то определе-ние, в которое они переходят как в свою истину, а именно противоречие. Так что надо было бы сказать: все вещи противоречивы в самих себе; и притом в том смысле, что это предложение выражает по сравнению с прочими истину и сущность вещей. — Противоречие, выступающее в противоположении, есть лишь развитое ничто, ничто, содержащееся в тождестве и встретившееся нам в выра¬жении, что предложение о тождестве ничего не говорит. Это отрицание определяет себя в дальнейшем в разность и в противоположение, которое теперь представляет собой положенное противоречие.
320
Но одним из основных предрассудков прежней логики и обычного представления является взгляд, будто проти¬воречие не есть такое же существенное и имманентное определение, как тождество; больше того, если уже речь идет о иерархии и оба определения мы должны фиксиро¬вать как раздельные, то следовало бы признать противо¬речие более глубоким и более существенным. Ибо по срав¬нению с ним тождество есть лишь определение простого непосредственного, определение мертвенного бытия; про¬тиворечие же есть корень всякого движения и жизнен¬ности; лишь поскольку нечто имеет в самом себе проти¬воречие, оно движется, обладает импульсом ….
Противоречие обыкновенно, во-первых, устраняют из вещей, из сущего и истинного вообще, утверждая, что нет ничего противоречивого. Во-вторых, противоречие, напро¬тив того, выталкивается в субъективную рефлексию, ко¬торая своим соотнесением и сравниванием его якобы впервые создает. Но и в этой рефлексии его тоже нет по-настоящему; ибо противоречивого, как уверяют, нельзя ни представить себе, ни помыслить. Противоречие при¬знается вообще, будь это противоречие в действительном или в мыслящей рефлексии, случайностью, как бы ано¬малией и преходящим пароксизмом болезни.
Что касается утверждения, что противоречия нет, что оно не есть нечто существующее, то такого рода завере¬ние не должно причинять нам забот; абсолютное опреде¬ление сущности должно оказаться во всяком действитель¬ном, равно как во всяком понятии. Выше, говоря о бес¬конечном, представляющем собой противоречие, как оно обнаруживается в сфере бытия, мы уже указали на не¬что подобное. Но обыденный опыт сам высказывает, что существует по меньшей мере множество противоречивых вещей, противоречивых учреждений и т. д., противоречие которых находится не только в некоторой внешней реф¬лексии, а в них самих. Но далее, противоречие не следует принимать только за какую-то аномалию, встречающуюся лишь кое-где: оно есть отрицательное в его существенном определении, принцип всякого самодвижения, состоящего не в чем ином, как в некотором изображении противоре¬чия. Само внешнее чувственное движение есть его непо-средственное наличное бытие. Нечто движется не по-скольку оно в этом «теперь» находится здесь, а в другом «теперь» там, а лишь поскольку оно в одном и том же
11 Антология, т. 3. 321
«теперь» находится здесь и не здесь, поскольку оно в этом «здесь» одновременно и находится, и не находится8. Над¬лежит согласиться с древними диалектиками, что проти¬воречия, которые они нашли в движении, действительно существуют; но из этого не следует, что движения нет, а наоборот, что движение есть само существующее про¬тиворечие.
Равным образом внутреннее, подлинное самодвижение, импульс вообще (устремление или напряжение монады, энтелехия абсолютно простого существа) состоит не в чем ином, как в том, что в одном и том же отношении суще¬ствуют нечто в самом себе и его отсутствие, отрицатель¬ное его самого. Абстрактное тождество с собой еще не есть жизненность; но в силу того что положительное есть в самом «себе отрицательность, оно выходит вне себя и начинает изменяться. Нечто, следовательно, жизненно лишь постольку, поскольку оно содержит в себе противо¬речие, и притом есть та сила, которая в состоянии вме¬щать в себе это противоречие и выдерживать его. Но если нечто существующее не способно в своем положи¬тельном определении вместе с тем охватывать свое отри¬цательное определение и удерживать одно в другом, если оно не способно иметь в самом себе противоречие, то оно не есть само живое единство, не есть основание, а идет в противоречии ко дну. — Спекулятивное мышление со¬стоит лишь в том, что мышление удерживает противоре¬чие и в нем само себя, а не в том, что оно допускает, как это происходит с представлением, чтобы это противоречие господствовало над ним и растворяло его определения лишь в другие или в ничто.
Если в движении, импульсе и т. п. противоречие скры¬то для представления за простотой этих определений, то, напротив, в определениях отношения противоречие высту¬пает непосредственно. Если взять какие угодно тривиаль-нейшие примеры: верх и низ, правое и левое, отец и сын и т. д. до бесконечности, то все они содержат’ противопо¬ложность в одном определении. Верх есть то, что не ^сть низ; верх определен лишь так, чтобы не быть низом, и есть лишь постольку, поскольку есть низ, и наоборот; в одном определении заключается его противоположность. Отец есть другое сына, а сын — другое отца, и каждый имеет бытие лишь как это другое другого; и вместе с тем одно определение имеется лишь в соотношении с другим;
322
их бытие есть единое наличие. Отец есть нечто особое также и вне соотношения с сыном; но при этом он не отец, а мужчина вообще; равным образом верх и низ, правое и левое суть также и рефлектированное в себя, суть нечто и вне соотношения, но в таком случае они суть лишь места вообще. — Противоположные постольку содержат в себе противоречие, поскольку они в одном и том же отношении суть — а) соотносящиеся друг с дру¬гом отрицательно или взаимно упраздняющие друг друга и Ь) безразличные друг к другу. Представление, переходя к моменту безразличия этих определений, забывает в нем их отрицательное единство и тем самым сохраняет их лишь как разные вообще, в каковом определении правое уже не есть правое, левое уже больше не есть левое и т. д. Но ^поскольку представление имеет перед собой в самом деле правое и левое, оно имеет перед собой эти определения как отрицающие себя одно в другом и вме¬сте с тем и как не отрицающие себя в этом единстве, а каждое как безразличное сущее особо.
