Она пре¬мудра и тиха. Не вырвешь у нее признания в любви, не выманишь у нее подарка, разве добровольно подарит она. Она хитра, но только для доброй цели, и всего лучше не замечать ее хитрости. Она целостна и вечно недокончена. Как она творит, так можно творить вечно.

Каждому является она в особенном виде. Она скры-вается под тысячью имен и названий, и все одна и та же.

Она ввела меня в жизнь, она и уведет. Я доверяю ей. Пусть она делает со мной, что хочет. Она не возненавидит своего творения. Я ничего не сказал о ней. Она уже ска¬зала, что истинно и что ложно. Все ее вина и ее заслуга.

ПОЯСНЕНИЯ К АФОРИСТИЧЕСКОЙ СТАТЬЕ «ПРИРОДА»

Недавно эта статья была передана мне из письменного наследия вечно чтимой герцогини Анны Амалии; она на¬писана хорошо знакомым мне почерком, который Мне обыч¬но был свойствен, когда я работал в восьмидесятые годы.

Фактически я, правда, не могу вспомнить, чтобы я со-.чинил эти размышления, однако они вполне согласуются с теми представлениями, которых достиг в своем развитии мой дух в то время. Я хочу назвать уровень моих тогдаш¬них воззрений сравнительной степенью, стремящейся про¬явиться в еще не достигнутой превосходной степени. Вид¬на склонность к своего рода пантеизму, причем в основе мировых явлений предполагается непостижимое, безу¬словное, юмористическое, себе противоречащее существо, и все может сойти за игру сугубо серьезную.

Однако завершение, ему недостающее, это созерцание Двух маховых колес всей природы: понятие о полярно¬сти и повышении; первое принадлежит материи, поскольку мы мыслим ее материальной, второе, напротив, ей же, поскольку мы мыслим ее духовной; первое состоит в непрестанном притяжении и отталкивании, второе — в вечно стремящемся подъеме. Но так как материя без духа,

3* 67

а дух без материи никогда не существует и не может дей-ствовать, то и материя способна возвышаться, так же как дух не в состоянии обойтись без притяжения и отталки¬вания; подобно тому как и думать может только тот, кто достаточно разъединял, чтобы соединять, достаточно со¬единял, чтобы иметь возможность снова разъединять.

В те годы, на которые приходится упомянутая статья, я был занят главным образом сравнительной анатомией и в 1786 г. прилагал невероятные усилия к тому, чтобы.вы¬звать сочувствие других к моему убеждению, что у чело¬века нельзя отрицать межчелюстную кость. Важность этого утверждения не желали усмотреть даже очень хо¬рошие головы, правильность отрицали даже лучшие наблюдатели, и я должен был, как и во многих других случаях,, в тиши продолжать одиноко свой путь.

Изменчивость природы в растительном царстве я на¬блюдал непрерывно, и мне посчастливилось в 1788 г. в Сицилии постигнуть метаморфоз растений как в созер¬цании, так и в понятии. Отсюда было недалеко до мета¬морфоза животного царства, и в 1790 г. в Венеции мне открылось происхождение черепа из позвонков; я теперь усерднее исследовал конструкцию типа, продиктовал в 1795 г. схему Максу Якоби в Иене и вскоре, к моей ра¬дости, увидел себя смененным в этой области немецкими натуралистами.

Если представить себе современную высокую ступень развития науки, благодаря которой все природные явле¬ния мало-помалу оказались сцепленными перед умствен¬ным взором человека, и затем внимательно снова про¬честь упомянутую статью, из которой мы исходили, то не без улыбки можно сопоставить ту сравнительную степень, как я ее назвал, с превосходной, которой мы здесь за¬канчиваем, и порадоваться пятидесятилетнему прогрессу (стр. 361-365).

