частям прочих членов тела, причем связаны с ними так, что нельзя прикоснуться почти ни к какой части человеческого тела, чтобы тем самым оконечно¬сти нервов не пришли в движение и чтобы это движе¬ние не передалось посредством упомянутого нерва до самого мозга, где находится объединяющее чувстви-лище (sens commun) . Движения, передаваемые та-ким образом нервами, доходят до того места в мозгу, с которым наша душа тесно связана и сплетена, и вну¬шает ей различные мысли в зависимости от различия самих движений. И эти-то различные возбуждения ума или мысли, вытекающие непосредственно из движе¬ний, возбуждаемых через посредство нервов в нашем мозгу, и именуются ощущениями или, иначе, воспри¬ятиями наших чувств.

190. Сколько имеется различных чувств и кикие из них внутренние, иначе говоря, побуждения и страсти. Следует также иметь в виду, что все разновидности этих ощущений зависят, во-первых, от различия самих нервов, а затем и от различия движений в каждом нерве; однако мы не обладаем столькими отдельными чувствами, сколько имеем отдельных нервов. Разли¬чить возможно лишь семь отдельных чувств: два из них могут быть названы внутренними, а остальные пять — внешними. Первое из внутренних чувств вклю¬чает голод, жажду и прочие естественные побужде¬ния; оно возбуждается в душе движениями нервов же¬лудка, глотки и прочих частей, предназначенных для удовлетворения естественных отправлений, к кото¬рым мы испытываем такого рода влечение. Второе же внутреннее чувство зависит преимущественно от тон¬кого нерва, идущего к сердцу, а также от нервов диа-

266

фрагмы и других внутренних частей; в чувство это входят радость, печаль, любовь, гнев и все прочие страсти. Другие же движения этих нервов застав-ляют душу испытывать иные страсти, как любовь, гнев, страх, ненависть и т. д., поскольку они лишь аффекты, или страсти, души, то есть смутные мысли, приходящие душе не самой по себе, а оттого, что, бу¬дучи тесно связана с телом, она воспринимает проис¬ходящие в нем движения. Ибо существует большая разница между этими страстями и знаниями, или от-. четливыми мыслями, какие мы имеем о том, что дол¬жно любить или ненавидеть или чего следует опа¬саться, хотя они часто и совпадают между собой (стр. 527-529).

199. Нет ни одного явления природы, не вошед-шего в то, что было объяснено в настоящем тракта¬те. Итак, я путем простого перечисления могу дока¬зать, что в настоящем трактате не оставил без объяс¬нения ни одного из явлений природы. Только воспри¬нятое при посредстве чувств должно рассматриваться как явление природы. Исключая движение, величину или расположение частей каждого тела, свойства кото¬рых я разъяснил как можно точнее, мы посредством на¬ших чувств не воспринимаем ничего находящегося вне нас, кроме света, цвета, запаха, вкуса, звука, осязаемых свойств: по поводу всех их я только что доказал, что мы не видим также, чтобы вне нашей мысли они были чем-либо, кроме движения, величины или очертания некоторых тел. Тем самым я доказал, что нет ничего в видимом мире, поскольку он доступен осязанию и зрению, кроме разъясненных мной вещей.

200. Настоящий трактат не содержит также ника-ких начал, какие не были бы всеми и всегда призна-ваемы, вследствие чего изложенная в нем философия не нова, а является древнейшей и наиболее общерас¬пространенной из всех возможных. Я хотел бы также, чтобы отметили, что, хотя я и пытался осветить всю материальную природу, я не воспользовался ни од¬ним началом, которое не было бы принято и одобрено Аристотелем и всеми остальными философами всех времен; поэтому моя философия вовсе не нова, она

267

наиболее древняя, и общераспространенная3. Ибо я не рассматривал ничего, кроме очертания, движения и величины всякого тела, и не исследовал ничего, что не должно бы, согласно законам механики, достовер¬ность которых доказана бесчисленными опытами, вы¬текать из взаимного столкновения тел, имеющих раз¬личную величину, очертание или движение. Ведь ни¬кто никогда не сомневался в том, что тела движутся различным образом, что они имеют разнообразные ве¬личины и очертания, в соответствии с чем делается разнообразным способ движения тел, и, наконец, что при столкновении тела иногда дробятся, изменяют свою фигуру и размеры. Это мы изо дня в день вос¬принимаем не одним каким-либо чувством, а несколь¬кими: зрением, осязанием, слухом; это мы отчетли¬во воображаем и ясно мыслим. Этого нельзя сказать об остальном, соприкасающемся с нашими чувствами, как, например, о цвете, запахах, звуках и прочем, вос-принимаемом нами с помощью не нескольких чувств, но лишь одного и запечатлеваемом в нашем воображе¬нии в виде весьма смутного представления, почему наше мышление и не может постичь их сущности.