Поэтому представление имеет, правда, повсюду своим содержанием противоречие, *но не доходит до его осозна¬ния; оно (представление) остается внешней рефлексией, переходящей от одинаковости к неодинаковости или от отрицательного соотношения к рефлектированности раз¬личенных определений внутрь себя. Внешняя рефлексия сопоставляет эти два определения внешним образом и имеет в виду лишь их, а не переход, который существен и содержит в себе противоречие. — Остроумная рефлек¬сия — скажем здесь и о ней — состоит, напротив, в улав¬ливании и высказывании противоречия. Хотя она не вы¬ражает понятия вещей и их отношений, а имеет своим материалом и содержанием лишь определения представ¬ления, она все _же приводит их в такое соотношение, которое содержит в себе их противоречие и дает тем са¬мым их понятию просвечивать сквозь это последнее. — Но мыслящий разум заостряет, так сказать, притупив¬шееся различие разного, голое многообразие представле¬ния до существенного различия, до противоположности. Лишь доведенные до заостренности противоречия, много¬образные впервые становятся подвижными и живыми по отношению друг к другу и получают в нем ту отрицатель¬ность, которая есть имманентная пульсации самодвиже¬ния и жизненности.
11* 323
Относительно онтологического доказательства бытия божьего мы уже указали, что положенное в нем в осно¬вание определение есть «совокупность всех реальностей». Относительно этого определения обыкновенно прежде все¬го показывают, что оно возможно, так как оно, мол, не содержит в себе противоречия, потому что реальность берется в этом доказательстве лишь как беспредельная реальность. Мы заметили выше, что этим указанная сово¬купность превращается в простое неопределенное бытие или, если реальности берутся на самом деле, как многие определенные реальности, в совокупность всех отрицаний. Если мы возьмем более определенно различие реальности, то оно превращается из разности в противоположность и тем самым в противоречие, а совокупность всех реаль¬ностей вообще — в абсолютное противоречие внутри са¬мого себя. Обычный horror (страх), который представляю¬щее, не-спекулятивное мышление испытывает перед про-тиворечием, как природа перед vacuum (пустотой), отвер¬гает это следствие; ибо это мышление останавливается на одностороннем рассмотрении разрешения противоречия в ничто и не познает его положительной стороны, по кото¬рой оно становится абсолютной деятельностью и абсолют¬ным основанием.
Из рассмотрения природы противоречия получился вообще тот вывод, что если в той или иной вещи можно обнаружить некоторое противоречие, то это само по себе еще не есть, так сказать, изъян, дефект или погрешность этой вещи. Наоборот, каждое определение, каждое конк¬ретное, каждое понятие есть по существу единство раз¬личных и могущих быть различенными моментов, кото¬рые через определенное существенное различие перехо¬дят в противоречащие. Это противоречивое во всяком слу¬чае разрешается в ничто, оно возвращается в свое отри¬цательное единство. Вещь, субъект, понятие оказываются теперь самим этим отрицательным единством; оно есть нечто в себе самом противоречивое, но вместе с тем также . и разрешенное противоречие: оно есть основание, содер-жащее в себе и носящее свои определения. Ведь субъект или понятие, будучи рефлектированы в своей сфере внутрь себя, суть свое разрешенное противоречие, но вся их сфера есть -опять-таки некоторая определенная, раз¬ная; таким образом, она есть конечная, а это означает противоречивая. Не она сама есть разрешение этого бо-
324
лее высокого противоречия, а она имеет своим отрица-тельным единством, своим основанием некоторую более высокую сферу. Конечные вещи в их безразличном мно¬гообразии состоят поэтому вообще в том, что они проти¬воречивы в самих себе, надломлены внутри себя и возвра¬щаются в свое основание. — Как это будет выяснено да¬лее, истинное умозаключение от конечного и случайного к абсолютно необходимому существу состоит не в том, чтобы умозаключать от конечного и случайного как от лежащего и остающегося лежать в основании бытия, а в том, что (как это даже непосредственно подразумевается в понятии «случайности») умозаключают от лишь прехо-дящего, противоречащего себе в самом себе бытия к абсо¬лютно необходимому бытию или, лучше сказать, состоит скорее в том, что показывают, что случайное бытие воз¬вращается в самом себе в свое основание, в котором оно снимает себя, и что, далее, оно через это возвращение полагает основание лишь так, что скорее делает само себя положенным. В обычном умозаключении бытие конечного выступает как основание абсолютного; именно потому, что есть конечное, есть и абсолютное. Но истина состоит в том, что именно потому, что конечное есть в самой себе противоречивая противоположность, потому, что оно не есть, есть абсолютное. В первом смысле умозаключение гласит так: бытие конечного есть бытие абсолютного; в последнем же смысле оно гласит: небытие конечного есть бытие абсолютного (1, V, стр. 519—525).
Обыкновенно мы называем истиной согласие предмета с нашим представлением. Мы имеем при этом в качестве предпосылки предмет, которому должно соответствовать наше представление о нем. В философском смысле,
