суждениях …. В Евангелии от Луки, 20, ст. 35, воскресшим из мертвых предлагается вечная жизнь, каковой порядок отвергают сами христиане. Если они хотят ска¬зать, что hysteron9 есть proteron 10, то это sophon pharmacon u по¬служит и для корана турецкого. Столь же бессмысленны и слова из Послания к Ефесянам, II, ст. 1, и вся речь первосвященника из Деяний апостолов, 7, ст. 1, и последующее. То же самое и в Евангелии от Иоанна, 8, ст. 26 12: «От начала сущий, как и говорю вамъ — и т. д. И наконец, бессмысленны слова из кн. Исход, 20, ст. 18: «…народ видел… звук трубный». А также: «… с нагих снимали одежду», — в кн. Иова, 22, ст. 6, и многое другое, что по отдель¬ности можно было бы перечислять до бесконечности, я же здесь довольствуюсь лишь упоминанием. В Писании мы читаем и о чу¬десах, которым не следует удивляться, например, что Исав вышел из чрева матери красный телом, кн. Бытия, 25, ст. 25, каковое чудо является обычным делом для всех новорожденных младен¬цев, вернее, для их повивальных бабок, наблюдающих его как свидетели-очевидцы. О чем тут говорить? Ведь другие могут при¬писывать самим христианам те нелепости, которые покоятся на песчаном фундаменте их Библии, например такие: так называе¬мые четвероногие и пресмыкающиеся вместе очутились на небе (Деяния апостолов, X, ст. 12 и 16); и еще: приносить в жертву волов — непростительный грех, как сказано в пророчестве из кн. Исайи, 22, ст. 23 13, а также гл. 66, ст. 3, и тому подобное. Добавь к этому также и то, что в Священном Писании одинаково звуча¬щие слова могут иметь не два, что было бы не удивительно, а девять и даже десять значений, например закон, дух, мир и т. Д., что вовсе не способствует необходимой точности в подлинном смысле, какие бы толкования канонов на основании канонов ни измышляли эти Шарпиус, Вальтер и другие помазанные. Как бы то ни было, не помазанный друг-читатель, никто не поставит мне в вину, если я с моими единомышленниками (которых бесчисленное
47
множество в Париже, Амстердаме, Лондоне, Гамбурге, Копен¬гагене, как в Стокгольме, так и в Риме полностью согласно со мной) буду считать всю Библию целиком прекрасной сказкой, ко¬торой восхищаются эти животные, т. е. христиане, пленившие ра¬зум и намеренно остающиеся безумными. Кроме того, мы отри¬цаем бога, смотрим свысока на власти и отвергаем храмы вместе со священниками. Нам и нашим единомышленникам достаточно ЗНАНИЯ, и не одного, но МНОГИХ, согласно Евангелию от Луки, 24, ст. 39, ««посмотрите…» и т. д. (ибо ejs aner oy pant’ hora u) и СОЗНАНИЕ, слитые воедино. Ведь это СОЗНАНИЕ, которое щед¬рая мать-природа подарила всем людям, заменяет нам Библию, сравни Послание к римлянам, II, ст. 14 и 15, власти («Ибо есть праведный суд», — как говорит Григорий Назианзин15, т. 2, речь 15 в своем «Разорении от градобития», стр. 447 В) и священников, ибо этот учитель учит нас никому не причинять зла, жить добро¬детельно и воздавать каждому по заслугам. Если мы будем тво¬рить зло, говорю я, то наша единственная жизнь будет точно ты¬сяча пыток, более того — точно преисподняя, если же мы будем творить добро, то она будет точно рай небесный. Это сознание рож¬дается вместе с нами и умирает вместе с нами. Таковы присущие нам принципы, и кто же их отвергнет! Я надеюсь в будущем ска¬зать об этом более подробно. Пока же обо всех основах христиан¬ской веры я вместе со своими собратьями день и ночь твержу:
ПУСТЬ ВЕРЯТ ВО ВСЕ ЭТО ПОМАЗАННЫЙ И
ПОМАЗАННАЯ,
только не я,
Маттиас Кнутцен Голыптейнский.
Написано в Риме 24 февраля.
P. S. Это письмо переписано более тысячи раз, и, если о нем дол¬жны будут судить власти и священники, то есть христиане, про¬изойдет то же самое, когда у художника спрашивают, какую кар¬тину в доме, а у органиста, какую органную музыку в храме над¬лежит допускать. Как те, так и эти судьи имеют обыкновение ру¬ководствоваться лишь своими суждениями.
Будь здоров (стр. 85—87).
В широком диапазоне творчества Готхольда Эфраима Лессин-га (Lessing, 1729—1781) философия выдвинулась на первый план только в более поздние годы жизни, но его размышления и иска¬ния в этой области, равно как и эстетические построения, силь¬но повлияли на облик немецкого Просвещения.
Еще студентом Лейпцигского университета он стал писать для сцены, а в 50-х годах сотрудничает с берлинскими просветителя¬ми, основав вместе с Николаи и Мендельсоном критический жур¬нал «Письма о новейшей литературе». На его страницах он высту¬пил против эстетики классицизма, и эта критическая линия получила свое продолжение в «Гамбургской драматургии» (1767— 1769 гг.), т. е. в серии статей о постановках Национального театра.
