а также и правило, закон яв-ляются чем-то внутренним, которое как таковое, как бы ни было оно истинно в себе, не вполне действительно. Цели, правила и т. д. содержатся в наших мыслях, лишь в наших сокровенных наме¬рениях, но еще не в действительности. То, что есть в себе, есть возможность, способность, но оно еще не вышло из своего внутрен¬него состояния, еще не стало существующим. Для того чтобы оно стало действительным, должен присоединяться второй момент, а именно обнаружение в действии, осуществление, а его прин¬ципом является воля, деятельность человека вообще. Лишь
353
благодаря этой деятельности реализуются, осуществляются Как вышеупомянутое понятие, так и в себе сущие определения, так как они имеют силу не непосредственно благодаря им самим. Та деятельность, которая осуществляет их и дает им наличное бы¬тие, есть потребность, стремления, склонность и страсть человека. Я придаю большое значение тому, чтобы выполнить что-нибудь и сообщить ему наличное бытие: я должен принимать участие в этом; я хочу найти удовлетворение в выполнении. Та цель, для осуществления которой я должен быть деятельным, должна каким-либо образом являться и моей целью; я должен в то же время осуществлять при этом и свою цель, хотя та цель, для осуществле¬ния которой я действую, имеет еще и многие другие стороны, до которых мне нет никакого дела. Бесконечное право субъекта за¬ключается в том, что сам он находит удовлетворение в своей деятельности и в своем труде. Если люди должны интересоваться чем-либо, они должны сами участвовать в этом и находить в этом удовлетворение для чувства собственного достоинства. При этом следует избегать одного недоразумения: кого-нибудь порицают и справедливо говорят о нем в дурном смысле, что он вообще заин¬тересован, т. е. что он ищет лишь своей личной выгоды. Если мы порицаем это, то мы имеем в виду, что под видом стремления к об¬щей цели он ищет и добивается личной выгоды, не думая об общей цели или даже жертвуя всеобщим; но тот, кто действует для какого-нибудь дела, заинтересован не только вообще, но заин¬тересован в этом деле. Язык правильно выражает это различие. Поэтому ничего не происходит и ничто не производится без того, чтобы действующие индивидуумы не получали удовлетворения; это — частные лица, т. е. у них имеются особые, свойственные им потребности, стремления, вообще интересы; в числе этих потреб¬ностей у них имеется не только потребность в том, чтобы обла¬дать собственными потребностями и собственной волей, но и в том, чтобы у них имелись собственное разумение, убеждение или по крайней мере мнение, соответствующее их личным взгля-дам, если только пробудилась потребность иметь суждение, рас¬судок и разум. Затем люди, если они должны действовать для дела, хотят также и того, чтобы оно вообще нравилось им, чтобы они могли принимать в нем участие, руководясь своим мнением об его достоинствах, об его правоте, выгодах, полезности. Это в особенности является существенным моментом в наше время, когда люди не столько привлекаются к участию в чем-нибудь на основе доверия, авторитета, а посвящают свою деятельность тому или другому делу, руководясь собственным умом, самостоятель¬ным убеждением и мнением.
Итак, мы утверждаем, что вообще ничто не осущест¬влялось без интереса тех, которые участвовали своей деятельностью, и так как мы называем интерес страстью, поскольку индивидуальность, отодвигая на задний план все другие интересы и цели, которые также имеются и могут быть у этой индивидуальности, целиком отдается предмету, сосредоточивает на этой цели все свои силы и потребности, то мы должны вообще сказать, что ничто
354
великое в мире не совершалось без страсти. В наш пред¬мет входят два момента: во-первых, идея; во-вторых, че¬ловеческие страсти; первый момент составляет основу, второй является утком великого ковра развернутой перед нами всемирной истории. Конкретным центральным пунктом и соединением обоих моментов является нравст¬венная свобода в государстве. Мы уже говорили об идее свободы как о природе духа и абсолютной конечной цели истории. Страсть признается чем-то неправильным, более или менее дурным: у человека не должно быть никаких страстей. Страсть и не является вполне подходящим сло¬вом ‘ для того, что я хочу здесь выразить. А именно я имею здесь в виду вообще деятельность людей, обуслов¬ленную частными интересами, специальными целями или, если угодно, эгоистическими намерениями, и притом та¬кую, что они ^вкладывают в эти цели всю энергию своей воли и своего характера, жертвуют для них другими предметами, которые также могут быть целью, или, ско¬рее, жертвуют для них всем остальным. Это частное со¬держание до такой степени отождествляется с волей человека, что оно составляет всю определенность послед¬него и неотделимо от него, благодаря ему человек есть то, что он есть. Ведь индивидуум оказывается таким, который конкретно существует, не человеком вообще, потому что такого человека не существует, а определен¬ным человеком. Характер также выражает эту определен¬ность воли и ума. Но характер обнимает собой вообще все частности, образ действий в частных отношениях и т. д. и не является этой определенностью в том виде, как она выражается в действии и деятельности. Итак, я буду употреблять выражение «страсть» и разуметь под ним особую определенность характера, поскольку эти определенности воли имеют не только частное содержа¬ние, но и являются мотивами и побудительными причи¬нами общих действий. Страсть есть прежде всего субъек¬тивная, следовательно, формальная сторона энергии, воли и деятельности, причем содержание или цель еще оста¬ются неопределенными; так же обстоит дело и по отно-шению к личной убежденности, к личному разумению и к личной совести. Всегда дело сводится к тому, каково содержание моего убеждения, какова цель моей страсти, истинны ли та или другая по своей природе. Но и,
355
наоборот, если эта цель такова, то с этим связано то, что она осуществляется и становится действительной.
