приобретем навык составлять себе ясные и отчетли¬вые понятия обо всех познаваемых вещах. В этих немногих правилах, как мне кажется, я выразил наи¬более общие и основные начала человеческого позна¬ния.
76. Божественный авторитет мы должны предпо-честь нашим рассуждениям, но из того, что не было сообщено откровением, мы не должны верить ничему, чего не знали бы очевиднейшим образом. Прежде же всего мы должны запечатлеть в нашей памяти как непогрешимое правило, что во все, сообщенное нам богом путем откровения, должно верить, как в более достоверное, чем все остальное, потому что, если бы случайная искра разума внушала нам нечто против¬ное, мы всегда должны быть готовы подчинить свое суждение тому, что исходит от бога. Но что касается истин, о которых богословие нас не наставляет, то тому, кто хочет стать философом, менее всего при¬лично принимать за истинное нечто такое, в истинно¬сти чего он не убедился, и больше доверяться чувст-
255
вам, то есть необдуманным суждениям своей юности, чем зрелому разуму, которым он в Состоянии надле¬жащим образом управлять.
ВТОРАЯ ЧАСТЬ О НАЧАЛАХ МАТЕРИАЛЬНЫХ ВЕЩЕЙ
1. По каким основаниям нам достоверно известно о существовании тел. Хотя мы достаточно убеждены в существовании тел, однако, ввиду того что это сущест-вование ранее было поставлено под сомнение (см. ч. 1, ст. 4) и причислено к предвзятым убеждениям ран-него возраста, теперь следует отыскать основания, по которым оно нам известно достоверно. Прежде всего внутренним опытом мы познаем, что все ощущаемое нами, несомненно, проистекает в нас от какой-либо вещи, отличной от нашей души; ибо не в нашей вла¬сти сделать так, чтобы одно ощущать предпочтительно перед другим; это зависит от вещи, возбуждающей наши чувства. Мы постигаем эту материю как вещь, совершенно отличную и от бога, и от нашего мышления, и нам кажется, что идея, которую мы о ней имеем, образуется в нас по поводу вещей внешнего мира, которым она вполне подобна.
2. Каким образом нам известно также, что наша душа связана с неким телом. Подобным же образом, ясно отмечая внезапное появление боли и иных ощу¬щений, мы должны заключить, что одно определен¬ное тело связано с нашим духом теснее, чем прочие тела.
3. Наши чувства не передают нам природу вещей, а лишь научают нас тому, чем они нам могут быть полезны или вредны. Для нас достаточно будет заме¬тить, что воспринимаемое посредством чувств отно¬сится только к тесному союзу человеческого тела с душой; что хотя они обычно сообщают нам, в чем вне¬шне тела могут быть нам вредны или полезны, однако только изредка и случайно наши чувства передают нам, какова природа этих тел самих по себе. Рассуж¬дая таким образом, мы без труда отбросим предвзя¬тые суждения, основанные на одних наших чувствах,
256
и станем прибегать только к рассудку, потому что в нем одном естественно заложены первичные понятия или идеи, представляющие собой как бы зародыши (semences) постижимых для нас истин.
4. Не тяжесть, не твердость, не окраска и т. п. со¬ставляют природу тела, а одна только протяжен¬ность. Их, [вещей], природа заключается не в твер¬дости, какую мы иногда при этом ощущаем, или в весе, теплоте и прочих подобного рода качествах, ибо, рассматривая любое тело, мы вправе думать, что оно не обладает ни одним из этих качеств, но тем не ме¬нее постигаем ясно и отчетливо, что оно обладает всем, благодаря чему оно — тело, если только оно имеет про¬тяженность в длину, ширину и глубину. Отсюда также следует, что для своего существования тело в указан¬ных выше качествах нисколько не нуждается и что природа его состоит лишь в том, что оно — обладаю¬щая протяженностью субстанция (стр. 457—466).
16. О том, что не может быть пустоты в том смы¬сле, в каком философы разумеют это выражение. Относительно пространства, предполагаемого пустым, должно заключать , что раз в нем есть протяжение, то с необходимостью в нем должна быть и субстан¬ция (стр. 473).
17. Слово «пустота» в общепринятом употреблении не исключает всякого рода тел. В обычном словоупот-реблении словом «пустота» мы постоянно обозначаем не то место или пространство, где совершенно ничего нет, но лишь то место, в котором нет ничего из того, что, как мы думаем, должно бы в нем быть.
20. О невозможности существования атомов или мельчайших неделимых телец. Легко также понять, что невозможно существование каких-либо атомов, то есть частей материи, неделимых по своей природе, как это вообразили некоторые философы. Тем более что, сколь бы малыми ни предполагались эти частицы, раз они по необходимости должны быть протяженными, мы понимаем, однако, что среди них нет ни одной, ко¬торую нельзя было бы разделить на две или несколько еще более мелких; отсюда и следует, что она де¬лима.
9 Антология, т, 2 257
21. Протяжение мира беспредельно. Мы узнаем также, что этот мир, или протяженная субстанция, со¬ставляющая его, не имеет никаких пределов для сво¬его протяжения, ибо, даже придумав, будто сущест¬вуют где-либо его границы, мы не только можем вооб¬разить за ними беспредельно протяженные простран¬ства, но и постигаем, что они действительно таковы, какими мы их воображаем. Таким образом, они содер¬жат неопределенно протяженную телесную субстан¬цию, ибо идея того протяжения, которое мы постигаем в любом пространстве, и есть подлинная и надлежа¬щая идея телесной субстанции.