201. Совершенно несомненно, что тела, ощущае¬мые посредством чувств, состоят из частиц, не подда-ющихся чувственному восприятию. Быть может, ска-жут, что в каждом теле я рассматриваю частицы столь мелкие, что их нельзя воспринять ни одним чувством; я знаю, что этого не одобряют те, кто принимает свои чувства за меру познаваемых вещей. Но мне кажется, что ограничивать человеческий разум только тем, что видят глаза, значит наносить ему великий ущерб. Кто же может усомниться в том, что многие тела столь мелки, что не воспринимаются ни одним из наших чувств? Стоит только подумать, каковы те тела, кото¬рые прибавляются с каждым разом к вещам, постоян¬но мало-помалу возрастающим, и каковы те, которые отнимаются у вещей, убывающих таким же путем. Мы видим изо дня в день, как растет дерево, но нельзя понять, как оно может стать больше, чем было, если не постичь, что к его телу присоединяется некоторое иное тело. Но кто мог когда-либо воспринять при по-

268

мощи внешних чувств, каковы тельца, вступающие в каждое мгновение в каждую часть растущего дерева? По крайней мере те из философов, кто признает беско¬нечную делимость величины, должны признать и то, что частицы при делении могут стать настолько ма¬лыми, что не воспринимаются никаким чувством. При¬чина, по которой мы не можем воспринимать очень малых телец, очевидна: она заключается в том, что все чувственно воспринимаемые нами предметы дол¬жны приводить в движение некоторые части нашего тела, служащие чувствам органами, иначе говоря, дви¬гать малейшие нити наших нервов; а так как каждая из этих нитей имеет известную толщину, то они и не могут быть движимыми частицами значительно более мелкими, чем они. Поэтому, будучи уверен в том, что всякое чувственно воспринимаемое нами тело состоит из нескольких телец, столь малых, что нам невозмож¬но их различить, ни один разумный человек, я думаю, не станет отрицать, что лучший философ тот, кто су¬дит о происходящем в мельчайших тельцах, недоступ¬ных нашим чувствам единственно в силу своей ма-лости, по примеру того, что происходит в телах, до-ступных нашим чувствам, и тем самым отдает себе отчет — как я и старался сделать в настоящем трак¬тате — обо всем имеющемся в природе; а не тот, кто для объяснения этих вещей станет измышлять нечто, не имеющее никакого подобия с ощутимыми части¬цами, как, например, изначальная материя, субстан¬циональные формы, как великое множество качеств, принимаемых некоторыми, хотя каждое из них познать труднее, чем те вещи, которые пытаются объяснить

посредством их.

202. Начала эти не более согласуются с Демокри-товыми, чем с Аристотелевыми или иными. Быть мо¬жет, скажут еще, что Демокрит представлял себе не¬которые тельца, обладающие различными очертани¬ями, величинами и движениями, которые, соединяясь различным образом, составляют все ощутимые тела, и что тем не менее его философия всеми отвергнута. На это я отвечаю, что никто никогда не отвергал ее потому, что он предполагал рассматривать крайне ма-

269

лые, ускользающие от чувств частицы, которым при-писывал различные очертания, величины и движения, ибо никто не может сомневаться в действительном су¬ществовании таких телец, как уже было доказано. Отвергнута же она была потому, во-первых, что он предполагал неделимость этих мельчайших телец, что я также всецело отвергаю; во-вторых, Демокрит вооб¬ражал пустоту, окружающую эти тела, невозможность чего я доказал; в-третьих, он приписывал телам тя¬жесть, которую я отрицаю в теле самом по себе, ибо она есть качество, зависящее от взаимоотношений ме¬жду несколькими телами. Имелось, наконец, и еще одно основание ее отвергнуть: Демокрит не объяснил, в частности, как все вещи возникли из одного столкно¬вения телец, а если и показал это для некоторых ве¬щей, то не все, однако, его доводы настолько связаны друг с другом, чтобы из них вытекала возможность таким же путем объяснить всю природу (по крайней мере насколько позволительно так думать на основа¬нии того, что из его воззрений сохранилось в письмен¬ном виде).

203. Как познать очертания, размеры и движения тел, не поддающихся чувственному восприятию. Еще, может быть, спросят, откуда мне известны очертания, размеры и движения мельчайших частиц всякого тела, некоторые из которых я определил так, словно я их видел, хотя я, несомненно, не мог их воспринять с помощью чувств, раз я сам признаю, что они чувствен¬ному восприятию не поддаются. На это я отвечаю: сначала я исследовал все ясные и отчетливые понятия, могущие быть в нашем мышлении и касающиеся ма¬териальных предметов, и, не найдя иных, кроме поня¬тий об очертании, размерах или величине, движении и правил, согласно которым эти три вещи могут видо¬изменять одна другую (правила же эти суть принципы геометрии), я заключил, что все знание, какое человек может иметь относительно природы, необходимо дол¬жно выводиться отсюда, ибо все иные понятия, какие мы имеем в вещах чувственных, будучи смутными и неясными, не могут привести нас к познанию какой-либо вещи вне нас, а скорее могут этому препятство-

270

вать. После чего я рассмотрел главнейшие различия, могущие встретиться в очертании, величине и движе-нии телец, не поддающихся чувственному восприятию лишь вследствие незначительности своих размеров, а также рассмотрел, какие чувственные действия могут быть вызваны различными способами смешения их между собой. Далее, заметив подобные действия в те¬лах, воспринимаемых нашими чувствами, я подумал, что и они могли возникнуть из такого же столкнове¬ния неощутимых тел. Наконец, когда для меня выяс¬нилось, что никакой иной причины для возникновения их в природе нельзя отыскать, я убедился в непре¬ложности этого. В этом отношении мне многое дал пример некоторых тел, искусно составленных челове¬ком: между машинами, сделанными руками мастеров, и различными телами, созданными одной природой, я нашел только ту разницу, что действия механизмов зависят исключительно от устройства различных тру¬бок, пружин или иного рода инструментов, которые, находясь