Из этого разъяснения относительно второго сущест-венного момента исторической действительности цели вообще вытекает, что с этой стороны государство, если мы мимоходом коснемся его, оказывается благоустроен¬ным и само в себе сильным, если частный интерес граж¬дан соединяется с его общей целью, если один находит свое удовлетворение и осуществление в другом, — и этот принцип сам по себе в высшей степени важен. Но в госу¬дарстве нужны многие организации, изобретения и на¬ряду с этим также и целесообразные учреждения и про¬должительная идейная борьба, пока она не приведет к осознанию того, что является целесообразным; также нужна борьба с частным интересом и страстями, трудная и продолжительная дисциплина, пока не станет осущест-вимым вышеупомянутое соединение. Когда достигается такое соединение, наступает период процветания госу¬дарства, его доблести, его силы и его счастья. Но всемир¬ная история не начинается с какой-нибудь сознательной цели, как это бывает у отдельных групп людей. Созна¬тельной целью простого стремления их к совместной жизни является уже обеспечение безопасности их жизни и собственности, а когда осуществляется эта совместная жизнь, эта цель расширяется. Всемирная история начи¬нается со своей общей целью, заключающейся в том, чтобы понятие духа удовлетворялось лишь в себе, т.е, как природа. Этой целью является внутреннее сокровенней¬шее, бессознательное стремление, и все дело всемирной истории заключается, как уже было упомянуто, в том, чтобы сделать это стремление сознательным. Таким обра¬зом, то, что было названо субъективной стороной, — по-требность, стремление, страсть, частный интерес, прояв¬ляясь в форме естественного состояния, естественной воли, тотчас оказываются налицо сами для себя подобно мнению и субъективному представлению. Эта неизмери¬мая масса желаний, интересов и деятельностей является орудием и средством мирового духа, для того чтобы до¬стигнуть его цели, сделать ее сознательной и осуществить ее; и эта цель состоит лишь в том, чтобы найти себя, прийти к себе и созерцать себя как действительность. Но то положение, что живые индивидуумы и народы, ‘ища и добиваясь своего, в то же время оказываются средства-
356
ми и орудиями чего-то более высокого и далекого, о чем они ничего не знают и что они бессознательно исполняют, могло представляться и представлялось сомнительным, много раз оспаривалось и вызывало насмешки и прене¬брежение как пустая фантазия и философия. Но я с са¬мого начала высказался относительно этого и отстаивал наше предположение (которое, однако, должно было лишь в конце вытекать как результат) и нашу веру в то, что разум правит миром и что таким образом он господ¬ствовал и во всемирной истории. По сравнению с этим в себе и для себя всеобщим и субстанциальным все остальное оказывается подчиненным ему и средством для него. Далее, этот разум имманентен в историческом кон-кретном бытии и осуществляется в нем и благодаря ему. То, что истина заключается лишь в соединении всеоб¬щего, сущего в себе и для себя вообще с единичным, субъективным, есть истина, умозрительная по своей при¬роде, и в этой общей форме эта истина рассматривается в логике. Но в самом всемирно-историческом процессе как в процессе, который еще подвигается вперед, чистая последняя цель истории еще не является содержанием потребности и интереса, и между тем как последний является бессознательным по отношению к этой цели, всеобщее все же содержится в частных целях и осущест¬вляется благодаря им. Вышеупомянутый вопрос прини¬мает и форму вопроса о соединении свободы и необходи-мости, так как мы рассматриваем внутренний, в себе и для себя сущий, духовный процесс как необходимое, а, напротив, то, что в сознательной воле людей представ-ляется их интересом, приписываем свободе. Так как ме¬тафизическая связь этих определений, т. е. их связь в понятии, должна рассматриваться в логике, мы не мо-жем выяснять ее здесь. Следует упомянуть лишь глав-ные моменты, на которые нужно обратить внимание.
В философии выясняется, что идея переходит в .беско¬нечную противоположность. Это противоположность ме¬жду идеей в ее свободном общем виде, в котором она остается у себя, и ею как чисто абстрактной рефлексией в себе, которая является формальным для себя бытием, Я, формальной свободой, присущей лишь духу. Таким образом, общая идея является, с одной стороны, субстан¬циальной полнотой, а с другой стороны, абстрактным началом свободного произвола. Эта рефлексия в себе
357
есть единичное самосознание, иное по отношению к идее вообще и пребывающее вместе с тем в абсолютной ко¬нечности. Это иное именно благодаря этому является конечностью, определенностью для общего абсолютного: оно является стороной его наличного бытия, основой его формальной реальности и основой чести бога. В пости¬жении абсолютной связи этой противоположности заклю¬чается глубокая задача метафизики. Далее, вместе с этой конечностью полагается всеобще всякая партикулярность. Формальная воля хочет себя, это Я должно быть во всем, к чему оно стремится и что оно делает. И набожный ин¬дивидуум хочет спастись и достигнуть блаженства. Эта крайность, существующая для себя в отличие от абсолют¬ной, общей сущности, является чем-то особенным, знает особенность и желает ее; она вообще стоит на точке зре¬ния явления.
