содержательны,
что содержание их будто бы поглотило собственную форму. Между тем нигде не существует ни содержания без формы, ни формы без содержания, что глубоко осветил сам же Гегель, хотя и не везде это точно реализовал.
Идеалистический принцип тождества бытия и мышле¬ния, противоположный материалистической теории отра¬жения, помешал Гегелю последовательно реализовать диалектику формы и содержания, формальной и диалек¬тической логики, рассудка и разума. Но общие его сооб¬ражения об этой диалектике были плодотворны, и его ме¬тодологический идеал «рассудочный разум или разумный рассудок»1 должен лечь в основу современного научного познания, как и принципы единства логического, и исто¬рического и восхождения от абстрактного к конкретному.
Гегель выдвинул плодотворный, но односторонний принцип диалектического тождества теории познания, диалектики и логики. Глубокая его вера в философскую науку и признание им «рассудочной» диалектики в нау-ках о природе вели к исследованию на основе этого прин¬ципа взаимодействия между философией, методом и спе¬циальными дисциплинами. Идеализм не позволил «науке наук» пойти далеко по этому пути и превратил взаимо¬действие в тождество, далеко не всегда диалектическое. Из всех специальных наук только на материале матема¬тики Гегель вскрыл действительно тонкие диалектические соотношения. Впрочем, он проделал то же самое и с фор¬мальной логикой, но отнесся к своему труду непоследова¬тельно: с одной стороны, он, как и Кант, использовал все ее основные классификации и включил их в рубрики сво¬его учения о субъективном Понятии, а с другой — проти-вопоставил эти результаты той науке, которой он был ими обязан. И все же диалектические догадки, постановки проблем и просто затронутые им вопросы открывали двери в будущее теории познания, и этим Гегель был обя¬зан своему великому учению о противоречиях.
Многоликая роль противоречий была глубоко почувст¬вована Гегелем. Они и движущая сила развития, и испы¬тания на его пути, и огненная купель познания. Наука движется вперед через противоречия и благодаря им, но она утверждает себя и завоевывает следующий этап про¬гресса только тогда, когда преодолевает их барьер, т. е.
разрешает их. Но они появляются вновь и вновь, обретая новый облик и новую внутреннюю структуру. Они обрече¬ны на судьбу своих предшественниц, но ничто не может помешать им быть бродилом пытливой мысли. Проти¬воречия неповторимы и неповторимы разрешающие их синтезы, но у всех них есть общий диалектический закон их образования и снятия. Раздвоение на противополож¬ности и снятие их новым единством образуют триадиче-скую схему, всепроникающий ритм исчезновения и образо¬вания которой не прекращается никогда. Противоречия можно и нужно разрешать, но невозможно их истребить. Познание борется против них и «живет» ими, но если оно покоряется им и дух борения гаснет, то науку надут застой и гибель. Если же ученый вообразит, что он покончил с про¬тиворечиями навсегда, его самодовольство приведет его к столь же полному краху. Все эти мотивы и идеи были высказаны великим философом в абстрактно-спекулятив¬ной форме, но под этой формой были схвачены существен¬нейшие черты процесса познания всех времен.
Интерпретируя познание как самораскрытие идеи, Ге¬гель разворачивает тождество мышления и бытия как исторически восходящий процесс, в котором сливаются теория и история индивидуального и родового сознания и самосознания. Познание — это нелегкий духовный труд, ведущий к преодолению рабского и разорванного состоя¬ния духа к светлым вершинам свободы. Путь лежит через триадические ступени категорий, из которых в особенно¬сти значительны «становление», «мера», «явление», «сущ-ность», «тождество», «противоречие», «форма», «закон», «взаимодействие», «понятие», «истина», «идея». Всякая непосредственность опосредуется, всякое отрицание отри¬цается снова, ни одна из категорий не составляет вполне адекватно выраженной сущности Мирового духа, и каж¬дая из них «гонит» свое внутреннее противоречие вперед, в новые категории, в свою очередь «ускользающие» от самих себя. Способом разрешения всякого противоречия оказывается образование нового противоречия, но его ждет подобная же судьба.
