и обостря¬лось Б общении с движениями и формами вещей.
До сих пор духу приписывалась физическая деятельность, и из этой физической деятельности, поскольку она осознается и освобождается со своими основными отношениями и резуль-татами в духе, выводились основные понятия.
Из сознательного направления конструктивного движения в математической области возникает уже более чем слепо дейст-вующая причинность; с ее помощью в области человеческой деятельности становится возможным великое понятие цели, познаваемое также и в природе.
В той мере, в какой господствует чистое движение, господ-ствует и слепая причинность. Явление предшествует мысли как предпосылка, которую она должна усвоить как нечто чуждое. В цели дело обстоит иначе. Там, где мы занимаемся самой ею, мы не можем заниматься прошедшим и настоящим, но следуем мысли о будущем. Там, где мы обнаруживаем ее осуществлен-ной, как, например, в органическом, бытие определено некоторой основополагающей мыслью, отношением к предобразованному в мысли целому. Бытие более не чуждо мышлению, но обосновано в предшествующем ему мышлении. Так происходит это созна¬тельным образом в этическом решении, а бессознательно — в лю¬бой деятельности расчлененной жизни.
Это основное отношение может быть включено в категории, и они тем самым поднимаются на более высокую ступень. Дей-ствующая причина, определенная целью, становится средством. •Когда ведущая мысль кладется в основу структуры субстанции, она становится на различных уровнях машиной или организ¬мом. Отсюда категории приобретают более глубокий смысл, внут¬реннюю меру. Физические категории преобразуются в органиче¬ские, в которых все определяется внутренней целью целого. Специфическое отличие составляет здесь цель, которая погру¬жена, как управляющий центр, в основные понятия. Без пред¬шествующего конструктивного движения и возникающих из него основных понятий, благодаря чему только и возможно такое опосредование, согласно которому мышление проникает в вещи, а вещи могут быть восприняты в мышление, осуществленная цель была бы непостижима. Благодаря этому математические и физические категории определяются и углубляются целью, как всеобщее родообразующим отличием (стр. 365—370).
ЛОТЦЕ
Рудольф Герман Лотце (Lotze, 1817—1881) — типичный не-мецкий идеалист середины XIX в. эклектически-метафизического направления; использовал в своих построениях мотивы Гербарта,
632
Платона, Канта и Гегеля. По образованию он был Медиком, имел некоторые достижения в области эмпирической психологии, стал профессором университета в Галле.
Подобно Вундту и Ренувье он декларировал противополож-ность своего учения как механистическому и естественнонаучному материализму, так и спекуляциям объективного и субъективного идеализма и пропагандировал как способ разрешения философ¬ских проблем «эмпирическую метафизику», которая будто бы индуктивно выводится из научных фактов. Этот способ, По Лотце, эффективен в силу того, что человеческое сознание «смыкается» с бытием. Ни одна из специальных наук, в том числе и психо¬логия, не может обойтись без механистических моделей, но этот методологический прием необходимо, по его мнению, примирить с телеологией и ценностными характеристиками мира. Как маши¬ны служат целям, к которым их предназначили конструкторы, так и механические связи мира подчиняются ценностным ду¬ховным ориентирам в конечном счете религиозного содержания.
Спиритуалистическое учение Р. Лотце, изложенное в его ра¬ботах «Метафизика» (1841 г.), «Микрокосм» (1856 г.), «Система философии» (1874—1879 гг.) и других, оказало воздействие на последующих буржуазных философов своими положениями об особом типе бытия ценностей (ценности не существуют, но «значат» (gelten)) и о том, что наука обязана опираться на веру в существование «истины» как особой ценности. Лотце считают основателем буржуазной аксиологии, развитой далее, например, в баденской школе неокантианства. Как и Ьрентано, Лотце стре¬мился проводить строгое различие между актом и содержанием психических процессов, чем способствовал усилению скрупулез¬ности гносеологических исследований.
Избранный А. С. Богомоловым отрывок из «Оснований мета¬физики» дан в его переводе по изданию: H. Lotze. Grundzuge der Metaphysik. Diktate aus den Vorlesungen. 2. Aufl. Leipzig, 1887.
ОСНОВАНИЯ МЕТАФИЗИКИ
ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ
ВТОРАЯ ГЛАВА. О ЗНАЧЕНИИ ПОЗНАНИЯ
§ 76
Для обыденного суждения само собой понятно, что наши представления о внешних вещах совершенно сходны с ними самими. Истиной именуется здесь совпадение пред-ставления с представляемым предметом,
После же того как мы увидели, что дело не может так об-стоять и что все элементы познания суть только наши чувства (Affektionen), которые все же возникают в нас через воздействие действительно воспринимаемого внешнего мира, наше познание не может больше быть сходным образом (ahnliches Abbild), но лишь закономерным следствием того, что существует и происходит вне нас. Так, если две сущности, а и Ь, вне нас находятся в отношении с, то наше познание не отразит ни одного из этих связанных элементов, как он существует,
633
но йредставит вместо этого некоторые ? и ? в некотором отно-шении \. Если же abc изменяется в а’Ь’с’, то и наши пред-ставления, согласно определенному масштабу, изменятся в ?’?’?’, т. е. между изменениями объективных отношений вещей и изменениями наших представлений о таковых существует устойчивая пропорциональ¬ность, подобная имеющейся при переводе на чужой язык, в котором воспроизводятся не слова оригинала и не способ обра¬зования предложений, а только взаимосвязь мыслей средствами нового языка. — Истина состоит тогда только в совпадении представления с тем представлением, которое должно возникнуть во всех других душах, имеющих ту же органи¬зацию, в связи с тем же самым объектом.
