последние субстанциями, а первые — качествами или атрибутами этих субстан¬ций.

53. Всякая субстанция имеет преимущественный атрибут: для души — мысль, подобно тому как для тела — протяжение.

Хотя любой атрибут достаточен для познания суб¬станции, однако у каждой субстанции есть преиму¬щественное, составляющее ее сущность и природу свойство, от которого зависят все остальные. Именно, протяжение в длину, ширину и глубину составляет природу субстанции, ибо все то, что может быть припи¬сано телу, предполагает протяжение и есть только не¬который модус протяженной вещи; подобно этому все свойства, которые мы находим в мыслящей вещи, суть только разные модусы мышления. Так, например, фи¬гура может мыслиться* только в протяженной вещи, движение — только в протяженном пространстве, вооб¬ражение же, чувство, желание настолько зависят от мыслящей вещи, что мы не можем их без нее постичь. И наоборот, протяжение может быть понимаемо без фигуры и без движения, а мыслящая вещь — без вооб¬ражения и без чувств; так и в остальном.

-54. Каким образом нам доступны раздельные мысли о субстанции мыслящей, о телесной и о боге. Итак, мы легко можем образовать два ясных и отчетливых поня¬тия, или две идеи: одну — о сотворенной мыслящей субстанции, другую — о субстанции протяженной, если, конечно, тщательно различим все атрибуты мышления от атрибутов протяжения. Мы можем также иметь ясную и отчетливую идею о несотворенной субстанции, мыслящей и независимой, то есть идею о боге, лишь

250

бы мы не предполагали, что эта идея выражает все, что есть в нем, и не примышляли бы что-либо к ней, а считались лишь с тем, что действительно содержится в отчетливом понятии о нем и что мы воспринимаем как принадлежащее к природе всесовершенного су¬щества.

57. О том, что имеются атрибуты, присущие вещам, которым они приписываются, и атрибуты, зависящие от нашего мышления. Одни качества или атрибуты даны в самих вещах, другие же — только в нашем мышлении. Так, время, которое мы отличаем от дли¬тельности, взятой вообще, и называем числом движе¬ния, есть лишь известный способ, каким мы эту дли¬тельность мыслим, ибо мы не предполагаем в вещах движущихся иного рода длительности, чем в непод¬вижных.

58. Числа и универсалии зависят от нашего мыш¬ления. Так же и число, рассматриваемое вообще, а не в отношении к каким-либо сотворенным вещам, по¬добно всем прочим общим понятиям, известным под названием универсалий, не существует вне нашего

мышления.

59. Каковы универсалии. Универсалии образуются в силу только того, что мы пользуемся одним и тем же понятием, чтобы мыслить о нескольких отдельных ве¬щах, сходных между собой. И тогда, когда мы обни¬маем одним названием вещи, обозначаемые этим по¬нятием, название также универсально (стр. 445—451).

68. Чтобы отличить ясное в наших чувствах от неясного, нужно прежде всего отметить, что боль, цвет и прочие ощущения ясно и отчетливо воспринимаются, лишь будучи рассматриваемы как мысли; если же мы принимаем цвет, боль и пр. за вещи, существующие вне нашего духа, мы никаким способом не можем по¬нять, что за вещь этот цвет и эта боль. Если кто-ни¬будь утверждает, что он видит в данном теле цвет или чувствует в каком-либо своем члене боль, то это совер¬шенно подобно тому, как если бы он сказал, что видит или чувствует нечто, но совершенно не знает природы этого нечто, то есть не имеет отчетливого знания того, что он видит и чувствует. Ибо, хотя при недостаточном

251

внимании к своим мыслям он может легко поверить, что имеет о том некоторое знание, так как полагает, будто цвет, который он, как ему кажется, видит в пред¬мете, имеет сходство с тем чувством, какое он испыты¬вает в себе, тем не менее если он начнет размышлять о том, что ему представляется в виде цвета или боли как нечто существующее в окрашенном теле или в по¬раженной части тела, то он, несомненно, найдет, что вовсе не имеет об этом познания.

69. Величины, фигуры и пр. познаются совершенно иначе, нежели цвет, боль и т. п. Особенно это очевидно, если размышляющий заметит, что он совсем иначе по¬знает в видимом теле величину, фигуру, движение, по крайней мере передвижение с места на место (ибо фи¬лософы, предполагая некоторые иные движения, от¬личные от этого, затемнили его истинную природу), расположение частей, длительность, число или прочие свойства, которые, как уже было сказано, ясно воспри¬нимаются во всех телах; совершенно иначе познает в том же самом теле цвет, боль, запах, вкус или что-либо другое, относящееся к чувствам. Ибо хотя мы, видя какое-либо тело, не менее уверены в его существова¬нии, воспринимая в этом случае его цвет, чем воспри¬нимая ограничивающие его очертания, однако несом¬ненно, что мы совсем иначе познаем то его свойство, на основании которого говорим, что тело скорее имеет фигуру, чем то, которое заставляет нас видеть его ок¬рашенным.

