бог наделяет людей, одарен не только этою чувствительностью, памятью и животными, чувственными представлениями, но, как будет выяснено, и более божественными и высокими спо¬собностями. Итак, если ощущение есть возбуждение и все основные элементы возбуждаются, то все они и ощущают. Ощущение есть не только возбуждение, но и сознание воз¬буждения, и суждение о предмете, вызывающем возбуждение. Если это ощущение способствует сохранению индивидуума и приятно, то оно вызывает влечение и желание, если же оно болезненно и производит разрушительное действие, то мы от¬казываемся от него и оно отвергается.
ОБ ОЩУЩЕНИИ, ПРИСУЩЕМ МАТЕРИИ
Мы признаем всеобщую материю, — являющуюся местом всех форм, подобно тому как пространство является местом, в котором находятся все материи, — телесной массой. Ведь Аверроэс и другие впервые стали утверждать, что та материя,
189
которую признают перипатетики и которая не является чем-нибудь конкретным и не допускает ни количественных, ни каче¬ственных определений, оказывается существующей только в уме. Если же она существует в уме, то она никоим образом не может лежать в основе вещей, возникающих вне ума. Вся¬кое существо охотно испытывает такие воздействия и возбуж¬дения со стороны других существ, которые способствуют его натуре. Этим объясняется мнение Платона и Аристотеля, что материя испытывает столь страстное влечение к формам, как женщина к мужчине, потому что ее совершенство состоит в том, чтобы украшаться формами, причастными к божествен¬ной красоте. Итак, сама она чувствует, так как испытывает влечение. Ведь всякое влечение возникает благодаря познанию (стр. 163—166),
Так как возбуждение является ощущением, а сама ма¬терия в высшей степени способна к возбуждению, то она спо¬собна и к ощущению и даже к пониманию (утверждает Давид де-Динандо), аж потому он и полагал, что материя есть бог, хотя и несовершенно. Ведь у нас понимание есть акт, а не возбуждение, хотя оно и следует за возбуждением; в боге же оно является актом без всякого возбужденна,
РАЗЛИЧНЫЕ ВИДЫ ОЩУЩЕНИЯ И СМЫСЛА СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ ОБ ЕДИНОМ ОЩУЩЕНИИ ВО ВСЕМ
Те вещи, которые нас не касаются и не производят на нас впечатления, вовсе не ощущаются. Такие вещи, которые нахо-дятся на очень далеком расстоянии от нас и никогда не при¬ближаются к нам, и такие, которые не способны физически касаться нас, считаются совершенно неизвестнымиг-Ееяи же они в каком-нибудь отношении сходны с вещами, касавшимися нас, то они познаются по аналогии. Это мы называем ощуще¬нием, испытываемым по аналогии; другие же называют это умозаключением, так как душа, познавая, переходит от подоб¬ного к подобному. А когда воспроизводятся признаки или вос¬производится исчезнувшее представление при виде чего-либо подобного, вызывающего в нас исчезнувшее представление, то мы называем это воспроизведением ощущения, а другие назы¬вают это воспоминанием. В мире не существует лжи и об¬мана, так как всякая вещь такова, какова она сама по себе, а не по отношению к нам.
Итак, он, [человек], придумывает более общие имена для всех предметов, менее общие для многих предметов и соб¬ственные имена для индивидуумов. А именно, так как все вещи являются предметами, он сказал: существо. Так как одни и те же предметы, производящие на него сходное впечатление, в то же время и неодинаково действуют на него, он отметил и это различие, дав им неодинаковые и различные имена, и стал го¬ворить о существах телесных и нематериальных, живых и не¬живых, чувствующих и растениях, разумных и неразумных,
190
а индивидуумам он стал приписывать последние отличитель¬ные признаки, назвав их Петром, Павлом и т. д.