Если же существование внешней действительности было бы уничтожено, то уничтожен был бы и тот пункт отнесения, в связи с которым только и может идти речь об «истине» или «неистине», и тем самым было бы утрачено понятие собст-венно познания, которое немыслимо без такого объекта.
§ 77.
Свяжем наше дальнейшее рассмотрение со средним слу¬чаем. — Что будет означать познание, которое представляет вме¬сто сущностей а и b их несходные изображения ? и ?, а вместо отношения с между ними — отношение \, а следовательно, ни¬когда не воспроизводит действительность так, как она есть?
Интерес, который вызывает постановку этого вопроса, с ко¬торым связаны поиски «истины» познания, может быть найден в рамках научной жизни. Ибо ее усилия направлены на специ¬фическую цель отражения действительного, как оно суще-ствует; и потому для нее естественно стремление доказать, на¬сколько все многообразие процессов’ представления и мышления, совершающихся в нашем духе, может быть использовано как средство к этой цели «отражения действительного». Однако сама по себе эта точка зрения вовсе не является руково¬дящей. Было бы предрассудком считать, что внешний мир для себя образует уже весь мир, что познание просто приходит случайно с тем, чтобы еще раз отразить этот замкнутый мир, что это отражение не привносит ничего но¬вого к предшествующему состоянию мира, что это состояние совершенно готово и завершено, даже если этого отражения и не произошло. Наоборот, нам следует считать тот факт, что под воздействием внешнего. мира в духе возникает мир многообраз¬ных .явлений, также содержанием мирового процесса и как раз одной из важнейших его составных частей. Так что мир был бы без этого процесса совсем неготовым, и он состоит не в бытии, которое попутно может быть познано, а как раз в» са¬мом постоянном переходе этого бытия в его явление для Духа.
Короче, это означает: не следует рассматривать ж и з н ь представлений таким образом, будто духу предопределена священная обязанность отражать «вещи», которые не суть дух, так как они существуют; жизнь представлений духа имеет свои собственные цели, которым она соответствует.
634
И если «вещи» не так воспроизводятся, как опи существуют, то сами вещи следует рассматривать как простое сред¬ство, определенное к тому, чтобы вызывать в духе и соответ¬ственно его природе явления, которые мы несправедливо рассматриваем как неудачные отражения действительного и ко¬торые, напротив, суть нечто более высокое, чем могли бы быть сами вещи без духа.
§ 78.
Если мы обратимся к первому примеру, чувственным восприятиям, то увидим, что люди совершенно ошибочно жалуются, будто цвета, тона, запахи и т. д. ничего не передают нам относительно действительных внешних собы¬тий, которые лежат в их основе, о колебаниях и иных движе¬ниях атомов и т. д., и будто на их место они ставят явления «голубое», «сладкое», «теплое», которые ни в малейшей степени не сравнимы с ними. Ведь это предрассудок, что чувства определены к тому, ‘чтобы отражать внешнее как оно есть. Б л е.с к света и цвета, звучание тонов, сладость вкуса, напротив, могут быть поняты как явления, которые должны существовать в силу своих собственных красоты и ценно-сти, но н е м о г у т существовать иначе как когда имеется дух, в котором только они и могут возникнуть -в качестве его субъективного возбуждения. Они, следовательно,суть цель, ‘средством осуществления которой являются внешние фи-зические явления, через воздействие’ которых на дух и должна осуществляться эта цель.
То же самое справедливо для всех чувств удоволь¬ствия и неудовольствия, как эстетических, так и лич¬ных. Они не отражают ничего из состояния вещей, которое может существовать вне духа; но они и не побочное явле¬ние (Nebenwerk), случайно возникающее вследствие его воз-действия, но то,, что должно осуществляться. посредством всякого такого состояния вещей.
И так мы можем продолжать и дойдем в конечном счете до рассмотрения идей, которые пробуждаются в духе под воз¬действием вещей и событий в качестве истинной сущности этих вещей и явл-ений, так что, короче говоря, вещи в себе не суть то, чем они должны быть, но становятся тако¬выми только в духе.
§ 79.
Этот взгляд в Новое время (Шеллинг, Гегель) выражен ко-роткой фразой «мышление и бытие тождественны», однако не так, как мы его здесь мыслим. Если слово «мышление» должно иметь определенное значение, отличающее «мышление» от других функций духа, то к этому положению нельзя присо-единиться. Ибо как раз то, что составляет специфику вся-кого бытия и действия, не исчерпывается мышлением, но остается ему совершенно недоступным.
635
А именно следует вспомнить, что когда мы мыслью придали пережитому кем-то из нас содержанию определенную логическую форму, которая выразима только словом или предложением, то мы тогда совершенно ошибочно думаем, будто мы мыслью обнаружили само содержание. Например, мы гово¬рим о «понятии цвета». Все, что сделало здесь мышление, со¬стоит в том, что оно посредством этого общего выражения при¬казывает нам представить однородное в разных цветах отделенным от неоднородного. Это однородное может быть всегда просто воспринято или пережито, но его нельзя никакой работой мысли отделить от неоднородного. Вы¬ражения, используемые для обозначения отдельных ощущений, например, «голубого», также ничего не сохраняют от мышления, кроме формы прилагательного. Их содержание, с помощью которого «голубое» отличается от «красного» или «теплого», про¬сто воспринимаемо или переживаемо. То же самое относится к абстрактным понятиям, например «быть», «действо¬вать», «обусловливать». От мышления они имеют просто (гла¬гольную) форму. Что же означает «быть» и чем оно отличается от «не быть» и что такое «действовать» или «обусловливать», мы просто воспринимаем или переживаем, когда мы сами «суть», «действуем» и «нечто обусловливаем» нашим действием.
Само мышление и его операции направлены на связь наших представлений, посредством которой становится возможным исходить из определенного пережитого факта и
