скот. Так ходят они, задрав нос. Честь, бесчестье, разум, наука — все это для них ниже скота. Они думают, что за подарки скотом можно получить даже доброе мнение бога. Для них религия — скот, народ — скот, знание — скот, совесть — скот (стр. 334).
ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЕ СЛОВО (ПО СОКРАТУ)
Это слова Сократа, переданные нам Ксенофонтом и записанные им в книге первой «Воспоминаний о Со-крате».
Аристодем смеялся над повинующимися воле боже¬ства.
Сократ сказал:
— Эй, Аристодем, есть ли люди, которыми ты восхи¬щаешься?
Тот ответил:
— Сколько угодно, высокочтимый учитель.
— Назови нам имена их, — сказал Сократ.
— Я восхищаюсь песнетворчеством Гомера, трагеди¬ями Софокла, искусством перевоплощения в душевное состояние иных людей. Дивлюсь я в живописи Зевксису.
Кроме того, указал он на нескольких людей, искусство которых приобрело широкую известность.
627
— Если так, кто же, по-твоему, заслуживает большего восхищения, — сказал Сократ, — художник, делающий изображения, у которых есть только облик, или создатель, сотворивший человека с живой душой и всепостигающим разумом?
— Правильно, — ответил ученик, — более достоин хвалы последний, но только тогда, когда это получается не случайно, а намеренно.
— Какие нее предметы ты признаешь делом случай¬ным и какие творениями разума? Те ли, цель и смысл существования которых неизвестны, или те, которые суще¬ствуют для какой-нибудь пользы? — спросил Сократ.
— Надо полагать, что творения разума — это то, что создано с явной целью получить лучшее и полезное.
— Хорошо. Если так, то ведь ясно, что творец чело¬века, давая ему пять органов чувств, понимал их пользу.
Во-первых, у человека есть глаза, чтобы он видел; если бы не было глаз, то какое бы мы получали в жизни удовольствие от красоты мира?
Так как глаза слабы, то для того, чтобы их можно было открывать и закрывать, существуют веки. Для того, чтобы глаза были защищены от сора, существуют ресни¬цы, а для того, чтобы отвести от глаз пот лба, существуют брови. Если бы не было ушей, не слышали бы мы ни зву¬ков, ни голосов, не получали бы наслаждения от песни и ниоткуда не могли бы получить известий; если бы нос не различал запахов, то мы не наслаждались бы ароматом и не избегали бы дурных запахов; если бы нёбо и язык не могли бы различать вкуса, то мы не получали бы на¬слаждения от приятной пищи. Разве все это не на пользу нам? Глаза и нос находятся недалеко от рта, чтобы мы могли есть и пить, видя принимаемую нами пищу и слы¬ша ее запах. А необходимые, но извергающие отбросы другие отверстия помещены дальше от благородных орга¬нов познания, помещенных в голове. Разве это не дока¬зательство, что все созданное не случайно?
Аристодем подумал и поверил, и у него не осталось никакого сомнения в том, что создатель мира создал мир с любовью и искусством.
Сократ продолжал:
— Подумай о том, что все живое боится гибели, стре¬мится к жизни и к продолжению ее. Разве это не дока¬зывает высшую любовь к творению, разве это не резуль-
628
тат любви, заложенной в каждом живом организме, люб¬ви к жизни?
Сократ продолжал:
— Эй, Аристодем, что же ты думаешь, что ум только у человека? Разве организм человека не похож на прах той земли, по которой ты ходишь? Разве та влага, кото¬рая находится в твоем теле, не похожа на капли простой воды? Как же ты сам стал господином разума? Откуда бы ни пришла она, в тебе так называемая душа. Только благодаря ей ты стал господином. Ты видишь этот мир, но целиком охватить его разумом не в силах. Но вот ты убеждаешься в том, что все создано целесообразно и все соответствует никогда не нарушаемой закономерности. Неужели всему этому ты будешь только удивляться, счи¬тая все это случайностью и только?
Или господином всего этого является некий неизме¬римый великий разум? Если все происходит не от разума, то отчего? Каковы законы, по которым создан прекрасный мир?
Ученик ответил:
— Все, что ты говорил, верно. Итак, выяснено, что создатель является великим разумом. Я не дерзаю оспа¬ривать величие творца, однако для чего это великое на¬чало нуждается в моих молитвах?
— Эй, Аристодем, — сказал Сократ, — ты ошибаешься. Разве нужно еще доказательство того, что ты в долгу перед создателем, который о тебе заботится?
Аристодем ответил:
— Откуда же я знаю, что он заботится обо мне? Сократ ответил:
— Посмотри на всех животных, посмотри на себя. Животные одухотворены, но похожа ли их душа на твою? Человек, думая о настоящем и будущем, а также и о се¬годняшнем дне, все проверяет чувством и умом. Живот¬ное тускло представляет настоящее, но не понимает ни прошлого, ни будущего, но и настоящее ему не дано. Сравни организм животного и организм человека. Человек опирается на ноги, растет вверх, он охватывает своим взором всю жизнь, проверяет ее, и все животные служат ему. Ведь одни животные надеются на свои ноги, дру¬гие — на свои крылья, но им не дано пользоваться услу¬гами подобных им животных. Если бы человек был создан не человеком, а животным с тем телом, которое ему дано,
629
он был бы ничтожным, а если бы животному дать разум человека, то тело его не соответствовало бы разуму. Жи¬вотные не могут строить города, производить инстру¬менты, делать оружие и достигать границ искусства и познания. Не доказывает ли все это, что человек создан царем всех живых творений? Не доказательство ли это того, что создатель полюбил человека, позаботился о нем и что человечество обязано высказывать ему свое пови¬новение?
