чистый и светлый, а не выдохшийся, как наш земной огонь, который подобен Вулкану, сброшенному с неба и по¬лучившему увечье при падении. Все эти взгляды Парменида в наше время возродил Телезио — человек способный и хорошо знакомый с воззрениями перипатетиков (если они имеют какую-либо ценность), которые он также обратил против них, но пу¬таный в своих собственных построениях и более сильный в раз¬рушении, чем в построении. О взглядах самого Парменида до нас дошли скудные и смутные сведения. Взгляды этого направления сводятся к следующему.
Первыми формами, первыми активными принципами бытия и поэтому и первыми субстанциями являются тепло и холод. Но эти факторы, однако, бестелесны. Они лишь имеют своей основой пассивную и потенциальную материю, которая снаб¬жает их телесной массой и одинаково восприимчива к обеим этим формам, но сама совершенно не способна к действию (стр. 37—38).
Таковы взгляды Телезио, а может быть, и Парменида отно¬сительно принципов вещей, за исключением того, что Телезио прибавил кое-что свое относительно пассивной материи, будучи введен в этом отношении в заблуждение теориями перипате¬тиков.
О системе мира он говорит достаточно хорошо, но о принципах в высшей степени неудачно. Ибо всякая фи-лософия—будь то философия Телезио,’или перипатетиков, или любая другая, которая предполагает систему мира, в такой мере организованную, уравновешенную и охраняемую, что может быть отброшена мысль о ее возникновении из хаоса, — всякая такая философия малоценна и является плодом субъективного измышления. В самом деле, TJT, кто философствует в соответ¬ствии с чувственным опытом, будет утверждать вечность мате-• рии, но отрицать вечность мира (такого, как мы его видим теперь), и таково было воззрение как древней мудрости, так
221
и того мыслителя, который наиболее близко подошел к ней, — именно Демокрита. То же самое говорится и в Священном пи¬сании с той лишь разницей, что последнее представляет и ма¬терию как созданную богом, первые же считают ее существую¬щей изначально. Ибо в отношении нашего вопроса имеются, очевидно, три символа веры. Во-первых, что материя создана из ничего. Во-вторых, что развитие системы Вселенной про¬изошло по слову всемогущего, а не так, что будто материя сама развилась из хаоса до настоящего строения. В-третьих, что это строение (до грехопадения) было наилучшим из тех, которые материя (как она была создана) была способна принять. Но это были учения, до которых прежние системы философии не могли подняться. Творение из ничего они не могут переварить, а отно¬сительно-существующего строения мира они полагают, что оно развилось из многих окольных и подготовительных процессов материи, а насчет того, чтобы она была лучшей из возможных, они мало беспокоятся, так как мы видим, что они считают ее тленной и изменчивой. Поэтому в этих вопросах мы должны держаться учения религии и твердо стоять на этом. А вопрос о том, могла ли бы материя при той силе, которая была в нее вложена, сложиться и оформиться в течение веков в это совер¬шенное устройство (как она это сделала сразу без всяких око¬личностей по повелению бога), является, пожалуй, праздным вопросом.
С неизбежной необходимостью, таким образом, челове¬ческая мысль (если она желает быть последовательной) при¬ходит к атому, который является реальным существом, обла¬дающим материей, формой, измерением, местом, силой сопро¬тивления, стремлением (appetitum), движением и эманациями и который также при разрушении всех естественных тел остает-ся непоколебленным и вечным (стр. 63—65).
О самом Телезио я имею хорошее мнение и признаю в нем искателя истины, полезного для науки, реформатора не-которых воззрений и первого мыслителя, проникнутого духом современности; кроме того, я имею с ним дело не как с Теле-зио, а как с восстановителем философии Парменида, к кото¬рому мы обязаны питать большое уважение (стр. 71).
Телезио, как и Демокрит, признает существование без-
граничного сплошного, пустого пространства, благодаря кото-
рому отдельные реальные существа могут отказаться, а иногда
даже и совершенно отделиться от всего соприкасающегося;
с ними (как Телезио и Демокрит выражаются) насильно и
против их воли, т. е. ‘если они побеждены и принуждены
к этому большей силой (стр. 73—74). |
ФИЛОСОФИЯ ‘ЭПОХИ РАННИХ БУРЖУАЗНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ
Галилео Галилей (1564—1642) — великий итальянский уче-ный, один из основоположников экспериментально-математиче¬ского естествознания и механистического материализма нового времени. Родился в Пизе в обедневшей дворянской семье. Учился в местном университете, по окончании которого препо¬давал там же, а затем в Падуанском университете (1592—1610) математику. Важнейшими естественнонаучными произведения¬ми Галилея стали: «Звездный вестник» (1610—1611), излагаю¬щий результаты астрономических наблюдений посредством одного из впервые построенных автором телескопов; »Пробир¬щик» (1623) — полемический трактат о кометах; «Диалог о двух главнейших системах мира — птолемеевой и коперниковой» (1632). За публикацией этого произведения последовал знаме¬нитый процесс Галилея, организованный римской инквизицией и его «отречение» (1633). Чисто философских произведений Га-лилей не писал, однако очень важные философско-методологи-ческие идеи ученый сформулировал в некоторых местах своих естественнонаучных произведений, а также в письмах, обычно получавших широкое распространение ? среде европейских уче¬ных и философов. Философские отрывки ив естественнонаучных произведений Галилея и публикуются ниже. Отрывки из про¬изведения «Пробирщик» заимствованы из «Книги для чтения по истории философии» под ред. А. Деборина, «Новая Москва», 1924 (перевод В. Юринец). Затем следуют отрывки из «Посла¬ния к Франческа Инголи», итальянскому богослову и юристу, относящегося к 1624 г. Это весьма важный документ, характе¬ризующий принципы новой физической науки, устанавливаю¬щей относительность всех ее понятий и положений примени¬тельно к миру, в то время как схоластическая ученость (за которой и следовал Инголи) рассматривала свои положения как абсолютно незыблемые, самоценные, «божественные». Это по¬слание почти полностью (в переводе Н. И. Идельсона) опубли¬ковано в первом томе «Избранных трудов» Галилея (М., 1964).
