того, что в противовес этому в других местах Вселенная будет создавать новые миры, дабы восполнить ущерб, нанесен¬ный ей в каком-либо месте. Вся известная нам часть при¬роды, хотя и составляет один только атом по сравнению с тем, что остается скрытым за пределами доступного нам кругозора, все же подтверждает эту плодородность при¬роды, не имеющую предела, ибо она есть не что иное, как проявление божественного всемогущества. Бесчисленное множество животных и растений ежедневно погибает и становится жертвой бренности; но не меньшее чис¬ло их природа создает вновь в других местах неисто¬щимой своей способностью воспроизведения и заполняет

пустоты.

… Целые миры и системы миров сходят со сцены, после того как они сыграли свою роль. Бесконечность творения достаточно велика, чтобы по сравнению с ней какой-то мир или какой-нибудь млечный путь миров рас¬сматривать так же, как цветок или насекомое по сравне¬нию с Землей. В то время как природа украшает вечность разнообразием явлений, бог в неустанном творении со¬здает материал для образования еще больших миров (I,

стр. 211-213).

… Когда через всю бесконечность времен и прост¬

ранств мы следим за этим фениксом природы, который

лишь затем сжигает себя, чтобы вновь возродиться юным

из своего пепла, когда мы видим, как природа даже там,

где она распадается и дряхлеет, неисчерпаема в новых

проявлениях, а на другой границе творения, в простран¬

стве несформировавшейся первичной материи, она не¬

престанно расширяет сферу божественного откровения,

дабы и вечность, и все пространства наполнить его чуде¬

сами, тогда наш дух, размышляя обо всем этом, приходит

в глубокое изумление; но, еще не довольствуясь этим

столь великим предметом, бренность которого не может

вполне удовлетворить душу, он желает ближе познать то

существо, чей разум и величие — источник света, изли¬

вающегося как бы из одного центра на всю природу (I,

стр.216).

97

КОСМОЛОГИЧЕСКИЙ ДОВОД КАК ОСНОВА ВЕРЫ

В СУЩЕСТВОВАНИЕ БОГА

… Имеется сущность всех сущностей, бесконечный разум и самостоятельная мудрость, откуда природа со всеми своими возможностями и свойствами берет свое начало. С этой точки зрения уже нельзя оспаривать спо¬собность природы как нечто противное бытию высшего существа; чем совершеннее природа в своем развитии, чем лучше ее всеобщие законы ведут к стройности и согласию, тем вернее доказывает она существование божества, от которого она получает эти свойства. Ее по¬рождения уже не дело случая, не результат стечения об¬стоятельств; все проистекает из нее по неизменным зако¬нам, которые потому именно должны порождать одно лишь искусное, что они претворение премудрого за¬мысла, исключающего все беспорядочное. Не случайное стечение атомов, как думал Лукреций, образовало мир; присущие им силы, а также законы, имеющие своим источником мудрейший разум, были неизменным нача-лом того порядка, который должен был возникнуть из них не случайно, а по необходимости (I, стр. 229).

ОБ ОТКАЗЕ НЬЮТОНА ОТ ЕСТЕСТВЕННОЙ КОСМОГОНИИ

… Ньютон, который имел основание доверять выво¬дам своей философии не меньше, чем любой другой смерт¬ный, счел себя вынужденным оставить … всякую на¬дежду объяснить законами природы и силами материи присущие планетам центробежные силы, несмотря на всю их согласованность, указывающую на их механиче¬ское происхождение. И хотя философу бывает грустно отказаться’ от исследования сложного явления, далекого от простых основных законов, и довольствоваться только ссылкой на непосредственную волю бога, тем не менее Ньютон усмотрел здесь рубеж, отделяющий друг от дру¬га природу и перст божий, действие установленных зако-нов природы и мановение бога. Если уж такой великий философ потерял здесь всякую надежду, то не может не казаться дерзостью рассчитывать на успех в таком труд¬ном деле.

