говорите, что сделавшие выбор заблуждаются, так как ничего об этом не знаете.
305
«Нет; но я порицал бы их не за то, что они сделали тот или другой выбор, а за то, что они вообще решились на выбор; так как одинаково заблуждаются и выбравшие чет, как и вы¬бравшие нечет. Самое верное — совсем не играть».
Да, но делать ставку необходимо: не в вашей воле играть или не играть. На чем же вы остановитесь? Так как выбор сделать необходимо, то посмотрим, что представляет для вас меньше интереса: вы можете проиграть две вещи, истину и благо, и две вещи вам приходится ставить на карту, ваши ра-зум и волю, ваше познание и ваше блаженство; природа же ваша должна избегать двух вещей: ошибки и бедствия. Раз выбирать необходимо, то ваш разум не потерпит ущерба ни при том, ни при другом выборе. Это бесспорно; ну, а ваше бла¬женство?
Взвесим выигрыш и проигрыш, ставя на то, что бог есть. Возьмем два случая: если выиграете, вы выиграете все; если проиграете, то не потеряете ничего. Поэтому, не колеблясь, ставьте на то, что он есть (стр. 64—65).
Чтобы быть истинной, религии нужно знать нашу природу, знать наше величие и в то же время наше ничтожество, а рав¬но и причину того и другого. Какая другая религия, кроме христианской, познала это?
Никакая другая религия не учила человека ненавидеть себя. Потому никакая другая религия не может нравиться тем, ко¬торые ненавидят себя, ища существа, действительно достой¬ного любви. Такие люди, если бы никогда и не слыхали о ре¬лигии уничиженного бога, приняли бы ее немедленно. Ни одна религия (кроме христианской) не признала в человеке самой совершенной и в то же время самой жалкой твари.
Только наша религия научила, что человек родится во грехе; ‘никакая философская секта этого не сказала; стало быть, и ни одна не сказала правды (стр. 68—69).
Видя ослепление и жалкое состояние человека (а равно обнаруживающиеся в его природе удивительные противоре¬чия), видя, что Вселенная безмолвна, а человек лишен света, предоставлен самому себе, как бы заблудился в этом уголке мира, не зная, кто и для чего его привел сюда и что с ним бу¬дет по смерти, — видя все это, я прихожу в ужас подобно че¬ловеку, которого сонного перенесли на пустынный, дикий остров и который, проснувшись, не может понять, где он нахо- s дится и как ему уйти с этого острова. Удивительно, как люди не приходят в отчаяние от такого ужасного положения! Я| вижу других в состоянии, подобно моему, обращаюсь к ним с I вопросом, больше ли меня они сведущи; они отвечают, что нет; i а затем эти несчастные заблудившиеся, осмотревшись и заме¬тив несколько привлекательных предметов, не замедлили им а отдаться и привязались к ним. Что меня касается, я не мог! удовольствоваться этим и, сообразив, что, по всей вероятности^? есть многое помимо видимого мною, начал искать, не оставил! ли бог, о котором говорит весь мир, каких-либо следов своего| существования (стр. 83).
306
Стало быть, верно, что все указывает человеку на его по-ложение; но нужно хорошо понимать это, ибо неверно думать, что все обнаруживает бог, и неверно, чт.о он сокрыт повсю¬ду. Верно же взятое все вместе, т. е. что он скрывается от испытующих его и открывается ищущим его; люди, все вместе, недостойны бога, но могут его удостоиться; недостойны вслед¬ствие своего повреждения и достойны по своей первоначаль¬ной природе (стр. 123).
Метафизические доказательства бога так запутаны и так далеки от человеческих мыслей, что производят впечатление очень слабое: а если бы и принесли пользу некоторым, то разве только в ту минуту, когда эти доказательства у них пе-ред глазами; но час спустя они уже начинают бояться, не обманулись ли .
Бог христиан не есть только бог геометрических истин и стихийного порядка; таков бог язычников и эпикурейцев. Это не только бог, промышляющий о жизни и земных благах лю-дей с целью дать ряд счастливых лет жизни поклоняющимся ему: то бог иудеев. Но бог Авраама, бог Исаака, бог Иакова, бог христиан, есть бог любви и утешения .
Бог христиан есть бог, дающий душе чувствовать, что он ее единственное благо, что весь ее покой в нем и единственная радость ее в любви к нему; это бог, внушающий душе в тоже время ненависть к препятствиям, которые ее задерживают в стремлении любить его всеми силами. Самолюбие и чувствен¬ность, составляющие эти препятствия, невыносимы для души, и бог дает ей чувствовать, что себялюбие глубоко коренится в ней и что он один может исцелить ее.
Все, ищущие бога помимо Иисуса Христа и останавли¬вающиеся на природе, или не находят никакого света, кото¬рый бы мог удовлетворить их, или кончают тем, что изобре¬тают средство познавать бога и служить ему без посредника, и таким путем доходят или до атеизма, или до деизма — двух вещей, почти одинаково противных христианской религии.
Следовательно, все наши стремления должны быть направ¬лены к познанию Иисуса Христа, потому что только через него мы можем получить уверенность, что знаем бога так, как знать его нам полезно.
Он есть истинный бог человеков, т. е. немощных и греш-ных. Он есть предмет и средоточие всего: кто не знает его, не знает ничего ни в порядке мира, ни в себе самом. Ибо, помимо Иисуса Христа, нам недоступно не только познание бога, но и самих себя (стр. 131—132).
