(фена), возможна ли она и что она собой представляет, — на эти вопросы никто не в состоянии дать ясный, исчерпывающий ответ. …
Еще одна ошибка Моллайи-Руми в том, что он верит в душу в том смысле, будто душа после разлуки с телом вечна и будет сливаться с «целым бытием».
Европейские философы не признают душу самостоятельно су¬ществующей; убеждение их таково, что душа — одна из функций тела и существует вместе с телом, подобно тому как электриче¬ская сила появляется от соединения некоторых химических со¬ставов и исчезает при их разъединении.
То же самое и душа; она появляется при сформировании тела и исчезает с его расстройством, но никто’ не может знать, что такое душа или что такое электрическая сила.
.Эти ошибки, которые я нахожу у Моллайи-Руми, не только одно мое убеждение, оно является мнением и европейских фило¬софов (стр. 272—274J.

НАЛБАНДЯН

Микаел Лазаревич Налбандян (1829—1866) — великий оржяк-ский мыслитель, революционный демократ, основоположник мате-риалистической философии в Армении. Воспитанный на идеях русского революционно-демо¬кратического движения и на демократических традициях армянской культуры, он сво¬ей творческой деятельностью вписал новую страницу в историю философской и об¬щественно-политической мыс¬ли армянского народа.
Налбандян родился в г. Новая Нахичевань (ныне пролетарский район Ростова-на-Дону), в семье кузнеца. В 1846 г. окончил духовную школу, получил звание дьяч¬ка и работал секретарем епар¬хиального правления в Нахи¬чевани. В 1854 г. Налбандян поступает на • медицинский факультет Московского уни¬верситета. Здесь он изучает естественные и гуманитарные науки, завязывает тесные связи с передовыми научными и политическими деятелями Москвы и Петербурга. В 1860—1862 гг. совершает по¬ездку в Индию, Англию, Францию, Италию, Турцию и другие страны. В июле 1862 г. был арестован одновременно с Чернышев¬ским и А. Серно-Соловьёвичем и заключен в Петропавловскую крепость. Умер Налбандян ? марте 1866 г. в ссылке в Камышине Саратовской губернии.
585

Налбандян оставил значительное литературное наследство: художественные произведения, труды по вопросам экономики, истории, философии, литературы.
Основные философские работы: «Две строки», «Земледелие как верный путь», «Гегель и его время», «Критика «Сое и Вар-дитер»», «Грамматика нового армянского языка» и др.
Отрывки подобраны автором данного вступительного текста Ш. Ф. Мамедовым по изданию: М. Налбандян. Избранные фи-лософские и общественно-политические произведения. М., 1954.
ФИЛОСОФИЯ
«Всякая философия есть не что иное, как ее время, переведенное в мысли, и безумно думать, что какая-ни¬будь философия выходит за пределы современного ей мира» (Гегель. Предисловие к «Философии права»).
Из этого положения ясно видно, что философия, спу¬стившись со своего чисто умозрительного пьедестала, сту¬пает на реальную почву своего времени. Известно при этом, что само это время есть не что иное, как совокуп¬ность понятий и убеждений данного общества в данных условиях.
Труд Бокля и его метод — связать частные явления и, рассматривая их как нечто целое, считать последующие явления результатом — по своей форме очень близок к вышеприведенному положению Гегеля. И действительно, нельзя по-настоящему понять дух истории, пока ее част¬ные явления не сведены к одному общему источнику, из которого они произошли. Ясно, что это положение до основания колеблет абсолютную свободу воли, ибо воля тоже подвергается влиянию окружающего мира и своего времени и согласуется с ними.
Грановский признает это положение, но не безогово¬рочно. Он говорит, что хотя закон истории и носит неиз¬бежный, необходимый характер, но так как время его осуществления не предопределено, то качества главного действующего лица могут повлиять на сроки осуществле¬ния этого закона, и выражает сожаление, что, за исклю¬чением Макинтоша, остальные историки на психологиче¬ский элемент в истории обращают очень мало внимания. Здесь он еще раз повторяет, что действующее лицо вы¬ступает не как голое орудие, а, обладая определенной во¬лей, является либо поборником, либо противником исто¬рического закона и т. д. …
686

Неуклонно следуя своему положению, в другом месте (в предисловии к «Истории философии», стр. 9) Гегель утверждает: «Исторические опыты проходят бесплодно, не оставляя поучительного следа в памяти человеческой». Мне кажется, что это бесплодие естественно, ибо человек будущего, подвергаясь влиянию своего времени, должен подчиняться духу этого времени и действовать в согла¬сии с ним; в данном случае урок прошлого вряд ли мо¬жет иметь значение. Грановский признает и это. Но до¬пускает также влияние исторических традиций, выросших из оставшихся преданий прошлого. …
«Историческое понимание закона, — говорит Гегель в одном из своих сочинений, — старающееся указать его (т. е. закона) основание в забытых обычаях и уже погас¬шей жизни, тем самым ясно свидетельствует, что такому закону в живой настоящей эпохе недостает смысла и зна¬чения». Это положение Гегеля еще более ясно дает понять и оправдывает его тезис о философии (приведенный в на¬чале этой страницы).
Радостно, что положение, которое полвека тому назад было доступно и понятно только знаменитому философу, ныне не нуждается в доказательстве даже для человека с весьма посредственными знаниями. Однако не надо за¬бывать, что положение Гегеля применительно и к его философии, которая, принадлежа к прошлому, может рас¬сматриваться как результат прошлой жизни, как памят¬ник исторического развития германского духа, и не более того. Времена философских систем прошли, теперь время критики. Разрушение систем уже стало большой и вели¬чественной системой, хотя оно подобно разрушенным си¬стемам и не имеет глав, параграфов и категорий. Улуч¬шать человеческую жизнь — вот в чем философия; разви¬вайся она каким хочет путем, лишь бы это составляло ее смысл и цель. Ясно, конечно, что предпочтительным является более короткий, естественный и разумный путь, чем те извилистые и туманные пути, которые содержатся в тех или иных философских системах. …
Если философская система того- или иного мыслителя имеет непосредственным своим источником жизнь и исто¬рию того народа, к которому он принадлежит, то в этом случае философ стоит на собственной почве. Но когда его система кроме жизни своего народа носит в себе также и дух жизни другого народа, который принимается им как
587