ФОРСТЕР

Георга Форстера (Forster, 1754—1794) отличали способности пытливого ученого-натуралиста, блестящего литератора и тео-ретика искусства, смело мыслящего философа и страстного поли-тического борца. Еще мальчиком он сопровождал отца в его по¬ездке в Россию, а позднее преподавал естественные науки в одном из английских колледжей. Затем события сменяли друг друга, словно в калейдоскопе. Форстер принимал участие в кругосвет¬ном плавании Кука, издавал принесшую ему славу книгу об этом

68

путешествии, приглашался на профессорские кафедры в универ-ситетах Касселя и Вильнюса. Затем новая поездка в Англию, а на обратном пути посещение Франции. Когда осенью 1792 г. французская армия вступила в Майнц, молодой директор универ¬ситетской библиотеки горячо приветствовал революционные знамена. Широко известный своими революционно-демо¬кратическими взглядами, он был избран вице-президентом Рейнско-немецкого нацио¬нального конвента и провоз¬гласил присоединение моло¬дой Майнцской республики к французскому государству. Форстер привез известие об этом в Париж, где с трибуны Конвента как депутат Mайнца выступает в поддержку кон¬ституции 1793 г. и отдает себя на службу якобинскому пра¬вительству.

Философское развитие Форстера шло от идеалисти¬ческого пантеизма к материа¬лизму, и уже в одной из своих ранних работ «Взгляд на природу как целое» он вы¬сказал стихийно-диалектиче¬ские идеи, подчеркивая мо¬менты взаимосвязанности, ис¬торизма и динамизма. Значи¬тельную роль на пути Форстера к самостоятельному мировоззре¬нию сыграло знакомство его с сочинениями Гердера, на стороне которого он выступил в полемике с Кантом. В работе «Еще раз о человеческих расах» Форстер подверг критике взгляды Канта на происхождение современных людей. Он не принял ни Кантова агностицизма, ни теизма Якоби, ни противоречивой философской концепции Гердера и к концу 80-х годов полностью перешел на атеистические и материалистические позиции, что нашло выра¬жение в его работах «О лакомстве» (1788 г.) и «Руководящая нить будущей истории человечества» (1789 г.), а также в переписке.

Ниже публикуется последняя из названных работ Форстера, переведенная В. А. Рубиным по изданию: G. F о т s t e r. Philoso¬phische Schriften. Berlin, 1958.

РУКОВОДЯЩАЯ НИТЬ БУДУЩЕЙ ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Недавно мне снова попала в руки «Альма» Прайора ‘. В шу-точном стихотворении, высмеивающем мечты философов о место¬положении души, Приор высказывает забавную догадку, что душа попадает в тело только что родившегося младенца через кончики пальцев на догах и в последующие жизненные возрасты подни-

69

мается через ноги и бедра к пояснице, затем к сердцу и, наконец, достигает головы.

Вместо доказательства он указывает на явления, характерные для каждого возраста. Душа младенца, например, может нахо¬диться, только в ногах, ибо задолго до того, как он научается пол¬зать или двигать другими частями тела, он уже двигает и дергает ногами. В этих конечностях она остается у мальчиков. Разве их прыжки, скакание на палочке, их неугомонность, не дающая им ни минуты просидеть спокойно, не указывают на то, что их воля определяется ногами? Но вот приходит время, когда душа под¬нимается выше^ другие органы становятся тем троном, с которого она господствует над телом, все действия которого подчиняются их приказам и их силе. Детские игры и беготня уже больше не забавляют цветущего юношу; новое желание заполняет все его существо, направляет в одну точку все движения его духа и при¬ковывает его к поясу любви. И так характеризуется дальше воз¬мужание и последующие возрасты.

