общинах6 (стр. 191—193).
Утоп не рискнул вынести о ней, [религии], какое-нибудь необдуманное решение. Для него было неясно, не требует ли бог разнообразного и многостороннего поклонения и потому внушает разным людям разные религии. Во всяком случае, законодатель счел нелепо¬стью и наглостью заставить всех признавать то, что ты считаешь истинным. Но, допуская тот случай, что ис¬тинна только одна религия, а все остальные суетны, Утоп все же легко предвидел, что сила этой истины в конце концов выплывет и выявится сама собою; но для достижения этого необходимо действовать разумно и кротко. Утоп предоставил каждому свободу веровать во что ему угодно. Но он с неумолимой стро¬гостью запретил всякому ронять так низко достоинство человеческой природы, чтобы доходить до признания, что души гибнут вместе с телом и что мир несется зря, без всякого участия провидения. Поэтому, по их веро¬ваниям, после настоящей жизни за пороки назначены наказания, а за добродетель — награды. Мыслящего иначе они не признают даже человеком, так как подоб¬ная личность приравняла возвышенную часть своей души к презренной и низкой плоти зверей. Такого че¬ловека они не считают даже гражданином, так как он, если бы его не удерживал страх, не ставил бы ни во что все уставы и обычаи. Действительно, если этот человек не боится ничего, кроме . законов, надеется только на одно свое тело, то какое может быть сомнение в том, что он, угождая лишь своим личным страстям, поста¬рается или искусно обойти государственные законы своего отечества, или преступить их силою? Поэтому человеку с таким образом мыслей утопийцы не оказы¬вают никакого уважения, не дают никакой важной дол¬жности и вообще никакой службы. Его считают везде
110

за существо бесполезное и низменное. Но его не под¬вергают никакому наказанию в силу убеждения, что никто не волен над своими чувствами. Вместе с тем утопийцы не заставляют его угрозами скрывать свое настроение; они не допускают притворства и лжи, к которым, как ближе всего граничащим с обманом, пи¬тают удивительную ненависть. Но они запрещают ему вести диспуты в пользу своего мнения, правда, только перед народной массой: отдельные же беседы со свя¬щенниками и серьезными людьми ему не только дозво¬ляются, но даже и поощряются, так как утопийцы уве¬рены в том, что это безумие должно в конце концов уступить доводам разума (стр. 195—197).
Увещание и внушение лежат на обязанности свя-щенников, а исправление и наказание преступных при¬надлежит князю и другим чиновникам.
Священники занимаются образованием мальчиков и юношей. Но они столько же заботятся об учении, как и о развитии нравственности и добродетели. Именно, они прилагают огромное усердие к тому, чтобы в еще нежные и гибкие умы мальчиков впитать мысли, доб¬рые и полезные для сохранения государства (стр. 202— 203).
Я описал вам, насколько мог правильно, строй та-кого общества, какое я во всяком случае признаю не только наилучшим, но.также и единственным, которое может присвоить себе с полным правом название обще¬ства. Именно, в других странах повсюду говорящие об общественном благополучии заботятся только о своем собственном. Здесь же, где нет никакой частной собст¬венности, они фактически занимаются общественными делами. И здесь и там такой образ действия вполне правилен. Действительно, в других странах каждый знает, что, как бы общество ни процветало, он все равно умрет с голоду, если не позаботится о себе лично. По-этому в силу необходимости он должен предпочитать собственные интересы интересам народа, т. е. других. Здесь же, где все принадлежит всем, наоборот, никто не сомневается в том, что ни один частный человек не будет ни в чем терпеть нужды, стоит только поза¬ботиться о том, чтобы общественные магазины были
111 ,

полны. Тут не существует неравномерного распределе¬ния продуктов, нет ни одного нуждающегося, ни одного нищего и, хотя никто ничего не имеет, тем не менее все богаты (стр. 211—212).
При неоднократном и внимательном созерцании всех процветающих ныне государств я могу клятвенно утверждать, что они представляются не чем иным, как некиим заговором богачей, ратующих под именем и вывеской государства о своих личных выгодах. Они из¬мышляют и изобретают • всякие способы и хитрости, во-первых, для того, чтобы удержать без страха потери то, что стяжали разными мошенническими хитростями, а затем для того, чтобы откупить себе за возможно де¬шевую плату ‘работу и труд всех бедняков и эксплуати-ровать их, как вьючный скот. Раз богачи постановили от имени государства, значит также и от имени бедных, соблюдать эти ухищрения, они становятся уже зако¬нами (стр. 214).
МЮНЦЕР
Томас Мюнцер (ок. 1490—1525) — идеолог народного тече¬ния в немецкой Реформации, предводитель крестьян и город¬ского плебса в Крестьянской войне 1524—1525 гг. Происхожде¬ние Мюнцера не ясно. Будучи проповедником и священником, он проявил резко оппозиционное отношение к католической цер¬кви и сначала был ревностным сторонником Лютера. Однако уже к концу 1520 г. под влиянием нарастания революционных событий начал борьбу с лютеранами как идеологами княжеско-бюргерскай Реформации. С этого времени Мюнцер укрепляется на позициях мистического пантеизма. Они получили свое отра¬жение прежде всего в «Пражском воззвании», опубликованном Мюнцером на немецком и чешском языках во время его пре¬бывания в Праге в ноябре 1521 г. В этом документе его автор впервые развивает свое пантеистическое истолкование христи¬анского вероучения. Главный вопрос, который рассматривается здесь, — вопрос о соотношении «святого духа» и Священного писания (в особенности Евангелия). Второй отрывок заимство¬ван из «Проповеди перед князьями», которую Мюнцер прочитал 13 июля 1524 г. Общая тема проповеди: сон царя Навуходоно¬сора и его объяснение пророком Даниилом (в Ветхом завете). В эту тему, не раз использовавшуюся мистической литературой средневековья, Мюнцер вводит мысль, согласно которой совре¬менное ему немецкое государство представляет собой послед¬нее (пятое по счету) царство, конец которого близок. Он при-
112