Томас Гоббс (1588—1679) — великий английский философ и политический мыслитель. Родился в семье сельского священ¬ника. Учился в Оксфордском университете, откуда вынес хоро¬шее знание латинского и греческого языков. В дальнейшем
307
стал воспитателем в одном из аристократических семейств, что позволило философу уста-новить, связи с правящими придворными кругами Англии. Совершил несколько поездок на Европейский континент, прожив здесь (особенно в Па¬риже) в общей сложности око¬ло 20 лет. Глубоко изучил до¬стижения континентальной науки и философии, был лич¬но Знаком с Галилеем, Гассен-ди, по-видимому, с Декартом и другими её выдающимися представителями. Первым на-броском философской системы Гоббса стало небольшое сочи-нение, написанное по-англий¬ски в 1640 г., распространяв¬шееся в течение нескольких лет в рукописи и изданное в
1650 г. в виде двух отдельных произведений — «Человеческая природа» и «О политическом теле». События начавшейся в 1640 г. английской буржуазной революции вынудили Гоббса покинуть Англию и пополнить ряды роялистской эмиграции в Париже. Эти же события заострили его интерес к осмыслению общественно-политической проблематики и заставили в 1642 г. выпустить со-чинение «О гражданине» (на латинском языке), которое по об¬щему замыслу философской системы Гоббса составляет ее третью часть. Все более расходясь с роялистской эмиграцией, в которой большую роль играли клерикальные круги, философ вернулся в Англию, где в эти годы правил лорд-протектор Кромвель, с ко¬торым он сотрудничал по некоторым вопросам. В 1651 г. с соиз¬воления Кромвеля в Лондоне появилось самое большое фило-софско-социологическое произведение Гоббса — «Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданско¬го» (на английском языке), продолжавшее антиклерикальные идеи «О гражданине» и задуманное как оправдание диктатуры Кромвеля. В 1655 г. Гоббс публикует свою работу «О теле» (на латинском языке), представляющую первую часть его фило¬софской системы и излагающую его методологию, учение о зна- ‘ нии и общие вопросы истолкования бытия, природы. В 1658 г. появилась вторая часть философской системы Гоббса — «О че¬ловеке» (тоже на латинском языке).
В основу настоящей подборки текстов положены отрывки из «Левиафана». Они дополнены отрывками и из других про¬изведений философа. Все отрывки печатаются по изданию «Из¬бранных произведений» Гоббса (М., 1964 г., т. 1—2). Подбор произведен Е. М. Вейцманом.
308
ЛЕВИАФАН, ИЛИ МАТЕРИЯ, ФОРМА И ВЛАСТЬ ГОСУДАРСТВА ЦЕРКОВНОГО И ГРАЖДАНСКОГО
. ЧАСТЬ I. О ЧЕЛОВЕКЕ
ГЛАВА I ОБ ОЩУЩЕНИИ
Что касается человеческих мыслей, то я буду их рассматривать сначала раздельно, а затем в их связи или взаимной зависимости. Взятые раздельно, каждая из них есть представление или призрак какого-либо ка¬чества или другой акциденции тела вне нас, называе¬мого обычно объектом. Объект действует на глаза, уши и другие части человеческого тела и в зависимости от разнообразия своих действий производит разнообраз¬ные призраки.
Начало всех призраков есть то, что мы называем ощущением (ибо нет ни одного понятия в человече-ском уме, которое не было бы порождено первоначаль¬но, целиком или частично, в органах ощущения). Все остальное есть производное от него. .
Причиной ощущения является внешнее тело, или объект, который давит на соответствующий каждому ощущению орган непосредственно, как это бывает при вкусе и осязании, или опосредованно, как при зрении, слухе и обонянии. Это давление, продолженное внутрь посредством нервов и других волокон и перепонок тела до мозга и сердца, вызывает здесь сопротивление, или обратное давление, или усилие сердца освободиться. Так как это усилие направлено вовне, то оно кажется нам чем-то находящимся снаружи. И это кажущееся, или этот призрак, люди называют ощущением. В отно-шении глаза это есть ощущение света или определен¬ного цвета, в отношении уха — ощущение звука, в от¬ношении ноздрей — ощущение запаха, в отношении языка и нёбд — ощущение вкуса, а для всего осталь¬ного тела — ощущение жары, холода, твердости, мягко¬сти и других качеств, которые мы различаем при по¬мощи чувства. Все эти так называемые чувственные качества являются лишь разнообразными движениями материи внутри вызывающего их объекта, движениями,
309
посредством которых объект различным образом давит на наши органы. Точно так же и в нас, испытывающих давление, эти качества являются не чем иным, как раз¬нообразными движениями (ибо движение производит лишь движение). Но то, чем они нам кажутся наяву, точно так же как и во сне, есть призрак. И подобно тому как давление, трение или ушиб глаза вызывают в нас призрак света, а давление на ухо производит шум, точно так же и тела, которые мы видим или слышим, производят то же самое своим сильным, хотя и не за¬мечаемым нами, действием. В самом деле, если бы те цвета или звуки были в телах или объектах, которые их производят, они не могли бы быть отделены от них, как мы это наблюдаем при отражении в зеркале или когда слышим эхо; в этих случаях мы знаем, что объ-ект, который мы видим, находится в одном месте, а призрак — в другом. И хотя на определенном расстоя¬нии представляется, будто произведенный нашей фан¬тазией образ заключается в реальном и действитель¬ном объекте, который порождает его в нас, тем не