Эта фантазия, выполненная, правда, в несколько небрежной и грубоватой, свойственной Прайору манере, раскрывала и шутливо бичевала смешные стороны ныне забытого ученого диспута. Те-перь начинают забывать и стихотворение, ибо у новой философии есть более важные дела, чем определение местоположения души. Она стоит на краю той критической бездны, через которую когда-то шел Сатана Мильтона2. Говорят, субстанции бегут от нее тем быстрее, чем усерднее она старается их уловить; она не только уже не видит души, но недавно потеряла из виду и тело. Если так пойдет дальше и если все вокруг нее исчезнет, ей в самом деле будет угрожать опасность, что она утратит себя самое в ве¬ликом’ идеалистическом ничто, если только древний хаос не при¬мет ее так же дружественно, как князя ада, и не научит ее ори-ентироваться в этой «беспредельности без границ, протяженности и предметов, где невозможны ни время, ни пространство»3. Но вернемся назад от этой бездонной ночи раздора и смятения, куда, может быть, ни один из моих читателей не захотел бы следовать ни за падшим ангелом, ни за экзальтированным мысли¬телем.

Стойло мне вновь прочитать это стихотворение, как в моей голове возникла целая система так называемой истории челове-чества. Связующим звеном было известное сравнение возрастов отдельного человека со ступенями культуры целых народов, срав¬нение, которым так часто злоупотребляли. Я знаю, на что иду, когда вновь выискиваю подобие общего с особенным. Разве трудно найти подобие во всем? Мудрость старой тетушки открывает в чертах лица каждой молодой супружеской пары сходство, при-тягательная сила которого и послужила, согласно ее физике, пер¬вопричиной взаимной склонности. Видя все увеличивающееся сходство и в чертах лица каждой стареющей супружеской пары, она удивляется, что, несмотря на это, притягательная сила с каж¬дым годом заметно уменьшается. Если, несмотря на все меры предосторожности, результаты моих наблюдений будут напоми¬нать физиогномику этой почтенной матроны, мне придется вспом¬нить для утешения о неизбежной судьбе всех моих предшествен¬ников, с философской точки зрения изучавших события В гума¬нитарной области.

70

Не пользуясь Поэтическим аппаратом Прайора и не спори ни с кем о том, что представляет собой и как называется действую¬щий принцип в человеке, я придерживаюсь в первую очередь опыта и наблюдаю явления или действия, которые ежедневно раскрываются перед нашими глазами и о которых ежедневно можно сообщить.

Первые организующие силы независимо от того, назовем ли мы их, как древние авторы, пластическими, как Шталь4 — душой, как Вольф5 — существенной силой, как Блюменбах 6 — стремле¬нием к формированию и т. д., проявляют себя в человеке в том, что он может утвердить себя самого и свое индивидуальное су-ществование вопреки всем воздействиям извне. Важным условием для достижения этой цели является рост тела, крепость и сила членов, прежде всего необходимых для движения костей и муску-лов. Наряду с этим с зачатия и до момента естественного распада наблюдается постепенный переход от жидкого состояния вначале к затвердению большей части органов и к сгущению соков. Эла¬стичность органических тканей увеличивается до тех пор, пока продолжается рост, а может быть, и несколько дольше, причем совершенство всех частей тела состоит в том, что они занимают среднее положение между твердым и жидким состоянием. Итак, сначала круг действия сил, оживляющих человека, ограничивается их собственной материей и ее развитием. С уплотнением всего организма сфера его действия расширяется и при помощи про¬извольного движения выходит за пределы его телесных границ; но, если не говорить о самосохранении и связанном с ним уничто¬жении чуждых организмов, у него еще нет никакой определенной цели. Движение — это наслаждение детского возраста; в основе его чувство силы, и оно является следствием проистекающего от¬сюда внутреннего возбуждения. Оно в свою очередь способствует • росту, пропорциональному развитию и укреплению тела.

Но следствием общего роста является образование органа и выделение ткани, необходимой для порождения этой же формы жизни в других индивидуумах. Способность к размножению появ¬ляется в человеке еще» до того, как он полностью сформируется, достигнет определенного роста и силы, и еще до того, как у него затвердеют все хрящи. С образованием этого органа и с