Далее, все мысли этого рода должны вытекать из природы вещей. Ведь таким образом теплота дает возможность судить не только об одном холоде, но по этому одному холоду и о всех подобных ему видах холода. В этом-то и состоит умозаключе¬ние. И лошадь знает не один только этот ячмень и не одну только лошадь, но всех подобных по признакам и по виду она считает лошадьми. Но и у существ признаются сходства и раз¬личия; и те существа умнее, которые умеют лучше различать и комбинировать без ошибок, т. е. не соединяя вместе разно¬родные предметы, что происходило бы в том случае, если бы, например, кто-нибудь сказал: осел есть человек или: золотая гора, и не разъединяя таких предметов, которые соединены, например, говоря: свет не светел, солнце не горячо, огонь не ощущается. Между предметами совершается общее и взаимное оповещение, которое происходит благодаря соприкосновению: так воздух, прикасающийся к другому воздуху, ощущает его возбуждение, так как приходит в движение вследствие его дви¬жения, становится холодным благодаря его охлаждению или нагревается им. И звезды, испуская лучи одна по направлению к другой, обмениваются мыслями.
Ведь речь является неудобным способом выражения мыс¬лей, гораздо более медленным, чем выражение мысли предме¬тов, свободных от грубой телесности. Так, ангелы и демоны, сразу понимающие взаимные мысли, выражают тысячу мыслей, в то время как мы выражаем словом одну мысль. И насколько писание быстрее ваяния, речь быстрее писания, познание быст¬рее слова, настолько же, и даже в гораздо большей степени, быстрее происходит у них выражение их мыслей.
Так как все существа касаются друг друга, а предметы, которых они не касаются, сходны с теми, которых они каса-ются, то все они ощущают друг друга или непосредственно, или руководясь аналогией. Но умозаключение весьма сходно с ощущением; предвосхищенное ощущение есть память, а вос¬произведенное ощущение есть воспоминание; ощущение много¬го сходного, как единого, есть понимание. Но название «ум» стало наконец применяться к человеческой мысли, равно как и умозаключение, которое есть разумное мышление. А слово «дух», которое есть название ветров, применяется к богу и к ангелам, так как, исходя от подобных им, мы каким-либо об-разом познаем их в том, в чем они непосредственно не ус-матриваются: однако следует воздерживаться от утверждения, что к ним применимы умозаключения и рассуждения как к человеку, которому они свойственны. Вообще им свойственно спокойствие и бесстрастие. Однако до сих пор они не ли¬шились названия ветров,— дух, — хотя оно приличествует ду¬шам.
Итак, мы можем сказать, что предметы на свой лад ощу-щают, воспроизводят ощущения, судят, обозревают, предвидят и познают по аналогии (стр. 168—172).
191
Фрэнсис Бэкон (1561—1626) — великий английский фило¬соф-материалист, политический деятель и писатель. Отец его, Николай Бэкон, —лорд-хранитель печати. Окончил’Кембридж-192
ДУХ БЕССМЕРТНЫЙ
Я в горстке мозга весь, — а пожираю
Так много книг, что мир их не вместит.
Мне не насытить алчный аппетит —
Я с голоду все время умираю.
Я — Аристарх и Метродор — вбираю
В себя огромный мир — а все не сыт.
Меня желанье вечное томит:
Чем больше познаю, тем меньше- знаю.
Так, образ я бессмертного отца,
Что нас, как рыбу море, окружает,
Что разумом возлюблен мудреца,
Что силлогизмом, как стрелой, пронзает,
Свободна мысль. Тех радостны сердца,
Кто, вбожествясь, божественность впитает (стр. 163).
О ПРОСТОМ НАРОДЕ
Огромный пестрый зверь — простой народ.
Своих не зная сил, беспрекословно,
Знай, тянет гири, тащит камни, бревна —
Его же мальчик слабенький ведет.
Но робок зверь, он служит полюбовно, —
А сам как страшен тем, кто суесловно
Его морочит, мысли-в нем гнетет!
Как не дивиться! Сам себя он мучит
Войной, тюрьмой, за грош себя казнит,
А этот грош король же и получит. /
Под небом все ему принадлежит, — /
Ему же невдомек. А коль научит
Его иной, так им же и убит (стр. 165).
