число мы предположим неопределенно большим. То же относится и ко всему остальному.
27. О различии между неопределенно большим и бесконечным. Все мы скорее назовем неопределен¬но большим, а не бесконечным или беспредельным, чтобы название «бесконечный» сохранить для одного бога, столь же потому, что в нем одном мы не видим никаких пределов его совершенствам, сколь и потому, что знаем твердо, что их и не может быть. Что же ка¬сается остальных вещей, то мы знаем, что они несо¬вершенны, ибо, хотя мы и отмечаем в них подчас свойства, кажущиеся нам беспредельными, мы не мо¬жем не знать, что это проистекает из недостаточности нашего разума, а не из их природы.
28. О том, что следует рассматривать, не для какой цели бог создал каждую вещь, а лишь каким образом он пожелал ее создать. Мы не станем также обсуждать, какие цели бог поставил себе, создавая мир. Мы совер¬шенно выбросим из нашей философии разыскание ко¬нечных целей, ибо мы не должны столь высоко о себе полагать, чтобы думать, будто он пожелал поделиться с нами своими намерениями. Но, рассматривая его как причину всех вещей, мы постараемся лишь с помощью вложенной им в нас способности рассуждения постичь, каким образом могли быть созданы те вещи, которые мы воспринимаем посредством наших чувств, и тогда мы благодаря тем его атрибутам, некоторое познание которых он нам даровал, будем твердо знать, что то, что мы однажды ясно и отчетливо увидели как прису¬щее природе этих вещей, обладает совершенством ис-тинного.
29. Бог не есть причина наших заблуждений. Пер¬вый из атрибутов бога, подлежащий здесь нашему об¬суждению, состоит в том, что он — высшая истина и источник всякого света, поэтому явно нелепо, чтобы он нас обманывал, то есть был прямой причиной заблужде¬ний, которым мы подвержены и которые испытываем
на самих себе.
30. Способность познания, данная нам богом и называемая естественным светом, никогда не касается
245
какого-либо предмета, который не был бы истинным в том, в чем она его касается, то есть в том, что она по¬стигает ясно и отчетливо. Этим соображением легко устраняются и остальные приведенные прежде при¬чины для сомнения; не должны более подлежать по¬дозрению и математические истины, обладающие осо¬бенной очевидностью. Если же при помощи чувств мы воспримем что-либо — будь то в состоянии бодрствова¬ния или сна — ясно и отчетливо и отделим это от того, что воспринимается смутно и неясно, то легко познаем, что должно принимать за истинное в какой угодно вещи.
32. О том, что у нас лишь два вида мыслей, а имен¬но восприятие разумом и действие воли. Без сомнения, все виды мыслительной деятельности (modi cogitandi), отмечаемые нами у себя, могут быть отнесены к двум основным: один из них состоит в восприятии разу¬мом, другой — в определении волей. Итак, чувствовать, воображать, даже постигать чисто интеллектуальные вещи — все это лишь различные виды восприятия, тогда как желать, испытывать отвращение, утверж¬дать, отрицать, сомневаться — различные виды воле-ния.
34. Наряду с рассудком для суждения требуется и воля. Признаю, что мы ни о чем не можем судить без участия нашего рассудка, ибо нет оснований полагать, чтобы наша воля опредапялась тем, чего наш рассудок никоим образом не воспринимает. Но так как совер-шенно необходима воля, чтобы мы дали наше согласие на то, чего мы никак не восприняли, и так как для вы¬несения суждения, как такового, нет необходимости в том, чтобы мы имели полное и совершенное познание, то мы часто соглашаемся со многим таким, что познали вовсе не ясно, а смутно.
35. Воля обширнее разума — отсюда и проистекают наши заблуждения. Восприятие рассудком распростра¬няется только на то немногое, что ему представляется, поэтому познание рассудком всегда весьма ограни¬ченно. Воля же в известном смысле может показаться беспредельной, ибо мы никогда не встретим ничего, что могло бы быть объектом воли кого-либо иного, даже
246
безмерной воли бога, на что не могла бы простираться и наша воля. Вследствие этого нашу волю мы распро¬страняем обычно за пределы ясно и четко восприни¬маемого нами, а раз мы так поступаем, то неудиви¬тельно, что нам случается ошибаться.
39. Свобода нашей воли постигается без доказа-тельств, одним нашим внутренним опытом. То, что мы обладаем свободой воли и что последняя по своему выбору может со многим соглашаться или не согла¬шаться, ясно настолько, что должно рассматриваться как одно из первых и наиболее общих врожденных нам
понятий.
40. Мы знаем также вполне достоверно, что бог все предустановил. Однако, ввиду того что познанное нами с тех пор о боге убеждает нас в столь великом его мо¬гуществе, что преступно было бы полагать, будто когда-либо мы могли бы совершить нечто им заранее не пре¬дустановленное, мы легко можем запутаться в больших затруднениях, если станем пытаться согласовать божье предустановление со свободой нашего выбора и поста¬раемся понять, иначе говоря, охватить и как бы огра¬ничить нашим разумением всю обширность свободы на¬шей воли, равно как и порядок вечного провидения.
