непреодолимый враг всякого положи-тельного знания вообще и, следовательно, также и фило¬софии, поскольку последняя имеет дело с положительным познанием, то следует против этого заметить, что скепти¬цизма должно бояться лишь конечное, абстрактно-рассу¬дочное мышление и лишь оно не может устоять против него; философия же, напротив, содержит в себе скепти¬цизм как момент, именно диалектический момент. Но фи¬лософия не останавливается на одном отрицательном ре¬зультате диалектики, как это .происходит со скептицизмом. Последний ошибочно понимает этот результат, беря его лишь как голое, т. е. абстрактное, отрицание. Ибо отри-цательное, получающееся как результат диалектики, именно потому, что оно представляет собой результат, есть вместе с тем и положительное, так как содержит в себе как снятое то, из чего оно происходит, и не существует

295

без последнего. Но это уже составляет основное определе¬ние третьей формы логического, а именно спекулятивной, или положительно-разумной, формы. … ?) Спекулятив¬ный, или положительно-разумный, момент постигает един¬ство определений в их противоположности, утверждение, содержащееся в их разрешении и их переходе.

Примечание. 1. Диалектика приводит к положитель-ному результату, потому что она обладает определенным содержанием, или, иначе говоря, потому что ее результат есть поистине не пустое, абстрактное ничто, а отрицание известных определений, которые содержатся в результате именно потому, что он есть не непосредственное ничто, а некоторый результат. 2. Это разумное, хотя оно есть не¬что мысленное, и притом абстрактное, есть вместе с тем и нечто конкретное, потому что оно есть не простое, фор¬мальное единство, а единство различенных определений3. Одними лишь абстракциями или формальными мыслями философия поэтому вообще нимало не занимается; она занимается лишь конкретными мыслями. 3. В спекулятив¬ной логике содержится чисто рассудочная логика, и пер¬вую мржно сразу превратить в последнюю;.для этого нужно только отбросить в ней диалектический и разумный мо¬менты, и она превратится в то, что представляет собой обыкновенная логика, •— в историю различных определе¬ний мысли, которые, хотя они на самом деле конечны, считаются чем-то бесконечным.

Прибавление. По своему содержанию разумный момент столь мало представляет собой отличительный характер филосо¬фии, что скорее мы должны сказать, что он существует для всех людей, на какой бы ступени духовного образования и духовного развития они ни находились; в этом смысле человека исстари справедливо называли разумным существом. Первоначальное все¬общее познание разумного эмпирично; этот эмпирический способ познания представляет собой сначала способ бездоказательного убеждения и предпосылки, а отличительная особенность разум¬ного … ведь и состоит в том, что оно есть некое безусловное и, следовательно, содержит свою определенность внутри самого себя. В этом смысле человек раньше всего знает о разумном, поскольку он знает о боге и знает последнего как всецело опре¬деленного самим собой. Точно так же знание гражданина о его отечестве и его законах есть постольку знание разумного, по¬скольку эти законы признаются им чем-то безусловным и всеоб¬щим, которому он должен подчиняться своей индивидуальной волей, и в этом смысле разумно уже знание и хотение ребенка, так как он знает волю своих родителей и хочет ее.

Далее, следует указать, что спекулятивное есть вообще не что иное, как разумное (и именно положительно. разумное),

296

поскольку оно мыслится. В повседневной жизни слово «спекуля-ция» употребляется в очень неопределенном смысле и вместе с тем под ним разумеют нечто весьма неважное ….

Об этом обычном употреблении слова «спекуляция» следует сказать то же самое, что мы сказали выше об употреблении слова «идея»; к этому мы должны прибавить еще дальнейшее замечание, что часто и такие люди, которые уже причисляют себя ‘К образованным, тоже определенно говорят о спекуляции лишь в смысле чего-то субъективного. Известное понимание при¬родных или духовных состояний и отношений природы или духа, говорят эти люди, может быть прекрасным и правильным, если брать его чисто спекулятивно, но опыт не согласуется с этим пониманием, и в применении к действительности оно не может быть допущено. Против этого мы должны сказать, что спекуля¬тивное по своему истинному значению ни предварительно, ни окончательно не есть нечто чисто субъективное, а есть, наоборот, именно то, что содержит в себе снятыми те противоположности, дальше которых рассудок не идет (и, следовательно, содержит в себе также и противоположность между субъективным и объ¬ективным) и именно этим обнаруживает себя как конкретное и целостность. Спекулятивное содержание поэтому не может быть также выражено в одностороннем суждении. Если, напри¬мер, мы говорим, что абсолютное есть единство субъективного и объективного, то это хотя и правильно, но все* же односто¬ронне постольку, поскольку здесь выражено лишь единство и подчеркивается именно оно, между тем как на самом деле субъ-ективное и объективное ведь не только тожественны, но также и различны.