Однако именно эта трудность, лишившая Ньютона надежды объяснить силами природы сообщенную небес¬ным телам центробежную силу, направление и действия которой показывают, что мироздание образует систе-

98

му, — эта трудность … обосновывает механическую тео¬рию, весьма далекую от той, которую Ньютон признал недостаточной и из-за которой он отверг все скрытые причины, ошибочно (если позволительно мне так выра¬зиться) считая ее единственной из всех возможных. Как раз затруднение, которое испытывал Ньютон, может со¬действовать тому, чтобы очень легко и естественно на основании ряда строгих умозаключений убедиться в до¬стоверности того механического способа объяснения, ко¬торый мы примениди в настоящем сочинении. Если пред¬положить (а этого нельзя не признать), что приведенные выше аналогии с величайшей достоверностью устанав¬ливают, что согласные и закономерно связанные друг с другом движения и орбиты небесных тел указывают на естественную причину как на свой источник, то этой при¬чиной никак не может быть та самая материя, которая ныне наполняет небесное пространство. Стало быть, та материя, которая наполняла это пространство прежде и движение которой послужило основой существующих теперь обращений небесных тел, после того как она ско¬пилась в этих телах и таким образом очистила простран¬ство, оказавшееся ныне пустым, или (что непосредст¬венно вытекает из сказанного) та материя, из которой состоят планеты, кометы да и само Солнце, первоначаль¬но должна была быть рассеяна по всему пространству планетной системы и в этом состоянии должна была быть приведена в движение, которое она сохранила и после того, как соединилась в отдельные сгустки и образовала небесные тела, содержащие в себе прежде рассеянное ве¬щество мировой материи. При этом нетрудно найти и ме-ханизм, который мог привести в движение это вещество формирующейся природы. Тот импульс, который осуще¬ствил соединение масс, а именно сила притяжения, при¬сущая материи и потому как нельзя лучше пригодная к тому, чтобы быть первопричиной движения при первом порыве природы, и был источником этого движения (I, стр. 234-235).

НЕОБХОДИМОСТЬ ОБРАЩАТЬСЯ ПРИ ИССЛЕДОВАНИИ ПОДОБНЫХ ПРОБЛЕМ ТОЛЬКО К ЕСТЕСТВЕННОЙ ФИЛОСОФИИ

Цель этого рассуждения состоит главным образом в том, чтобы привести пример применения метода, на ко¬торый нам дали право наши предшествующие доказа-

99

тельства, причем устраняется необоснованное опасение, будто всякое объяснение великого устройства мира из все-общих законов природы открывает для нечестивых врагов религии возможность проникнуть в ее твердыни. По мо¬ему мнению, приведенная гипотеза имеет во всяком слу¬чае достаточно оснований побудить людей более широ¬кого кругозора к более подробному рассмотрению пред-ставленного в ней плана, который есть лишь грубый очерк. Моя цель, поскольку она касается настоящего со¬чинения, будет достигнута, если читатель, подготовлен¬ный признанием правильности и порядка в мире, кото¬рые могут вытекать из всеобщих законов природы, будет в решении таких проблем обращаться единственно только к естественной философии и будет побужден к то¬му, чтобы наш способ объяснения или другой подобный ему рассматривать как возможный и вполне согласую¬щийся с познанием мудрого бога (I, стр. 490—491).

II. СОЧИНЕНИЯ КРИТИЧЕСКОГО ПЕРИОДА

А. ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ

ИСХОДНЫЕ ПРИНЦИПЫ КРИТИКИ ЧИСТОГО РАЗУМА)

НАШ ВЕК — ВЕК КРИТИКИ

Наш век есть подлинный век критики, которой долж¬но подчиняться все. Религия на основе своей святости и законодательство на основе своего величия хотят поста¬вить себя вне этой критики. Однако в таком случае они справедливо вызывают подозрение и теряют право на искреннее уважение, оказываемое разумом только тому, что может устоять перед его свободным и открытым испытанием. … Такой суд есть не что иное, как критика самого чистого разума.

Я разумею под этим не критику книг и систем, а кри-тику способности разума вообще в отношении всех зна¬ний, к которым он может стремиться независимо от вся¬кого опыта, стало быть, решение вопроса о возможности или невозможности метафизики вообще и определение источников, а также объема и границ метафизики на ос-новании принципов (III, стр. 75—76).