4L Каким образом можно согласовать свободу на¬шей воли с божественным предопределением. Напро¬тив, мы легко избегнем заблуждений в том случае, если отметим, что наш дух конечен, божественное же все¬могущество, согласно которому бог все, что существует или может существовать, не только знает, но и волит и предустановляет, бесконечно. Поэтому нашего разума достаточно, чтобы ясно и отчетливо понять, что всемо¬гущество это существует в боге; однако его недоста¬точно для постижения обширности такого всемогуще¬ства настолько, чтобы мы могли понять, каким образом бог оставляет человеческие действия совершенно сво¬бодными и недетерминированными (indetermmees). С другой стороны, в свободе и безразличии внутри нас мы уверены настолько, что для нас нет ничего более ясного; таким образом, всемогущество бога не должно нам препятствовать в это верить (стр. 434— 443).
247
’45. Что такое ясное и отчетливое восприятие. Ясным я называю такое восприятие, которое очевидно и имеется налицо цля внимательного ума, подобно тому как мы говорим, что ясно видим предметы, имеющиеся налицо и с достаточной силой действующие, когда гла¬за наши расположены их видеть. Отчетливым же я на¬зываю восприятие, которое настолько отлично от всего остального, что содержит только ясно представляющее¬ся тому, кто надлежащим образом его рассматривает.
46. Оно может быть ясным, не будучи отчетливым, но не наоборот.
47. В раннем возрасте душа человека столь по-гружена в тело, что, хотя воспринимает многое ясно, ничего никогда не воспринимает отчетливо; но так как тем не менее она о многих представляющихся ей ве¬щах судит, то вследствие этого наша память заполнена множеством предрассудков, от которых большинство людей и впоследствии не старается освободиться, хотя несомненно, что иначе их нельзя хорошо рассмот¬реть.
48. Все, о чем мы имеем какое-либо понятие, рас-сматривается как вещь или как истина; перечисление вещей. Все, что подлежит нашему восприятию, я делю на два разряда: в первый входят вещи, имеющие не¬кое существование, во второй — истины, которые вне нашего мышления — ничто. Касательно вещей мы име¬ем прежде всего некоторые общие понятия, относя¬щиеся ко всем им, а именно понятия, какие мы имеем о субстанции, длительности, порядке, числе, и, пожа¬луй, еще некоторые другие. Далее, мы имеем понятия более частные, служащие для различения их. Главней¬шее же различие, какое я замечаю между всеми сотво- , ренными вещами, состоит в том, что одни вещи — ин¬теллектуальные, иначе говоря, субстанции мыслящие (cogitantes), или свойства, относящиеся к такого рода субстанциям, другие вещи — материальные, то есть тела или свойства, присущие телам. Восприятие, воле-ние и все виды (modi) как восприятия, так и воления относятся к мыслящей (cogitans) субстанции; к телам (corpora) относятся величина, то есть протяжение в длину, ширину и глубину, фигура, движение, располо-
248
жение и делимость частей и прочие свойства. Но мы испытываем в себе и нечто иное, чего нельзя отнести к одному только духу или лишь телу и что проис¬ходит от тесного внутреннего союза между ними, та¬ковы голод, жажда и т. п., а равным образом движения или страсти души, не исключительно зависящие от мышления, как, например, побуждения к гневу, радо¬сти, печали, любви и т. д., наконец, все чувствования, как, например, света, цветов, звуков, запахов, вкусов, тепла, твердости и прочих, подпадающих лишь под
чувство осязания.
49. Истины подобным образом перечислить нельзя, в чем, впрочем, и нет надобности. До сих пор я пере-числял все то, что мы знаем в качестве вещей; остает¬ся сказать о том, что мы знаем как истины. Так, например, когда мы мыслим, что из ничего не может произойти ничто, мы не думаем, что это положение есть существующая вещь или свойство какой-либо вещи, — мы принимаем его за некоторую вечную исти¬ну, пребывающую в нашей душе и называемую общим понятием, или аксиомой. Подобным же образом гово¬рят, что невозможно, чтобы одно и то же одновременно и было и не было, что сделанное не может не быть не сделанным, что тот, кто мыслит, не может не быть или не существовать, пока мыслит, и бесчисленное множе¬ство подобных положений. Их так много, что перечис-лить их было бы затруднительно. Но в этом нет и на-добности, потому что, когда представится случай ду¬мать о них, мы не сможем их не знать, а также потому, что мы не ослеплены предрассудками.
50. Эти истины могут быть ясно восприняты, но вследствие предрассудков не все на это способны.
51. О том, что такое субстанция и что название это не может быть приписано в одинаковом смысле богу и творениям. Разумея субстанцию, мы можем разу¬меть лишь вещь, которая существует так, что не нуж¬дается для своего существования ни в чем, кроме са¬мой себя. Тут может представиться неясность в объ¬яснении выражения «нуждаться лишь в себе самой». Ибо таков, собственно говоря, один только бог, и нет ничего сотворенного, что могло бы просуществовать
249
хотя бы мгновение, не будучи поддерживаемо и хра-нимо его могуществом. Поэтому справедливо говорят в школах, что название субстанции не однозначно под¬ходит к богу и к творениям, то есть что нет такого зна¬чения этого слова, которое мы отчетливо бы постигали и которое обнимало бы и его и их. Но ввиду того что среди сотворенных вещей некоторые по природе своей не могут существовать без некоторых других, мы их отличаем от тех, которые нуждаются лишь в обычном содействии бога, и называем