223
из того же издания заимство-1 ваны и философские отрывки] из «Диалога о двух главней-1 ших системах мира» (перевод А. И. Долгова). При чтении их’. следует иметь в виду, что из трех собеседников «Диалога» (Салъвиати, Сагредо и Симп-\ личио) двое первых — исто-рические фигуры, друзья Га-лилея, выражающие его воэ-| зрения. Симпличио же («Про-\ стак») — защитник Птолемея и’\ сторонник традиционных схо-\ ластических представлений.
ПРОБИРЩИК
Сначала я должен сделать несколько замечаний относи¬тельно того, что мы называем!
теплотой. Я уверен, что о ней сложились понятия, очень дале-1 кие от истины, так как полагали, что она является действитель-; ной акциденцией, состоянием или качеством, которое реально»’ присуще нагревающей нас материи. Во избежание недоразуме-j ний я должен сказать, что, думая о материи или телесной суб- • станции, я подразумеваю, что она ограничена или обладает той’ или другой формой, что она по отношению к другой больше или» не больше, что она находится в том или в другом месте, в то, или другое время, что она или движется, или находится в покое, ,| что существуют или лишь одна, или несколько, или же много | субстанций и никакая сила воображения не в состоянии отвлечь J ее от этих условий. Но я не чувствую разумной необходимости! в том, чтобы она была белой или красной, горькой или сладкой,! звучащей или беззвучной, обладала приятным или неприятным! запахом. Эти определения не существенны для нее. Так что если| бы нашими путеводителями не были чувства, такие мысли и*! представления никогда бы у нас не появлялись. Следовательно, ? я уверен, что эти вкусы, запахи, цвета и т. д. являются по от-| ношению к субъектам не чем иным, как только пустыми име-| нами и имеют своим источником только ваши чувства. С устра-| нением живого существа были бы одновременно устранены и<1 уничтожены все эти качества. Между тем мы склонны думать,,| что раз мы дали им названия, отличающиеся от названий пер- jS вичных и действительных свойств, то они действительно и ре-| ально от них отличны.
Чувство щекотки имеет своим источником нас, а не пе-1 рышко; если устранить одушевленное или чувствительное тело,’| то это чувство является ничем другим, как только чистым на—1
224 l
званием. Я уверен, что такой именно вид существования, а не другой имеют и другие качества, которые приписываются те¬лам природы, как, например, вкус, запах, цвет и пр.
Никогда я не стану от внешних тел требовать что-либо иное, чем величина, фигуры, количество и более или менее быстрые движения, для того чтобы объяснить возникновение ощущений вкуса, запаха и звука; я думаю, что если бы мы устранили уши, языки, носы, то остались бы только фигуры, число и движения, но не запахи, вкусы и звуки, которые, по моему мнению, вне живого существа являются не чем иным, как только пустыми именами, как и не чем иным, чем пустым именем, является щекотка, если мы устраним слизистые обо¬лочки и внутреннюю кожу носа; и так как к четырем назван¬ным выше чувствам имеют отношение четыре элемента, то я также думаю, что для зрения, самого высокого среди чувств, имеет значение свет, но по превосходству относится к нему так, как бесконечное к конечному, вечное к мгновенному, не¬делимое к количественному, свет к темноте. Я должен при¬знаться, что об этом ощущении и связанных с ним явлениях я знаю только очень немного и мне достаточно было бы не¬много времени, чтобы изложить мои взгляды на этот счет; но я обхожу этот вопрос молчанием.
Итак, многие из тех ощущений, которые считались качест¬вами, присущими внешним предметам, имеют свое действи¬тельное существование в нас, а не в них; вне нас они являются только пустыми именами. Я склонен к мнению, что тепло яв¬ляется тоже ощущением такого же рода и что та материя, ко¬торая вызывает в нас ощущение тепла и которую мы обозна¬чаем общим именем огня, является множеством очень малень¬ких телец определенной величины, обладающих определенной
скоростью.
Встречая на пути наше тело, они проникают в него вслед¬ствие своей чрезвычайной нежности; эти касания, которые образуются при проникновении телец в нашу телесную суб¬станцию, воспринимаются нами как ощущение тепла, прият¬ное или неприятное в зависимости от количества и большей или меньшей скорости этих мельчайших частей, которые, про¬никая и соприкасаясь, вызывают приятное или неприятное
чувство.
Приятным является такое проникновение частиц, которое облегчает появление пота, когда нам он необходим; неприят¬ным, наоборот, в том случае, если благодаря ему происходит разрыв тканей. Вообще действие огня заключается не в чем ином, как в том, что, двигаясь, он
