разнообразный характер его деятельности.

Мировоззрение Ч. Валиханова сложилось под благотворным влиянием передовой русской общественной мысли. С идеями рус¬ской демократической мысли Валиханов познакомился впервые

636

в годы учения в Омске. Он был лично знаком с Д. И. Мен-делеевым, Г. Н. Потаниным, П. П. Семе но вым-Т ян-Шан¬ским, А. Н. Майковым, ?. ?. Достоевским и другими пред-ставителями русской культу-ры. Огромное влияние на Ва-лиханова имела встреча с Н. Г. Чернышевским в редак¬ции журнала «Современник». Валиханов был поборником дружбы казахского и русско¬го народов.

Общественно — политиче¬ские взгляды Валиханова на¬шли свое выражение в ра¬ботах «Очерки Джунгарии», «Записка о судебной рефор¬ме», «Записка № 1», «Албай» и в переписке. Вся деятель¬ность просветителя-демократа была посвящена защите ин¬тересов простого народа. «С пролетариатом степным я в большой дружбе и скоро схо-димся», — писал он ?? ?. Майкову. В силу исторических условий Валиханов не поднялся до революционных идей. Он полагал, что при помощи политических реформ можно добиться коренных эко-номических и социальных преобразований.

В философии Валиханов стоял на позициях материализма и атеизма. В этом отношении характерны его работы «Следы ша-манства у киргизов», «Записка № 2», а также его переписка с . русскими друзьями. Одной из самых сильных сторон мировоззре¬ния Валиханова является критика им религии и церкви. Ниже приводятся выдержки из его произведений по изданию: Ч. В а -лиханов. Избранные произведения. Алма-Ата, 1958. Фрагменты подобраны автором данного вступительного текста Ш. Ф. Маме-до вым.

ОЧЕРКИ ДЖУНГАРИИ

Над Средней Азией висела до сих пор какая-то таинственная завеса. Несмотря на близкое соседство двух могущественных евро¬пейских держав, России и Англии, большая часть ее все-таки остается для европейской науки во многих отношениях недоступ¬ной. Наш ученый товарищ по Обществу П. П. Семёнов ‘, издавая II том своего перевода Риттеровой «Erdkunde von Asien»2, при¬шел к тому заключению, что Центральная Азия исследована ни¬как не более внутренней Африки. Действительно, сбивчивые и противоречивые данные, существующие в нашей географической литературе о Средней Азии, делают эту страну если не совершен¬ной terra incognita3, как говорилось в старину, то по крайней

637

мере трудным научным ребусом, а о среднеазиатском человеке мы почти ничего не знаем.

Средняя Азия в настоящем своем общественном устройстве представляет явление крайне печальное, какой-то патологический кризис развития. Вся страна, нисколько не преувеличивая, есть не более не менее, как одна громадная пустыня с заброшенными водопроводами, каналами и колодцами, усеянная развалинами; пустыня, занесенная песком, заросшая уродливыми кустами ко¬лючего саксаула и обитаемая только стадами диких ослов и пуг¬ливых сайгаков. Среди этой сахары разбросаны по берегам рек небольшие оазисы, осененные тополевыми, тутовыми деревьями и вязами, там и сям попадаются рисовые поля, дурно возделан¬ные, плантации травянистого хлопчатника, который снимают недозрелым, виноградники и• фруктовые сады, предоставленные ленивым человеком исключительно попечению аллаха. В этих оазисах, на развалинах многовратных городов стоят жалкие ма¬занки, и в них живет дикое, невежественное племя, развращен¬ное исламом и забитое до идиотизма религиозным и монархиче¬ским деспотизмом ….

В Мавраннагре4 (нынешняя Бухара, Хива и Коканд), в са-мой просвещенной и богатой стране древнего Востока (в XIV и XV веке), теперь господствуют невежество и бедность более, чем где-нибудь. Библиотеки Самарканда, Ташкента, Ферганы (в Кокандском ханстве), Хивы, Бухары и пр., обсерватория в Самарканде 5 безвозвратно погибли под беспощадной рукой татар¬ского вандализма и бухарской инквизиции, которая предала про¬клятию всякое знание, кроме религиозного. Даже монументаль¬ные памятники прошедшей культуры подверглись гонению мулл, как подражание немвродовскому столпотворению 6, как греховная борьба человека с творчеством аллаха; только мечети, медресе (училища) и гробницы магометанских святых, только клопная яма (кенехане) и еще башня мунар, с которой бросают преступ-ников, сохранились до наших дней благодаря своему благому назначению.

