. — предсе-дателем палаты общин, а с 1529 г. — лордом-канцлером Англий¬ского королевства (при Генрихе VIII). Будучи религиозным человеком, Мор во время Реформации активно защищал като¬лицизм Против лютеранства, а затем ‘и против Генриха VIII, когда он встал на путь освобождения английской церкви от под¬чинения римско-католической курии и власти римского папы. За отказ признать короля в качестве главы английской церкви Мор был заключен в Тауэр и казнен. Литературное наследие Мора обширно и разнообразно. Однако самым знаменитым и влиятельным его произведением стала «Золотая книга столь же полезная, как забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии», впервые опубликованная (на латин* ском языке) при прямом содействии Эразма Роттердамского в Лувене в 1516 г. Рассказ об идеальной общественной жизни утопийцев ведется от имени путешественника Рафаила Гитло-дея, сам же Мор, якобы только излагающий его рассказ, в це¬лях осторожности иногда выступает оппонентом рассказчика. Мы стремились дать все принципиальные места этого замеча¬тельного произведения, в особенности его социальные и этико-философские идеи. Оно состоит из двух книг. В первой ив них содержится острая критика социальных порядков тогдашней • Англии и Европы, а во второй Гитлодей рассказывает о поряд¬ках, существующих в Утопии. Она печатается по русскому из¬данию этого произведения: Т. Мор. Утопия. М. — Л., 1947.
97
УТОПИЯ
На хищных Сцилл * и Целен2 и пожирающих на-роды Лестригонов3 и тому подобных бесчеловечных чудовищ можно наткнуть¬ся почти всюду, а граж¬дан воспитанных в здра¬вых и разумных правилах, нельзя найти где угодно (стр. 46).
Все короли в боль¬шинстве случаев охотнее отдают свое время только военным наукам , чем благим деяниям мира; за¬тем, государи с гораздо большим удовольствием, го¬раздо больше заботятся о том, как бы законными и не¬законными путями приобрести себе новые царства, нежели о том, как надлежаще управлять приобретен¬ным (стр. 49).
Ничего тут нет удивительного. Такое наказание во¬ров заходит за границы справедливости и вредно для блага государства. Оно слишком ужасно для кары за воровство и все же недостаточно для его обуздания. Действительно, простая кража не такой огромный про¬ступок, чтобы за него рубить голову, а с другой сто¬роны, ни одно наказание не является настолько силь¬ным, чтобы удержать от разбоев тех, у кого нет ника¬кого другого способа снискать пропитание. В этом от¬ношении вы, как и значительная часть людей на свете, по-видимому, подражаете плохим . педагогам, которые охотнее бьют учеников, чем их учат. В самом деле, вору назначают тяжкие и жестокие муки, тогда как гораздо скорее следовало бы позаботиться о каких-либо сред-ствах к жизни, чтобы никому не предстояло столь же-стокой необходимости сперва воровать, а потом поги- . бать.
Существует огромное число знати; она, подобно трутням, живет праздно трудами других, именно —
98
арендаторов своих поместий, которых для увеличения доходов стрижет до живого мяса. Только такая ску¬пость и знакома этим людям, в общем расточительным до нищеты. Мало того, эти аристократы окружают себя также огромной толпой телохранителей, которые не учились никогда никакому способу снискивать пропи¬тание. Но стоит господину умереть или этим’слугам за¬болеть, как их тотчас выбрасывают вон (стр. 52—54). Впрочем, это не единственная причина для воров¬ства. Есть другая, насколько я полагаю, более прису¬щая специально вам.
— Какая же это? — спросил кардинал.
— Ваши овцы, — отвечаю я, — обычно такие крот-кие, довольные очень немногим, теперь, говорят, стали такими прожорливыми и неукротимыми, что поедают даже людей, разоряют и опустошают поля, дома и го¬рода. Именно во всех тех частях королевства, где добы¬вается