Не менее глубоки мысли Гегеля из области социаль¬ной диалектики, но они двойственны, как и его учение о структуре противоречия. Недаром различные истолкова¬ния его знаменитого положения о том, что разумное дей¬ствительно, а действительное разумно, делили гегельянцев
26
на партии более существенно, чем спор по вопросу, был ли Гегель, призывавший к философскому перетолкованию религии, христианином или же атеистом. Проникновение в диалектику случайности и необходимости, исторических личностей и народных масс, а также критика морализи¬рующих концепций и учение об объективном характере «хитрости мирового разума» — все это дало В. И. Ленину основание сказать, что в принципах философии истории есть «у Гегеля зачатки исторического материализма» ‘. Но Ленин превосходно видел и слабости, и пороки гегеле-вой «Философии духа», например, в трактовке политиче¬ских революций, в апологии войн и немецкого национализ¬ма, в учении о государстве. Читая Стюарта и Смита и при¬знавая экономический «либерализм» велением времени, Гегель был далек от идеализации общества фритреда и капиталистической конкуренции. Он заметил вызванную капитализмом социальную деструкцию, но все же обходит молчанием факт эксплуатации, порождаемой частнособст¬венническими отношениями, и «снимает» все конфликты «гражданского обществам государством как надклассовым инструментом мирового разума, а затем философским от¬ношением к миру как квинтэссенцией абсолютного духа.
И опять из-под спекуляций идеализма выходит на явь гегелевское глубокомыслие. Абсолютный дух, «сова Ми¬нервы», не только ретроспективно осознает уже пройден¬ный миром путь. Диалектикой идеологических форм он стремится преодолеть ограниченность существующей го¬сударственно-правовой жизни и достигнуть более адекват¬ного понимания истины. От имени этого духа философ выдвинул грандиозную задачу раскрыть движущие силы и смысл всемирно-исторического процесса. «…Гегель не разрешил этой задачи. Его историческая заслуга состояла в том, что он поставил ее. Задача же эта такова, что она никогда не может быть разрешена отдельным человеком» 2.
При подготовке для настоящего издания фрагментов из учения Гегеля об абсолютном духе пришлось пожерт¬вовать страницами из его «Лекций по эстетике», с кото¬рыми читатель может ознакомиться по изданию «История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли», не говоря уже о полных их переводах. Но главнейшие мысли
Гегеля о философии и истории философии представлены в настоящем томе «Антологии». Гегель рассматривает фи¬лософию как абстрактное мышление в понятиях, познание самого общего, универсальный метод и как «науку наук», которая в то же время есть вершина самой действитель¬ности. При этом Гегель обратил внимание и на то, что философия есть теоретически выраженное сознание своей эпохи, а потребность в ней появляется у людей в особен¬ности в конфликтные периоды истории, когда возникает «дисгармония (Entzweiung) духа». Перед нами пучок многообразных дефиниций, и делались попытки приме-нить отдельные его составляющие к определению диалек¬тического материализма. Эти попытки приводили к реци¬дивам односторонней гносеологизации предмета филосо¬фии, к возрождению натурфилософских построений и т. д. Критика подобных искажений предполагает, в частности, изучение того, как обстояло дело у самого Гегеля.
Гегель был глубоко прав, считая философию наиболее общей наукой, хотя сильно ошибался, противопоставляя ее наукам частным, «рассудочным». Но даже в этом про¬тивопоставлении было некоторое рациональное зерно, ибо философия есть специфическая наука, отличающаяся от других специальных наук своим собственно мировоззрен-ческим, идеологическим содержанием. Главный стержень этого содержания фиксируется основным философским вопросом об онтологическом и гносеологическом отноше¬нии сознания к объективной реальности, который был классически сформулирован Энгельсом,
Гегель был прав и в том, что философия не может быть верно понята вне своей собственной истории. Недо¬статки и слабости гегелевской концепции историко-фило¬софского процесса хорошо ныне изучены, но следует по¬мнить и о другом. Классики марксизма-ленинизма дали высокую оценку впечатляющей картине великой эстафеты идей, ярко начертанной гениальным философом. Они воз¬дали должное таким принципам его историко-философ¬ского анализа, как единство и восходящий характер про-цесса, его закономерность и познавательная содержатель¬ность, тенденция к превращению философии в строгую науку. Правда, эта тенденция была Гегелем гипертрофи¬рована и превращена в идеалистическую противополож¬ность: на стадии его, гегелевской, философии будто бы достигнута абсолютная истина в последней инстанции, и
эта истина противостоит крохоборству специальных есте¬ственных и социальных наук.