Среднеазиатские владельцы теперь не пишут стихов и мемуа¬ров, не составляют астрономических таблиц, как это делали их предки, зато они каждый день торжественной процессией ходят в мечеть и там смиренно беседуют с муллами, а по возвращении домой забавляются с пажами или идут на арену и смотрят, как два свирепо дрессированных барана бьются лбами; смотрят до тех пор, пока у одного из бойцов не разобьется череп, а потом в кровожадном волнении бьют своих генералов сорок раз по спине и сорок раз по желудку. Другая часть Центральной Азии, Малая Бухарин, находится в обстоятельствах не лучших. Страна, в ко¬торой, несмотря на господство ислама, развилась свобода женщин, веротерпимость, безразличие народностей и муниципальные на¬чала, обнищала, одичала под гнетом … цензуры и военных мундиров, а мелкие владельцы в горах Болора, производящие род свой от Александра Македонского, продают своих поддан¬ных, как киргизы баранов. Всюду разрушение, невежество и безграничный произвол. При таком состоянии цивилизации, или, . правильнее, при таком совершенном отсутствии цивилизации в Средней Азии, понятно, что попытки России и Англии поближе

638

узнать свою Дикую соседку были так мало удачны, а иногда и печальны (стр. 83—85).

СЛЕДЫ ШАМАНСТВА У КИРГИЗОВ

Все писатели о киргизах говорят и почти во всех гео¬графических руководствах пишется, что киргизы — маго¬метане, но держатся шаманских7 обрядов или что они обряды мусульманские смешивают с шаманским суеве¬рием. Это справедливо, но в чем состоит их шаманство? Об этом, к несчастью, до сих пор никто не писал обстоя¬тельно, хотя статьи о киргизских шаманах, или баксы, появлялись нередко в разных периодических изданиях.

Вообще шаманство как религия составляет предмет еще не исследованный. Статьи покойного Банзарова8 о Черной Вере есть единственное систематическое и луч¬шее ученое исследование об этой дельной вере, господ¬ствовавшей когда-то у всех народов Передней Азии (стр. 144).

Шаманство, с одной стороны, есть почитание природы вообще и в частности. Человек действует и живет под влиянием природы. В этом смысле шаманство представ-, ляет крайний материализм. С другой стороны, умирая, человек сам становится божеством — это крайний спири¬туализм. Идея недурна и замечательна особенно потому, что не имеет мифологических заблуждений и дает пол¬ный простор общественным условиям, общественным за¬конам. «Поклонение есть высочайшее удивление», — го¬ворит Карлейль9, которого понятия о происхождении язычества, по нашему мнению, вполне объясняют шаман¬ство. Природа и человек, жизнь и смерть были предме¬тами высочайшего удивления и были всегда преиспол¬нены непостижимой тайны. Природа и человек! Скажите, что может быть чудеснее и таинственнее природы и чело¬века? Необходимая потребность познать Вселенную с ее чудесами, вопрос о жизни и смерти и отношениях чело¬века к природе породили шаманство — обожание Вселен¬ной, или природы, и духа умерших людей. Так младен-чествующий человек был приведен к почитанию Солнца, Луны, звезд и всего того бесконечного, вечного и разно¬образного, что мы называем природой, или Вселенной. …

Человек шаманский удивлялся солнцу и поклонялся ему; увидел луну — и ей поклонился; он поклонялся всему

639

в природе, где замечал присутствие этой неизъяснимой силы, которую он назвал небом синим, кок-тэнгри10, и вечной, как время.

Происхождение шаманства это — обожание природы вообще и в частности.