71. Первой и основной причиной наших заблужде-ний являются предубеждения нашего детства. Отсюда мы и получили большую часть наших ошибок, а имен¬но: в раннем возрасте душа наша была столь тесно связана с телом, что особенное внимание уделяла лишь тому, что вызывало в ней некоторые впечатления; она при этом не задавалась вопросом, вызывались ли эти впечатления чем-либо, находящимся вне ее, а только чувствовала. G возрастом же, когда наше тело, про-извольно направляясь в ту или иную сторону бла-годаря устройству своих органов, встречало что-либо приятное и избегало неприятного, душа, тесно связан¬ная с ним, размышляя о встречавшихся вещах, полез-

252

ных или вредных, отметила прежде всего, что они су¬ществуют вне ее, и приписала им не только величины, фигуры, движения и прочие свойства,, действительно присущие телам и вполне справедливо воспринимав¬шиеся ею как вещи или модусы вещей, но также и вкусы, запахи и все -остальные понятия такого рода, которые она также замечала. А так как душа находи¬лась еще в такой зависимости от тела, что все осталь¬ные вещи рассматривала лишь с точки зрения его пользы, то она и находила в каждом предмете больше или меньше реальности в зависимости от того, каза¬лись ли ей впечатления более или менее сильными. Отсюда и произошло, что она стала считать, будто го¬раздо больше субстанции или телесности заключается в камнях или металлах, чем в воде или воздухе, ибо ощущала в них больше твердости и тяжести; воздух она стала считать за ничто, поскольку не обнаружи¬вала в нем никакого дуновения, или холода, или тепла.

72. Вторая причина та, что мы не можем забыть эти предубеждения. Наконец, в зрелые годы, когда мы вполне владеем нашим разумом, когда душа уже не так подвластна телу и ищет правильного суждения о вещах и познания их природы, хотя мы и замечаем, что весьма многие из прежних наших суждений, со-ставленных в детстве, ложны, тем не менее нам не так легко вполне от них освободиться; однако несомненно, что, если мы упустим из виду их сомнительность, мы всегда будем в опасности впасть в какое-либо лож¬ное предубеждение. Например, с раннего возраста мы представляем себе звезды весьма малыми; хотя доводы астрономии с очевидностью показывают нам, что звез¬ды очень велики, тем не менее предрассудок еще и те-перь настолько силен, что нам трудно представлять себе звезды иначе, чем мы представляли их прежде.

73. Третья — наш ум утомляется, внимательно от-носясь ко всем вещам, о которых мы судим. Сверх того наша душа только с известным трудом и напряжением может в течение долгого времени вникать в одну и ту же вещь; всего же труднее ей приходится тогда, когда она занята чисто интеллигибельными вещами , не

253

представляемыми ни чувством, ни воображением, по¬тому ли, что, будучи связана с телом, она по своей при¬роде такова, или потому, что в ранние годы мы так привыкли чувствовать и воображать, что приобрели большой навык и большую легкость в упражнении именно этих, а не иных способностей мышления. От¬сюда и происходит, что многие не могут поверить, что существует субстанция, если она невообразима, телесна и даже ощущаема. Обычно не принимают во внимание, что вообразить можно только вещи, состоящие в про¬тяжении, движении и фигуре, тогда как мышлению доступно многое иное; поэтому большинство людей убеждено, что не может существовать ничего, что не было бы телом, и что нет даже тела, которое не было бы чувственным. А так как в действительности ни одну вещь в ее сущности мы не воспринимаем при помощи наших чувств, а только посредством нашего ра¬зума, когда он вступает в действие, то не следует и удивляться, если большинство людей все воспринима¬ет весьма смутно, так как лишь очень немногие стре¬мятся надлежащим образом управлять им.

74. Четвертая заключается в том, что наши мысли мы связываем со словами, которые их точно не выра¬жают. Наконец, ввиду того что мы связываем наши понятия с известными словами, чтобы выразить их устно, и припоминаем впоследствии слова легче, не¬жели вещи, то едва ли мы понимаем когда-нибудь какую-либо вещь настолько отчетливо, чтобы отде¬лить понятие о ней от слов, избранных для ее выра¬жения. Внимание почти всех людей сосредоточивается скорее на словах, чем на вещах, вследствие чего они часто пользуются непонятными для них терминами и не стараются их понять, ибо полагают, что некогда понимали их, или же им кажется, будто они их полу-чили от тех, кто понимал значение этих слов, и тем самым они тоже его узнали .

75. Краткое изложение всего, чему нужно следо-вать, чтобы правильно философствовать. Итак, чтобы серьезно предаться изучению философии и разыска¬нию всех истин, какие только мы способны постичь, нужно прежде всего, освободиться от наших предрао

254

судков и подготовиться к тому, чтобы откинуть все взгляды, принятые нами некогда на веру, пока не под¬вергнем их новой проверке. Затем должно пересмот¬реть имеющиеся у нас понятия и признать за истин¬ные только те, которые нашему разумению предста¬вятся ясными и отчетливыми. Таким путем мы прежде всего познаем, что существуем, поскольку нам при¬суще мыслить, а также, что существует бог, от кото¬рого мы зависим; по рассмотрении его атрибутов мы можем приступить к разысканию истины о прочих ве¬щах, ибо он есть их первая причина. Наконец, кроме понятий о боге и нашей душе мы найдем в нас самих также знание многих вечно истинных положений, как, например, «из ничего ничто не может произойти» н т. д., найдем также понятие о некоторой телесной природе, то есть протяженной, делимой, движимой и т. д., а равно и понятие о некоторых чувствах, воз-буждающих в нас известные расположения, как, на-пример, чувства боли, цвета, вкуса и т. д. Сравнив же то, что мы узнали, рассматривая вещи по порядку, с тем, что думали о них до такого их рассмотрения, мы