Относительно спекулятивного мышления мы должны еще заметить, что следует понимать под этим выражением то же самое, что раньше называлось мистикой. Последнее название применялось чаще всего, когда речь шла о рели¬гиозном сознании и его содержании. Когда в наше время говорят о мистике, то обыкновенно употребляют это слово в смысле таинственного и непонятного, и, смотря по ха¬рактеру полученного образования и образу мыслей, одни смотрят на мистику как на нечто подлинное, как на истинное познание, а другие видят в ней суеверие и обман. Относительно этого понимания мистики мы должны раньше всего заметить, что мистика, несомненно, есть не¬что таинственное, но она таинственна лишь для рассудка, и это просто потому, что принципом рассудка является абстрактное тожество, а принципом мистики (как сино¬нима спекулятивного мышления) — конкретное единство тех определений, которые рассудком признаются истин-ными лишь в их раздельности и противоположности. И за¬тем прибавим, что если те, которые признают мистику истинным знанием, остаются, однако, тоже при том, что

297

она есть нечто всецело таинственное, то они лишь выска¬зывают этим с своей стороны, что и для них также мыш¬ление означает абстрактное полагание тожественности и что поэтому нужно, и по их мнению, отказаться от мыш¬ления или, как часто выражаются, нужно взять в плен разум для того, чтобы достигнуть истины. Но, как мы уже видели, абстрактное рассудочное мышление столь мало представляет собой нечто незыблемое и окончательное, что оно, наоборот, обнаруживает. себя постоянным снятием самого себя и переходом в свою противоположность, ра¬зумное же мышление, как таковое, состоит, напротив, именно в том, что оно содержит внутри себя противопо-ложности как идеализованные моменты. Все разумное мы, следовательно, должны вместе с тем называть мистиче¬ским; но этим мы высказываем лишь то, что оно выходит за пределы рассудка, а отнюдь не то, что оно должно рас¬сматриваться вообще как недоступное мышлению и непо¬стижимое (1, I, стр. 131 — 142).

Подобно тому как рассудок обычно понимается как нечто обособленное от разума вообще, так и диалектиче¬ский разум обычно принимается за нечто обособленное от положительного разума. Но в своей истине разум есть дух, который выше их обоих; он рассудочный разум или разум¬ный рассудок. Он есть отрицательное (das Negative), то, что составляет качество и диалектического разума, и рас¬судка. Этот дух отрицает простое (das Einfache) и тем самым полагает определенное различие, которым зани¬мается рассудок; он также разлагает это различие, тем самым он диалектичен (2, I, стр. 78—79).

МЕТОД ПОЗНАНИЯ

… Философский метод столь же аналитичен, сколь и синтетичен; однако это нужно понимать не в том смысле, что эти два момента конечного познания идут рядом или только чередуются, а нужно понимать так, что философ¬ский метод содержит их внутри себя как снятые, и соот¬ветственно с этим он в каждом своем движении в одно и то же время аналитичен и синтетичен. Философское мыш¬ление аналитично, поскольку оно лишь воспринимает свой предмет, идею, предоставляет ему свободу и как бы лишь наблюдает его движение и развитие. Философствование постольку совершенно пассивно. Но философское мышле-

ние точно также синтетично и обнаруживает себя как дея¬тельность самого понятия. Но для этого нужно усилие, нуж¬но не давать воли собственным видам и особенным мне¬ниям, которым всегда охота показать себя (1, I, стр. 342).

Метод, таким образом, есть не внешняя форма, а душа и понятие содержания, от которого он отличается лишь постольку, поскольку моменты понятия также и в себе самих приходят в своей определенности к тому, чтобы вы¬ступать как целостность понятия (1, I, стр. 344).

Метод должен быть … признан не терпящим ограни¬чения, всеобщим, внутренним и внешним способом и безо¬говорочно бесконечной силой, которой никакой объект, поскольку он выступает как нечто внешнее, далекое от ра¬зума и независимое от него, не может оказывать сопро¬тивление, не может иметь другой природы по отношению к ней и не быть проникнут ею. Метод есть поэтому душа и субстанция, и о любом предмете мы должны сказать, что мы его постигаем в понятии и знаем его в его истине только постольку, поскольку он полностью подчинен ме¬тоду; он есть собственный метод всякой вещи, так как его деятельность есть понятие. ••• Метод есть само это знание, для которого понятие имеет бытие не только как предмет, но и как его собственное, субъективное действование, как орудие и средство познающей деятельности, отличное от нее, но как ее собственная сущность (Wesenheit) (l, VI, стр. 298—299).

МЕТОД В ЕГО СООТНОШЕНИИ С СИСТЕМОЙ

… Философия и есть учение, которое должно освобо¬дить человека от бесконечного множества конечных целей и намерений и сделать его равнодушным к ним, так, чтобы ему и впрямь было все равно, есть ли подобные вещи или их нет (1, I, стр. 151).

Поскольку человек хочет быть действительным, он дол¬жен вести какое-нибудь определенное существование, и для этого он должен ограничивать себя. Кому конечное слишком претит, тот не достигает никакой действительно¬сти, а остается в области абстрактного и бесследно истле¬вает внутри себя (1, I, стр. 159).

1. Стало быть, то, что составляет метод, это определе¬ния самого понятия и их соотношения, которые теперь Должны быть рассмотрены в их значении определений ме¬тода. — При этом мы должны начать, во-первых, с рассмо-

299

трения начала. О нем уже говорилось в начале самой ло¬гики, равно как и выше, при рассмотрении субъективного познания, и там мы показали, что если его не делают про¬извольно и с категорической бессознательностью, то, хотя и может казаться, что оно причиняет много затруднений, оно, однако, имеет в высшей степени простую природу. Так как оно есть начало, то его содержание есть нечто непосредственное, но такое непосредственное, которое имеет смысл и форму абстрактной всеобщности. Будет ли оно помимо этого некоторым содержанием из области бытия, или сущности, или понятия, оно все равно по¬стольку есть нечто взятое со стороны, преднайденное, ассер¬торическое, поскольку оно есть нечто непосредственное. Но во-первых, оно не есть непосредственное, доставляемое чувственным созерцанием или представлением, а непосред¬ственное, доставляемое мышлением, каковое мышление вследствие его непосредственности можно также назвать сверхчувственным, внутренним созерцанием. Непосредст¬венное, принадлежащее