Так Гегель от диалектики завершил поворот к метафи¬зике, замкнув свою систему. Но если он не был вполне последовательным диалектиком, то, конечно, не был и законченным метафизиком: ведь он сам признавал, что абсолютное знание бесконечно и никакой отдельный фи¬лософ не в состоянии выразить его полноты. В таком случае философия Гегеля в известной мере оказывается программой для дальнейших исследований, хотя автор ее заблуждался, считая эту программу безупречной и задан¬ной вперед на все времена. Слова Гегеля о том, что фило¬софия есть «дочь своего времени», вполне уместно прило¬жить к его собственному творению. Оно было порождением своей эпохи и страдало классовой и гносеологической ограниченностью не меньше его предшественников. Гегель заблуждался, считая свою философию вершиной познания, но он верно угадал великую судьбу диалектики как науки и не ошибся также и в том, что его философия стала последним звеном в цепи рационалистических и оптими¬стических систем европейского и мирового идеализма.
Новое слово было за философией Маркса и. Энгельса — диалектическим и историческим материализмом, в кото¬ром было в преобразованном виде сохранено рациональ¬ное зерно философии Гегеля — ее диалектика. Но для того чтобы это осуществить, надо было преодолеть идеализм Гегеля. Маркс и Энгельс самостоятельно вступили на этот путь, но он был сокращен той предварительной работой, которую проделал Фейербах.
4. ФЕЙЕРБАХ И МЛАДОГЕГЕЛЬЯНСТВО. УТОПИЧЕСКИЙ СОЦИАЛИЗМ
Л. Фейербах вырос из младогегельянского движения, проникнутого стремлением гуманизировать философию и освободить человека от подчинения Абсолюту. Это движе¬ние возникло в условиях первых ростков буржуазного демократизма в Германии и приближения общеевропей¬ской революционной гитуации. В этой обстановке гегелев¬ская диалектика стимулировала передовую мысль немец¬кого, русского, польского, венгерского, итальянского и других народов. Неизбежен был в этой обстановке и рас¬кол среди последователей Гегеля по вопросу об основной
тенденции дальнейшего исторического развития. Выступ¬ление в 1835 г. Д. Штрауса, а спустя три года А. Руге положило начало деятельности младогегельянской группы, наиболее выдающимися представителями которой стали Б. Бауэр и Л. Фейербах, против нее выступил Шеллинг. Немецкие младогегельянцы начали с обсуждения рели¬гиозных проблем. Развивая экзегетическую критику Биб¬лии, продолженную после вслед за Б. Спинозой Ф. Шлей-ермахером и другими, Д. Штраус сорвал религиозную оболочку с Евангелия. Б. Бауэр открыто провозгласил принцип атеизма. Позднее младогегельянцы перешли к политике. Сначала Руге и Б. Бауэр искали союза с прус¬ским государством Фридриха-Вильгельма IV против рели¬гии и церкви. Разочарование в этих поисках обратило их к либерально-республиканским идеалам, но их ориентация осталась малоопределенной и затуманенной их идеализ¬мом, так что успеха не принесла. Младогегельянцы оста¬лись оторванной от массовых движений бессильной куч¬кой. Начиная с 1843 г. заметно вырождение немецкого младогегельянства, и в работах его лидеров появилось то реакционное противопоставление философов «толпе», т. е. народу, которое Маркс и Энгельс подвергли острой кри¬тике.
Гегелевская философия в интерпретации ее братьями Бауэр утратила свои главные диалектические достижения. Развиваясь к субъективному идеализму, Б. Бауэр сделал главными его категориями «самосознание», «отрицание» и «критику», но «самосознание» стало означать волюнта¬ристский произвол, «отрицание» — абстрактную ликвида¬цию, а «критика» — совершенно не самокритичную пози¬цию в отношении
