истинную при¬роду и особый характер позитивной философии, необхо¬димо прежде всего бросить общий взгляд на поступатель¬ный ход человеческого разума, рассматривая его во всей совокупности, ибо никакая идея не может быть хорошо понята без знакомства с ее историей.

Изучая, таким образом, весь ход развития человече-ского ума в различных областях его деятельности от его первоначального проявления до наших дней, я, как мне кажется, открыл великий основной закон, которому это развитие в силу неизменной необходимости подчинено и который может быть твердо установлен либо путем раци¬ональных доказательств, доставляемых познанием нашего организма, либо посредством исторических данных, извле¬каемых при внимательном изучении прошлого. Этот закон заключается в том, что каждая из наших главных концеп¬ций, каждая отрасль наших знаний последовательно про¬ходит три различных теоретических состояния: состояние теологическое или фиктивное; состояние метафизическое или отвлеченное; состояние научное или позитивное. Дру-гими словами, человеческий разум в силу своей природы в каждом из своих исследований пользуется последова¬тельно тремя методами мышления, характер которых су¬щественно различен и даже прямо противоположен: сна¬чала методом теологическим, затем метафизическим и, наконец, позитивным. Отсюда возникают три взаимно исключающих друг друга вида философии, или три общие системы воззрений на совокупность явлений; первая есть необходимый отправной пункт человеческого ума; тре¬тья — его определенное и окончательное состояние; вто¬рая предназначена служить только переходной сту¬пенью.

В теологическом состоянии человеческий ум, направ¬ляя свои исследования главным образом на внутреннюю природу вещей, на первые и конечные причины всех пора¬жающих его явлений, стремясь, одним словом, к абсолют¬ному знанию, рассматривает явления как продукты пря¬мого и беспрерывного воздействия более или менее много-

553

численных сверхъестественных факторов, произвольное вмешательство которых объясняет все кажущиеся анома¬лии мира.

В метафизическом состоянии, которое в действитель¬ности не что иное, как общее видоизменение теологиче¬ского состояния, сверхъестественные факторы заменены отвлеченными силами, настоящими сущностями .(олице¬творенными абстракциями), нераздельно связанными с различными предметами, которым приписывается спо¬собность самостоятельно порождать все наблюдаемые яв¬ления, а объяснение явлений сводится к определению соответствующей ему сущности.

Наконец, в позитивном состоянии человеческий разум, признав невозможность достигнуть абсолютных- знаний, отказывается от исследования происхождения и назначе¬ния Вселенной и от познания внутренних причин явлений и всецело сосредоточивается, правильно комбинируя рас-суждение и наблюдение, на изучении их действительных законов, т.е. неизменных отношений последовательности и пособия. Объяснение фактов, приведенное к его действи¬тельным пределам, является отныне только установлением связи между различными частными явлениями и некото¬рыми общими фактами, число которых уменьшается все более и более по мере прогресса науки.

Теологическая система достигла наивысшей степени доступного ей совершенства, когда она поставила прови¬денциальное действие единого существа на место разно¬родных вмешательств многочисленных, не зависящих друг от друга божеств, существование которых первоначально предполагалось. Точно так же и крайний предел метафи¬зической системы состоит в замене различных частных сущностей одной общей великой сущностью, природой, рассматриваемой как единственный источник всех явле¬ний. Равным образом совершенство, к которому постоянно, хотя, весьма вероятно, безуспешно, стремится позитивная система, заключается в возможности представить все наб¬людаемые явления как частные случаи одного общего фа¬кта, как, например, тяготение.

Здесь не место подробно доказывать этот основной за¬кон развития человеческого разума и выводить наиболее важные его следствия. Мы рассмотрим его с надлежащей полнотой в той части нашего курса, которая посвящена изучению социальных явлений. Я говорю о нем теперь

554

только для того, чтобы точно определить истинный харак¬тер позитивной философии, сопоставляя ее с двумя дру¬гими философскими системами, которые до последнего времени господствовали последовательно над всей нашей умственной деятельностью. Но чтобы не оставлять совер¬шенно без доказательства столь важный закон, который часто придется применять в этом курсе, я ограничусь здесь беглым указанием на самые общие и очевидные со¬ображения, доказывающие его справедливость.