Другое чудо — человек. Эта душа, эти способности, этот дух мыслящий и Пытливый не есть ли очевидное присутствие божества, той непостижимой вечной силы? Он поклонялся живому духу в лице шамана и мертвому духу онгону. Но влияние природы в этой жизни на чело¬века, особенно младенчествующего, слишком сильно, слишком деятельно, и он должен был создать правила, которыми он руководствовался в отношении к таинствен¬ной природе, что делать и чего не делать. Вот происхож¬дение тех обычаев и обрядов, которые мы называем те¬перь шаманским суеверием и которые тогда были истин¬ной верой, верой несомненной, живой.

Таким образом, шаманство первоначально было почи¬танием природы вообще в идее неба и, в частности, Солн¬ца, Луны, рек и прочих чудес природы и стихий и по¬этому отчасти походило на фетишизм, хотя по идее оно далеко не похоже на эту грубую и мелкую адора¬цию11. …

АРВАХИ ИЛИ ОНГОНЫ, ДУХИ УМЕРШИХ ПРЕДКОВ

«Внешний• мир — природа, внутренний мир — дух че¬ловека, и явления того и другого — вот что было источ¬ником черной веры», — говорит Банзаров. Внешний мир — солнце, луна, звезды и земля — вот первые боже¬ства; почитание целого должно было привести к почи¬танию частностей: гор, рек, холмов и пр. Таким образом, шаманство обоготворило природу. Небо (тенгри) хотя впоследствии и олицетворялось, но никогда не было бо¬гом. Человек приписывал небу, солнцу и луне власть над собой, влияния чего нельзя отрицать, но влияние это действовало на него только в этом мире от рождения до смерти. Он мог родиться под особенным покровитель¬ством природы, … он сам становился арвахом, божеством свободным. Благополучие его в том мире зависело от того, как родственники исполняли обряды поминок. Если по-минки были исправны, он был спокоен и покровительство¬вал всем родным, не то он становился врагом и вредным.

640

Таким образом, небо было беспристрастно, как божество, и неревниво. У шаманских народов не было грехов в смысле христианском; человек боялся кривить совесть, потому что оттого уменьшался его скот; наступить на огонь, потому что он получит болезнь. Одним словом, суеверия шаманские вели за собой кеср — несчастие, па¬деж скота, болезнь. Наказание следовало тотчас за нару¬шением обряда. Со смертью он освобождался от всех наказаний и дух был свободен.

Люди великие, сильные были и всесильными, всемо-гущими онгонами, мелкие натуры становились и по смерти ничтожными духами, которые не могли ни nojyi-дочно любить и не умели ненавидеть. Чингис-хан после смерти был почитаем, как бог. У киргизов почитание ар-вахов до сих пор во всей силе.. Они в трудные минуты жизни призывают имя своих предков, как мусульмане своих святых. Всякую удачу приписывают покровитель¬ству арвахов. …

Шаманы почитались, как люди покровительствуемые небом и духом. Шаман — человек, одаренный волшеб¬ством и знанием, выше других. Он поэт, музыкант, про¬рицатель и вместе с тем врач. Киргизы шамана назы¬вают «бахши», что по-монгольски значит «учитель», уйгу¬ры бахшами называют своих грамотников, туркмены этим именем зовут своих певцов. Команы называли его кам, так называют его и теперь сибирские татары.

Мы не будем говорить о происхождении этого слова, которое достаточно разъяснено Банзаровым, не станем также опровергать мнения о том, что шаман был и есть просто шарлатан. Мы только повторим здесь слова Кар-лейля: «…мне грустно даже предположить, чтобы шарла¬танство, хотя в дикаре, могло породить веру». И у кир¬гизов не всякий может быть шаманом, как не всякий из нас может быть поэтом (стр. 146—150).

О МУСУЛЬМАНСТВЕ В СТЕПИ

Мусульманство пока не въелось в нашу плоть и кровь. Оно грозит нам разъединением народа в будущем. Между киргизами еще много таких, которые не знают и имени Магомета, и наши шаманы во многих местах степи еще не утратили своего значе¬ния. У нас в степи теперь период двоеверия, как было на Руси во времена -преподобного Нестора. Наши книжники так же энер¬гически, как книжники Древней Руси, преследуют свою народ-

641

ную старину. (Наши предания, эпосы, юридические