100

СООБРАЗОВЫВАТЬ ПРЕДМЕТЫ С ПОЗНАНИЕМ, А НЕ ПОЗНАНИЕ С ПРЕДМЕТАМИ

До сих пор считали, что всякие наши знания должны сообразоваться с предметами. При этом, однако, конча¬лись неудачей все попытки через понятия что-то априор¬но установить относительно предметов, что расширяло бы наше знание о них. Поэтому следовало бы попытаться выяснить, не разрешим ли мы задачи метафизики более успешно, если будем исходить из предположения, что предметы должны сообразоваться с нашим познанием, а это лучше согласуется с требованием возможности ап¬риорного знания о них, которое должно установить не¬что о предметах раньше, чем они нам даны. Здесь повто¬ряется то же, что с первоначальной мыслью Коперника: когда оказалось, что гипотеза о вращении всех звезд во¬круг наблюдателя недостаточно хорошо объясняет дви¬жения небесных тел, то он попытался установить, не до¬стигнет ли он большего успеха, если предположить, что движется наблюдатель, а звезды находятся в состоянии покоя. Подобную же попытку можно предпринять в ме¬тафизике, когда речь идет о созерцании предметов. Если бы созерцания должны были согласоваться со свойст¬вами предметов, то мне непонятно, каким образом можно было бы знать что либо a priori об этих свойствах; наобо¬рот, если предметы (как объекты чувств) согласуются с нашей способностью к созерцанию, то я вполне пред¬ставляю себе возможность априорного знания (III, стр. 87—88).

ОГРАНИЧИТЬ ЗНАНИЕ, ЧТОБЫ ОСВОБОДИТЬ МЕСТО ВЕРЕ

Я не могу, следовательно, даже допустить существо-вание бога, свободы и бессмертия для целей необходи¬мого практического применения разума, если не отниму у спекулятивного разума также его притязаний на транс-цендентные знания, так как, добиваясь этих знаний, ра-зум должен пользоваться такими основоположениями, ко¬торые, будучи в действительности приложимы только к предметам возможного опыта, все же применяются к тому, что не может быть предметом опыта, и в таком слу¬чае в самом деле превращают это в явления, таким обра¬зом объявляя невозможным всякое практическое расши¬рение чистого разума. Поэтому мне пришлось ограни¬чить (aufheben) знание, чтобы освободить место верг,

101

а догматизм метафизики, т. е. предрассудок, будто в ней можно преуспеть без критики чистого разума, есть истинный источник всякого противоречащего мораль¬ности неверия, которое всегда в высшей степени догма¬тично (III, стр. 95—96).

Только такой критикой можно подрезать корни мате-риализма, фатализма, атеизма, неверия свободомыслия, фанатизма ч суеверия, которые могут приносить всеоб¬щий вред, и, наконец, идеализма и скептицизма, которые больше опасны для школ и вряд ли могут распростра¬няться среди широкой публики (III, стр. 98).

… Нельзя не признать скандалом для философии и общечеловеческого разума необходимость принимать лишь на веру существование вещей вне нас (от которых мы ведь получаем весь материал знания даже для нашего внутреннего чувства) и невозможность противопоставить какое бы то ни было удовлетворительное доказательство этого существования, если бы кто-нибудь вздумал под-вергнуть его сомнению (III, стр. 101).

ЗНАНИЯ АПРИОРНЫЕ И ЭМПИРИЧЕСКИЕ

… Мы будем называть априорными знания, безус¬ловно независимые от всякого опыта, а не независимые от того или иного опыта. Им противоположны эмпириче¬ские знания, или знания, возможные только a posteriori, т. е. посредством опыта. В свою очередь из априорных знаний чистыми называются те знания, к которым совер¬шенно не примешивается ничто эмпирическое. Так, на¬пример, положение всякое изменение имеет свою при¬чину есть положение априорное, но не чистое, так как понятие изменения может быть получено только из опы¬та (III, стр. 106).

СУЩЕСТВОВАНИЕ И ПРИЗНАКИ АПРИОРНОГО ЗНАНИЯ: НЕОБХОДИМОСТЬ II ВСЕОБЩНОСТЬ

II. Мы обладаем некоторыми априорными знаниями, и даже обыденный рассудок никогда не обходится без них.

Речь идет о признаке, по которому мы можем с уве-ренностью отличить чистое знание от эмпирического. Хотя