Во-первых, достаточно, мне кажется, провозгласить такой закон, чтобы его справедливость была тотчас же проверена всеми, кто несколько глубже знаком с общей историей наук. В самом деле, нет ни одной науки, достиг¬шей в настоящее время позитивного состояния, которую в прошлом нельзя было бы себе легко представить, состо¬ящей преимущественно из метафизических отвлечений, а в более отдаленные эпохи даже и находящейся всецело под влиянием теологических понятий. В различных частях этого курса мы, к сожалению, не раз должны будем при¬знать, что даже наиболее совершенные •«ауки сохраняют еще теперь некоторые весьма заметные следы этих двух первоначальных состояний.

Это общее изменение человеческого разума может быть теперь легко установлено весьма осязательным, хотя и косвенным, путем, а именно рассматривая развитие инди¬видуального ума. Так как в развитии отдельной личности и целого вида отправной пункт необходимо должен быть один и тот же, то главные фазы первого должны представ¬лять основные эпохи второго. И не вспомнит ли каждый из нас, оглянувшись на свое собственное прошлое, что он по отношению к своим важнейшим понятиям был т е о л о -г о м в детстве, метафизиком в юности и физиком в зрелом возрасте? Такая поверка доступна теперь всем людям, стоящим на уровне своего века.

Но кроме общего или индивидуального прямого наблю¬дения, доказывающего справедливость этого закона, я должен в этом кратком обзоре особенно указать еще на теоретические соображения, заставляющие чувствовать его необходимость.

Наиболее важное из этих соображений, почерпнутое в самой природе предмета, заключается в том, что во вся¬кую эпоху необходимо иметь какую-нибудь теорию, кото¬рая связывала бы отдельные факты; создавать же теории

555

на основании наблюдений было, очевидно, невозможно для человеческого разума в его первоначальном состоянии.

Все здравомыслящие люди повторяют со времени Бэко¬на, что только те знания истинны, которые опираются на наблюдения. Это основное положение, очевидно, бесспорно, если его применять, как это и следует делать, к зрелому состоянию нашего ума. Но относительно образования на¬ших знаний не менее очевидно, что человеческий разум первоначально не мог и не должен был мыслить таким образом. Ибо если, с одной стороны, всякая позитивная теория необходимо должна быть основана на наблюдениях, то, с другой — для того, чтобы заниматься наблюдением, наш ум нуждается уже в какой-нибудь теории. Если бы, созерцая явления, мы не связывали их с какими-нибудь принципами, то для нас было бы совершенно невозможно не только сочетать эти разрозненные наблюдения и, следо¬вательно, извлекать из них какую-либо пользу, но даже и запоминать их; и чаще всего факты оставались бы неза¬меченными нами.

Таким образом, под давлением, с одной стороны, необ¬ходимости делать наблюдения для образования истинных теорий, а с другой — не менее повелительной необходимо¬сти создавать себе какие-нибудь теории для того, чтобы иметь возможность заниматься последовательным наблю¬дением, человеческий разум должен был оказаться с мо¬мента своего рождения в заколдованном кругу, из кото¬рого он никогда не выбрался бы, если бы ему, к счастью, не открылся естественный выход благодаря самопроиз-вольному развитию теологических понятий, объединив-ших его усилия и давших пищу его деятельности. Таково независимо от связанных с ним важных социальных сооб¬ражений, которых я не могу теперь касаться, основное по¬ложение, доказывающее логическую необходимость чисто-теологического характера первоначальной философии.

Эта необходимость становится еще более осязательной, если обратить внимание на полное соответствие теологи¬ческой философии с самой природой тех исследований, на которых человеческий разум в своем младенчестве преи¬мущественно сосредоточивает свою деятельность.