22. Земля и небо созданы из одной и той же мате¬рии; несколько миров быть не может. Отсюда нетрудно заключить, что материя неба не разнится от материи Земли, а также, что если бы миров было бесконеч¬ное множество, то они необходимо состояли бы из од¬ной и той же материи. Отсюда следует, что не может быть многих миров, ибо мы теперь с очевидностью постигаем, что материя, природа которой состоит в од¬ной только протяженности вообще, занимает все вооб¬разимые пространства, где те или иные миры могли бы находиться; а идеи какой-либо иной материи мы в себе не находим.
23. Все видоизменения в материи зависят от дви¬жения ее частей.
24. Что такое движение в общепринятом смысле. Но движение (разумеется, местное, то есть совершаю¬щееся из одного места в другое, ибо только оно для меня понятно, и не думаю, что в природе следует предполагать какое-либо иное), итак, движение в обыч¬ном понимании этого слова есть не что иное, как дей¬ствие^ посредством которого данное тело переходит с ‘•. одного места на другое.
25. Что такое движение в подлинном смысле слова. Если же мы пожелали узнать, что такое движение в подлинном смысле, то мы говорим, чтобы приписать ему определенную природу, что оно есть перемещение одной части материи, или одного тела, из соседства тех тел, которые непосредственно его касались и которые1 мы рассматриваем как находящиеся в покое, в сосед-
258
с’тво других тел. Движение всегда существует в движимом теле, но не в движущем; на мой взгляд, эти две’ вещи обычно недостаточно тщательно различаются. Далее, я разумею под движением только модус движи¬мого, а никак не субстанцию; подобно тому как фи¬гура есть модус вещи, ею обладающей, покой — модус покоящейся вещи (стр. 475—478).
36. Бог — первопричина движения, он постоянно сохраняет в мире одинаковое его количество. Исследо¬вав, таким образом, природу движения, нам нужно пе¬рейти к рассмотрению его причины. Так как послед¬няя может быть рассматриваема двояко, то мы начнем с нее как первичной и универсальной, вызывающей вообще все движения, какие имеются в мире; после этого мы рассмотрим ее как частную, в силу которой всякая частица материи приобретает движение, каким она ранее не обладала. Что касается первопричины, то мне кажется очевидным, что она может быть толь¬ко богом, чье всемогущество сотворило материю вме¬сте с движением и покоем и своим обычным содейст¬вием сохраняет во Вселенной столько же движения и покоя, сколько оно вложило в нее при творении. Ибо хотя это движение только модус движимой материи, однако его имеется в ней известное количество, нико¬гда не возрастающее и не уменьшающееся, несмотря на то что в некоторых частях материи его может быть то больше, то меньше. Потому мы и должны полагать, что когда одна частица материи движется вдвое ско-рее другой, а эта последняя по величине вдвое больше первой, то в меньшей столько же движения, сколько и в большей из частиц; и что, насколько движение одной частицы замедляется, настолько же движение какой-либо иной возрастает. Мы понимаем также, что одно из совершенств бога заключается не только в том, что он неизменен сам по себе, но и в том, что он дейст¬вует с величайшим постоянством и неизменностью; поэтому, за исключением тех изменений, какие мы видим в мире, и тех, в которые мы верим в силу бо¬жественного откровения и о которых мы знаем, что они происходят или произошли без всякого измене¬ния со стороны творца, — за исключением этого мы не
8• 259
должны предполагать в его творении никаких иных из¬менений, чтобы тем самым не приписать ему непосто¬янства. Отсюда следует, что раз бог при сотворении материи наделил отдельные ее части различными дви¬жениями и сохраняет их все тем же образом и на осно¬вании тех самых законов, по каким их создал, то он и далее непрерывно сохраняет в материи равное коли¬чество движения.
37. Первый закон природы: всякая вещь пребывает в том состоянии, в каком она находится, пока ничто ее не изменит. Из того также, что бог -не подвержен изменениям и постоянно действует одинаковым обра¬зом, мы можем вывести некоторые правила, которые я называю законами природы и которые суть частные или вторичные причины различных движений, замеча¬емых нами во всех телах, вследствие чего тут они имеют большое значение. Первое из этих правил та¬ково: всякая вещь в частности, [поскольку она проста и неделима], продолжает по возможности пребывать в одном и том же состоянии и изменяет его не иначе, как от встречи с другими. Тело, раз начав дви¬гаться, продолжает это движение и никогда само со¬бою не останавливается. Но так как мы обитаем на Земле, устройство которой таково, что все движения, происходящие вблизи нас, быстро прекращаются, при¬том часто по причинам^ скрытым от наших чувств, то мы с юных лет судим, будто эти движения,’прекраща¬ющиеся по неизвестным нам причинам, прекращаются сами собою; мы и впоследствии весьма склонны пола¬гать то же о всех движениях в мире, а именно что движения естественно прекращаются сами собой, то есть стремятся к покою, ибо нам кажется, будто мы это во многих случаях испытали. Однако это лишь ложное представление, явно противоречащее законам природы, ибо покой противоположен движению, а ни¬что по влечению собственной природы не может стре¬миться к своей противоположности, то есть к разруше¬нию самого себя .
38.