48
в Гамбурге. Лессине развивает в этих статьях новую теорию драмы, а в трактате «Лаокоон, или О границах живописи и поэзии» (1766 г.) сопоставляет особенности разных родов искусства. При этом он использует Аристотелев принцип «подражания», но перерабатывает его в духе тре¬бований реалистического вос¬произведения жизни и обоб-щенного познания ее сущест¬венных сторон. Искусство должно содействовать нравст¬венному воспитанию и усовер¬шенствованию. Эстетические принципы Лессинга были реализованы в его пьесах «Минна фон Варнхелъм», «Эмилия Галотти» и других, ? ? особенности ? философ¬ской драме «Натан Мудрый», которая дышит ненавистью к деспотизму и отстаивает бур¬жуазно-демократические идеи гуманизма и просвещения.
Последние годы жизни Лес¬синга прошли в борьбе с лю¬теранскими богословами. Их яростные нападки были вы¬званы его призывами к веро¬терпимости, светским перетол¬кованием религиозных тек¬стов и его симпатиями к ма¬териалистической философии. Через спинозизм и теорию познания Лейбница он пришел к пантеистической версии материализма, что нашло выражение, например, в его фрагменте «О действительности вещей вне бога» (1763 г.) и в сочинении «Воспитание человеческого рода» (1780), проникнутом духом глубокого историзма. Опублико¬ванная уже после его смерти запись беседы его с Якоби вызвала шумный «спор о Спинозе» (1785—1787 гг.), размежевавший Гёте и Гердера с берлинскими эпигонами Просвещения.
В переводе В. А. Рубина с немецкого ниже публикуются два философских фрагмента Лессинга «О происхождении языка» («Ueber den Ursprung der Sprache») и «У человека может быть больше, чем пять чувств» («Dass mehr als funf Sinne fur den Men¬schen sein konnen»). Фрагменты взяты из кн.: G. Lessing. Aus¬wahl in drei Banden. Bd. 3. Leipzig, 1952.
ФРАГМЕНТЫ
О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЯЗЫКА
Предмет этих статей часто был предметом наших бе¬сед. Вспоминая сейчас то, что было об этом сказано, я мог бы внести некоторые, как мне кажется, существенные
49
добавления. Добавления, которые принадлежали бы не какому-нибудь одному из собеседников, но им обоим, как это и бывает с результатами дружеских собеседова¬ний, никаким Сократом не сотканных и никем тайно не направлявшихся. Кое-что приходит мне в голову.
Первая статья посвящена вопросу о происхождении языка, поставленному тогда Берлинской академией; я думаю, что она убедительно доказывает то, что должна доказать. Язык не мог быть сообщен первому человеку при помощи чуда. Следовательно? Не надо думать, что автор сразу же придет к выводу: следовательно, человек сам изобрел язык. Это значило бы перепрыгнуть через третью возможность, не связанную с чудом. Ее-то, без сомнения, главным образом и имеют в виду те, кто от-казывает человеку в самостоятельном изобретении языка. Первый человек мог быть научен языку: он мог к этому прийти так же, как сейчас к этому при-ходят все дети. Спрашивается, каким образом? При по-мощи кого? Сторонники этого взгляда могут ответить: при помощи общения с высшими существами, при помо¬щи нисхождения самого создателя. Возможно, могут они сказать, что это общение и это нисхождение было чудом; но то, что было достигнуто благодаря этому чуду, тако¬вым не было, и. все происходило столь же естественно, как это происходит, когда дети начинают говорить. С та¬кой возможностью по справедливости нужно считаться. Дело только в том, что в силу этого вся проблема проис¬хождения языка не может найти чисто философского разрешения; упомянутая возможность должна быть либо подтверждена, либо опровергнута историческими данны¬ми. Философ может в лучшем случае высказать лишь следующее соображение: если согласиться с тем, что люди могут сами изобрести язык, и если представить себе, что на изобретение его должно было потребоваться длительное время, измеряемое множеством столетий, то не следует ли признать, что доброте создателя более соответствовало то, что он для блага людей прибег к обучению, не предоставив вещи своему естественному медленному ходу и не дав людям долго влачить в эти безъязычные времена существование, которое едва ли может быть названо жизнью. В какой мере эта возмож¬ность подтверждается традицией, сохраненной древней¬шими историками, какие намеки или указания на нее
50
имеются в книге, остающейся столь ценной для любого сознания,— все это может стать предметом весьма инте¬ресного исследования. Но это не дело философа; его ничто не может заставить им заняться. Поскольку философ доказал, что язык не может быть сообщен чело¬веку чудом, и поскольку он теперь показывает, как и при помощи чего люди должны были прийти к изобретению языка, и добавляет соображения, относящиеся к облегче¬нию и ускорению этого изобретения, постольку он сделал уже не только то, что можно было от него ожидать, но и извлек следствия, которые могут быть использованы при проверке некоторых гипотез, относящихся к высше¬му образованию (стр. 245—247).
У ЧЕЛОВЕКА МОЖЕТ БЫТЬ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПЯТЬ ЧУВСТВ.
1) Душа — простая сущность, способная на бесконеч¬ное количество представлений.
2) Поскольку, однако, она конечная сущность, она способна на это бесконечное количество представлений не сразу, а постепенно, в бесконечной последовательности времени.
3) Если она получает свои представления постепенно, то должен существовать порядок, в соответствии с кото¬рым она их получает, и мера этих представлений.
4) Этот порядок и эта мера — чувства.
5) Таких чувств в настоящее время у нее пять. Но ничто не может заставить нас поверить, что она сразу начала получать представления при помощи этих пяти чувств.
6) Если природа никогда не совершает скачков, то и душа должна была пройти через все низшие ступени, прежде чем она достигла уровня, на котором находится сейчас. Каждое из этих чувств сначала, должно быть, выступало поодиночке, и прежде чем она получила все пять сразу, десятки раз они действовали по двое, по трое и по четыре.
7) Таков путь, который она уже прошла, и на этом пути у нее могло быть лишь небольшое число остановок,