первоидея, как это неизменно делает Гегель, имея в виду греческий идеал, тогда его философская система, имея в себе чуждые элементы, теряет свою целостность. И в этом случае, какой бы реалистической ни казалась его система, все же она будет носить умозрительный характер, ибо частично основывается на чистой идее, которая не живет живой жизнью, а созерцается и воспринимается лишь мы-сленно ‘.
Как жестоко ошибаются люди, стремящиеся стать «фи¬лософами» для своего народа, когда они перебегают от одной философской системы к другой; какая смута, ка¬кое столпотворение! Один следует Канту, другой Фихте, третий Гегелю и т. д. и т. п. Жалкие люди! Ведь их философия является немецкой, не имея источников в жиз¬ни вашего народа, неприменима к ней, если применение, конечно, мы понимаем всерьез, и вправе понимать всерь¬ез, потому что почитатели этих систем принимают их за исходную точку, за альфу и омегу.
^Помимо этого, философия Канта выросла из современ¬ной ему жизни, точно так же как и философия других мыслителей из жизни их времени. Философия данного народа^ даже для того же самого народа не может быть истиной на все времена, ибо время идет вперед, изме¬няется сумма знаний. Эй, ты, кто вовсе и не немец, ты, кто живешь спустя сто лет после Канта, как тебе могут помочь Кант или Гегель, если целью твоих исканий явля¬ется применение их системы к жизни твоего народа?
Мы не говорим уже о том, что истину нельзя иссле-довать и понять из нее самой2, хотя бы потому, что ис-следования человека подвергаются влиянию того или ино¬го авторитета, и прав был Декарт, когда писал: «Когда я приступил к исканию истины, я нашел, что лучший путь к этому заключается в том, чтобы отвергнуть все, до сих пор приобретенное мною»3. Это очень глубокая, почти бессмертная мысль, ибо, если то, что было отверг¬нуто, было абсолютной истиной, исследователь в своем исследовании сам обнаруживает эту истину и невозмож¬но, чтобы не обнаружил; а если она была относительной истиной, то ясно, что, отбросив ее, он больше выиграет, нежели если бы принял относительную истину за абсо¬лютную.
Что касается меня, я не признаю ни одной из фило-софских систем, а те, кто рабски следует всяким системам,
588

•пусть не ждут от меня ничего, кроме насмешки. Фило¬софия должна отражать жизнь народа, а эта жизнь на каждом шагу, на каждой своей фазе должна порождать новую точку зрения. Созданные в прошлом системы за¬стряли на одном месте, они уже изжили себя в тот мо¬мент, когда их последняя мысль была положена на бума¬гу. Жизнь идет вперед, вперед идет и ее философия. Для тех же, кто видит философию лишь в книгах с философ¬ским названием, какое значение может иметь философия в жизни какого-нибудь простого народа? Слепцы! Его философия вытекает из его же жизни. Какова жизнь, та¬кова и ее философия.
Прививать же твои изумительные философские систе¬мы к его жизни — это все равно, что надстройку призна¬вать за фундамент, а фундамент — за надстройку. Хо¬чешь стать философом для своего народа (ибо нет и не может быть философа, учение которого имело бы всеоб¬щее значение, поскольку существуют разные народы, по¬скольку природа в разных странах различна и по-разному влияет на людей), так изучай его жизнь, источники его понятий, его потребности. Улучшение этой жизни и есть самая величайшая и самая истинная философия.
Конечно, есть истины, которые относительно абсолют¬ны, их надо исследовать, знать, и, если они полезны, подходящи для жизни и нужд твоего народа, постарайся, чтобы они вошли в сумму его знаний. Стремись к дейст¬вительному улучшению жизни своего народа, пусть все твои знания будут служить его жизни. Если философия для тебя сводится к заучиванию всяких софистических, абстрактных, туманных, запутанных учений, то прощай! Человек свою жизнь развивает не по заранее определен¬ному пути. Жизнь — текучее явление, и, сталкиваясь с тысячью различных обстоятельств и противоречий, если учесть при этом еще и личные стремления (конечно, взя¬тые суммарно), она то теряет свое первоначальное на¬правление, то переживает застой, то развивается с нево¬образимой быстротой. Бывали периоды, когда человек, прожив столетие, не проходил и однодневного пути, но бывало и так, что он в течение дня перешагивал через столетие. А вы, милостивые государи, крепко держитесь за свои книги, посмотрим, чего добьетесь со своими фи-лософскими категориями. Философия, если она метод и систему своего учения рассматривает как абсолютно не-
589

пререкаемые и неизменные, такая философия, если даже она проповедует свободу, уже становится врагом свободы, выносит сама себе смертный приговор.
Милостивые государи, в этом бурном потоке человече¬ской жизни