В самом деле, весьма замечательно, что наш ум в этом первоначальном состоянии ставит себе настойчивее всего именно наиболее недоступные нашим познавательным средствам вопросы^ как-то: о внутренней природе вещейг

556

о происхождении и цели всех явлений, между тем как все действительно разрешимые проблемы считаются почти недостойными серьезных размышлений. Причину этого явления легко понять: ибо только благодаря опыту мы могли познать размер наших сил; и если бы человек вна¬чале не имел о них преувеличенного мнения, они никогда не могли бы достигнуть всего того развития, к которому они способны. Этого требует наша организация. Как бы то ни было, представим себе, насколько это возможно, та¬кое всеобщее и так резко выраженное настроение умов и зададимся вопросом, какой прием встретила бы в ту эпоху позитивная философия, предполагая, что она могла бы тогда образоваться, высшая цель которой состоит в оты¬скании законов явлений и главная характеристическая черта которой заключается именно в признании недоступ¬ными для человеческого разума всех возвышенных тайн, удивительно просто и легко объясняемых до малейших подробностей теологической философией?

То же самое можно сказать, рассматривая с практиче¬ской точки зрения природу исследований, занимающих первоначально человеческий ум. В этом отношении они сильно привлекают человека перспективой неограничен¬ной власти на;г внешним миром, как бы всецело предна¬значенным для нашего пользования и находящимся во всех своих явлениях в тесных и непрерывных отношениях с нашим существованием. Все эти несбыточные надежды, все эти преувеличенные представления о значении чело¬века во Вселенной, которые порождает теологическая фи-лософия и которые падают при первом прикосновении позитивной философии, являются вначале тем необходи¬мым стимулом, без которого совершенно нельзя было бы понять первоначальную решимость человеческого разума взяться за трудные исследования.

Мы теперь так далеки от этих первичных настроений, по крайней мере по отношению к большинству явлений, что нам трудно ясно представить себе силу и необходи-мость подобных соображений. Человеческий рассудок те¬перь настолько созрел, что мы предпринимаем трудные научные изыскания, не имея в виду никакой посторонней цели, способной сильно действовать на воображение, вроде той, которой задавались астрологи или алхимики. Наша умственная деятельность в достаточной степени возбуж¬дается одной надеждой открыть законы явлений, простым

557

желанием подтвердить или опровергнуть какую-нибудь теорию. Но так не могло быть в младенческом состоянии человеческого разума. Без увлекательных химер астроло¬гии, без могущественных обманов алхимии, где, например, почерпнули бы мы постоянство и усердие, необходимые для длинного ряда наблюдений и опытов, которые позже послужили фундаментом для первых позитивных теорий того и другого класса явлений.

Это условие нашего умственного развития для астро¬номии давно уже ясно почувствовал Кеплер, а для химии справедливо оценил в наше время Бертоле.

* * *

Все эти соображения, таким образом, показывают, что, хотя позитивная философия действительно представляет собой окончательное состояние человеческого ума, к кото¬рому он неизменно все сильнее и сильнее стремился, она тем не менее необходимо должна была вначале, и притом в течение длинного ряда веков, пользоваться то как пред-варительным методом, то как предварительной теорией теологической философией, отличительной чертой которой является ее самопроизвольность, в силу которой она сна¬чала была единственно возможной и также единственно способной достаточно заинтересовать наш рождающийся ум. Теперь очень легко понять, что для перехода от этой предварительной философии к окончательной человече¬ский разум, естественно, должен был усвоить в качестве посредствующей философии метафизические методы и док¬трины. Это последнее соображение необходимо для попол¬нения общего обзора указанного мной великого закона.

Нетрудно в самом деле понять, что наш ум, вынужден¬ный двигаться с почти незаметной постепенностью, не мог перейти вдруг и непосредственно от теологической философии к позитивной. Теология и физика так глубоко несовместимы, их понятия настолько противоречат друг