Так кончил учитель (стр. 367—372),
СЕДЬМОЕ СЛОВО
Когда рождается ребенок, в нем уже есть два начала. Одно -г это желание есть, пить, спать, вообще удовлетво¬рять потребности тела. Если этого желания нет, то тело перестанет быть жилищем души, не будет расти и разви¬ваться.
Второе начало — стремление все знать. Ребенок стре¬мится ко всему: он тянется к блестящему предмету, про¬бует все на вкус, на ощупь. Заиграет музыка — ребенок тянется к ней; услышит лай собаки или топот идущего скота, или плач и смех — и сразу встрепенется. Позднее он начинает спрашивать: «Что это такое?», «Почему он это делает?», «Для чего это?» Ребенком овладевает высо¬кое беспокойство.
Вот это и есть потребность души, стремление все ви¬деть, все знати, всему научиться. Если пропадает это стремление, если не захочешь полностью знать все или узнавать хоть часть, то ты уже не человек. Если мы не стремимся к знаниям, то наша душа уже не душа чело¬века, а душа животного (стр. 332).
СЕМНАДЦАТОЕ СЛОВО
Воля, сердце и разум спорили, кто из них важнее. Они пришли к знанию, чтобы оно решил’о этот спор.
Воля сказала: «Послушай, знание, ты ведь само зна-ешь, что без меня никто не может достигнуть своей цели. Ведь только благодаря мне люди отстраняют лень и упорно, настойчиво стремятся познать тебя. Даже богатому нельзя без воли и труда достигнуть совер¬шенства.
Разве не я руковожу выбором людей? Не я ли предо¬стерегаю их от легкой наживы и злых повадок? Не я ли возвращаю людей на путь истинный, когда они его поки¬дают? А вот эти двое со мной спорят».
Разум сказал: «Но ведь только я знаю, что вредно, что полезно как для этого, так и для того света. Слова понимаю один я. Без меня нельзя получить прибыль, без меня нельзя избежать убытков. Только я постигаю науку. Как же эти двое, — сказал разум, — оспаривают мое пер¬венство? И на что они годятся без меня?»
Заговорило сердце: «Я царь человеческого существа. Я гоню кровь по жилам, без меня нет жизни. Только я заставляю сытых, беспечных людей, валяющихся в тепле на мягкой постели, тревожиться и думать о том, как жи¬вут бедные и обездоленные. Я отравляю сны беспечных, заставляю людей ворочаться в их постели. Во мне почте¬ние к старшим и милость к младшим. Как часто не сбе¬регают меня в чистоте, как часто меня унижают. Но если сердце честно и безупречно, то нет обиды между людьми. Я восторгаюсь добродетелью и заставляю людей отскакивать от зла, как от змеи. Все доброе — скромность, справедливость, милосердие, отзывчивость, — все исходит от меня. Как же эти двое могут спорить со мной?»
Тогда знание, выслушав всех, заговорило: «Слушай, воля, все, что ты говорила, справедливо. Более того, ты обладаешь многими другими достоинствами, тобой не упо¬мянутыми. Но хотя и не могут жить те двое без тебя, но вместе с силой у тебя есть и жестокость. Много от тебя и пользы, но бывает от тебя и вред. Иногда ты крепко держишься за добро, но иногда и за злодеяние. Это плохо в тебе». Так сказало знание. Потом оно продолжало: «Разум, то, о чем ты здесь говорил, тоже правильно. Без тебя ничего нельзя найти. Только ты знакомишь нас с тайными творениями, жизнью души, но и от тебя бы¬вает зло. Ты рождаешь хитрости, проделки, ты являешься руководителем и хороших и плохих людей. Ты ведешь людей по пути добра и зла одинаково. Вот это в тебе очень плохо».
И продолжало знание: «Я приказываю вам троим объединиться в одно целое, и повелителем троих будет сердце. Разум, ты слишком разносторонен. Пускай сердце следует за тобой в добре, пускай оно тогда с тобой согла¬шается и радуется. Но пускай оно не идет за тобой по
631
630
дороге зла. Более того, пускай оно тогда будет тебе при¬казывать вернуться. Воля, ты сильна, но пускай и тобой руководит сердце, пускай на доброе и полезное дело оно не будет жалеть твоих сил, а на зло пускай оно накла¬дывает запрет.
Посоветовавшись, соединитесь все трое вместе, но помните, что сердце — повелитель. Если вы все трое бу¬дете в одном человеке и так, как я это говорю, то чело¬век, который будет руководиться вами, станет праведни¬ком, и даже пыль его ног сможет исцелять слепых. Если же будут раздоры между вами, то пусть человек послу¬шается сердца» (стр. 351—352).
Одни свойства человека рождаются вместе с ним, другие создаются в результате труда. Есть и пить — это непроизвольная потребность. Спать — также. Желание приобрести известные зна¬ния в своем зародыше тоже непроизвольные, но ум и знания —’ это уже плоды труда. Видя глазами, слушая ушами, держа ру¬ками, пробуя на язык, нюхая носом, человек познает мир. Эти ощущения укрепляются в сознании человека в виде положитель¬ных и отрицательных понятий.
Эта сила духа, непроизвольная и не зависящая от наших желаний, подобна хорошему или дурному впечатлению от виден¬ных нами вещей.
Но человек одно развивает, другое отодвигает, и то, что ото¬двинуто, если не исчезает совсем, то делается мало ощутитель¬ным. Труд развивает чувство познания. Труд закрепляет