зывает крестьянско-плебей-ские массы к уничтожению этого царства, а перед князья-ми ставит дилемму: или от-казаться от своих привилегий, или быть уничтоженными, ибо в грядущем государстве не может быть господ. Это госу-дарство представляется ему сообществом равноправных членов, объединенных в об¬щины, которые с помощью «меча» поддерживают спра¬ведливость. Наконец, послед¬няя группа отрывков заим¬ствована из «Разоблачения ложной веры» (1524). Здесь Мюнцер излагает свою теоло¬гическую концепцию. Истин¬ными христианами он при¬знает лишь тех людей, ко-торые, испытывая глубокие
сомнения и борения совести, слышат в себе голос бога. Таким образом, путь к божественному откровению и спасению открыт лишь для тех, кто переживает страдания и отчаяние, горе и нужду. Таких-тО, подлинных, христиан можно найти лишь среди бедняков. Господа же и их прислужники — «безбожники», которые слово бога используют только как ширму. Революци¬онный элемент, содержащийся в этом и других произведениях Мюнцера, состоит в том, что он призывает не к пассивному ожи¬данию второго пришествия Христа, который уничтожит угне¬тателей (как призывали к этому многие средневековые «ере¬тики», предшественники Мюнцера), а к борьбе против «безбож¬ников», за осуществление «царства божьего» на земле.
Все эти отрывки из названных произведений Мюнцера впервые публикуются на русском языке в переводе со старо¬немецкого. Перевод сделан В. Первухиным по изданиям (в на¬званном выше порядке): 1) Т h. M untz e r. Sein Leben und seine Schriften. Hrsg. von 0. H. Brandt. Jena, 1933; 2) T h. Munt-z e r. Politische Schriften. Hrsg. von C. Hinrichs. Halle (Saale), 1950.
Автору переводов принадлежит и данный вступительный текст.
ПРАЖСКОЕ ВОЗЗВАНИЕ
Я, Томас Мюнцер из Штольберга, заявляю , что я упо-требил все мое старание для того, чтобы получить или достичь более высокого образования в святой и несокрушимой христи¬анской вере. Но в течение всей моей жизни я не мог научиться ни от одного монаха или попа ни истинному упражнению веры,
113

ни объяснению ее в духе страха божьего, причем таким обра-зом, что каждый избранный [челрвек] должен семь раз приоб-щаться к святому духу, [чтобы достичь истинной веры]. Ни от одного ученого я не слыхал ни единого слова в объяснение божьего порядка, содержащегося в каждом создании, и те люди, которые должны быть христианами, в особенности проклятые попы, никогда не признавали [познание] целого в качестве един¬ственного пути познания всех частей. Я слышал от них лишь [изложение Священного] писания, которое они выкрали из Биб¬лии подобно убийцам и ворам. Такую кражу Иеремия назы¬вает кражей слова божьего из уст своего ближнего, слова, ко¬торого они сами никогда не слыхали из уст бога. Хороши же должны быть эти проповедники, действующие по дьявольскому наущению. Но св. Павел пишет в Послании к коринфянам, что сердца людские — это бумага или пергамент, где бог перстом записал свою неизменную волю и вечную мудрость, [записал] не чернилами; и читать это Писание может каждый человек, поскольку он имеет ‘особым образом открытый разум. Там же, как говорят Иеремия и Иезекииль, написал бог свои законы в третий день окропления. Если людям открывается их разум, то это делает бог изначала в избранных им, о чем они получают несомненное и определенное свидетельство от святого духа, который дает нашему разуму достаточное доказательство, что мы — дети божьи. Ибо тот, кто не чувствует в себе духа Христа и не уверен, что имеет его, тот не есть часть Христа, он — часть дьявола.
Имелось и имеется много таких [людей], которые бросают им, [людям как детям божьим], хлеб, т. е. слово божье, как со¬бакам. Но они не делятся им с ними. О заметь, заметь! Они не поделились им с детьми. Они не объяснили подлинный дух, [смысл], страха божьего, из чего они должны узнать ту истину, что они неизменно являются детьми божьими. Поэтому и полу¬чается, что христиане подобно трусам не способны защищать истину и позволяют себе еще после этого болтать, что бог больше не говорит с людьми, как будто он стал немым. Они воображают, что достаточно того, что написано в книгах, и что они могут это [написанное] так же грубо выбалтывать, как выплевывает аист лягушек к птенцам в гнездо. Они [ведут себя] не как наседка, оберегающая и согревающая своих дете¬нышей, они не доносят доброе божье слово, которое живет во всех избранных людях, до сердец, как [делает] мать, дающая молоко своему ребенку. Напротив, они поступают с людьми подобно Валааму: в устах у них буква, а сердцем они удалены от нее на добрую сотню миль.
Если мы будем учить истинному живому слову божьему, то мы сможем победить неверующего и указать ему ясный путь, ибо откроется тайна его сердца и он должен будет сми¬ренно признать, что бог существует в нас. Посмотрите, это все доказывает Павел в I Послании к коринфянам, 14 главе, где он говорит, что проповедник должен иметь откровение, иначе же он не может проповедовать