О ЗОЛОТОМ ВЕКЕ
Ведь было ж время золотого века,
Так может он вернуться, и не раз.
Все, что погребено, назад стремясь,
К корням своим придет по кругу снова
Коль позабудет мир «мое», «твое»
Во всем полезном, честном и приятном,
Я верю, раем станет бытие (стр. 167).
ский университет. В 1584 г. был избран в парламент. С 1617 г. — лорд-хранитель пе¬чати при короле Якове 1, за¬тем лорд-канцлер, барон Ве-руламский и виконт Сент-Ол-банский. В 1621 г. по настоя¬нию парламентской оппози¬ции Бэкон был привлечен к суду по обвинению во взя¬точничестве, осужден и от¬странен от всех должностей. Вскоре был помилован коро¬лем, но на государственную службу не вернулся, полно¬стью посвятив себя научной и литературной работе (которой он занимался и в предшест¬вующий период). Уже в мо-лодые годы философ вынаши¬вал грандиозный план «Вели¬кого Восстановления наук», к реализации которого стремил¬ся всю жизнь. Первую часть ятого труда составляет новая, со¬вершенно отличная от аристотелевски-схоластической классифи¬кация наук. Она была предложена Бэконом уже в его труде «О преуспевании знания» (1605), а затем в дальнейшем была доработана, расширена и издана (на латинском языке) под на¬званием «О достоинстве и усовершенствовании наук» (1623). Главное произведение Бэкона — его знаменитое методологиче-ское сочинение «Новый органон» (1620, тоже на латинском языке). В числе других его произведений — небольшой трактат «О принципах и началах в их отношении к мифам о Купидоне и о небе или о философии Парменида и Телезио и особенно Де-мокрита в связи с мифом о Купидоне» (на латинском языке), неоконченная социальная утопия «Новая Атлантида» (1624, на английском языке). Первым опубликованным произведением Бэкона были «Опыты и наставления нравственные и политиче¬ские» (1597, на английском языке).
В основу настоящей подборки положен «Новый органон» в переводе С. Красильщика в а (Л., 1935). Затем публикуются отрывки из трактата «О принципах и началах» в переводе А. Гутермана (М., 1937).
НОВЫЙ ОРГАНОН
АФОРИЗМЫ ОБ ИСТОЛКОВАНИИ ПРИРОДЫ И ЦАРСТВЕ ЧЕЛОВЕКА
I. Человек, слуга и истолкователь природы, столь¬ко совершает и понимает, сколько постиг в порядке
7 Антология, т. 2 193
природы делом или размышлением, и свыше этого он не знает и не может.
II. Голая рука и предоставленный самому себе ра¬зум не имеют большой силы. Дело совершается ‘ору¬диями и вспоможениями, которые нужны не меньше разуму, чем руке. И как орудия руки дают или на¬правляют движение, так и умственные орудия дают разуму указания или предостерегают его.
III. Знание и способность человека совпадают, ибо незнание причины устраняет результат. Природа по¬беждается только подчинением ей, и то, что в созерца¬нии представляется причиной, в действии представ¬ляется правилом.
VIII. Даже произведенными уже делами люди обя¬заны больше случаю и опыту, чем наукам. Ибо науки, коими мы теперь обладаем, суть не что иное, как не¬кое сочетание уже известных вещей, а не пути откры¬тия и указания новых дел.
X. Тонкость природы во много раз превосходит тон¬кость чувств и разума, так что все эти прекрасные со¬зерцания, размышления, толкования — бессмысленная вещь, только нет того, кто бы это видел.
XII. Логика, которой теперь пользуются, скорее служит укреплению и сохранению ошибок, имеющих свое основание в общепринятых понятиях, чем оты¬сканию истины. Поэтому она более вредна, чем по¬лезна.
XIV. Силлогизмы состоят из предложений, предло¬жения из слов, а слова суть знаки понятий. Поэтому если сами понятия, составляя основу всего, спутаны и необдуманно отвлечены от вещей, то нет ничего проч¬ного в том, что построено на них. Поэтому единствен¬ная надежда — в
