отправления для мысли (1, стр. 299—304).
Так получаем мы антиномию: ограниченное безгра-нично, измеримое неизмеримо, ощутимое неощутимо и т. д., или иначе вещество — не-вещество. Конечно, ан-тиномия не отрицает действительности предмета, выра-жающего в ней свою двойственность, но она, бесспорно, отрицает в каждой из двух сторон, в которых она явля¬ется, право на самостоятельность и особенно право вы¬давать себя за всемирный субстрат. Материализм, под¬вергнутый испытанию логики, обращается в бессмыслен¬ный звук (1, стр. 307).
… Материализм не выдерживает ни малейшей науч¬ной, критики, но перед чистым рационализмом он имеет то кажущееся превосходство, что представляет какой-то (хотя и мнимый) субстрат и тем удовлетворяет внутрен¬нему требованию действительности, которое лежит в ду¬ше человека; оба же, и рационализм чистый, и материа¬лизм, суть не что иное, как две стороны одной и той же системы, которую я … называю системою нецессариа-низма, иначе безвольности (1, стр. 312).
Вещество является нам всегда в пространстве, в это* мистическом состоянии. Очевидно, никакая частица ве~ щества не может действовать вне своих пределов, т. е. действовать там, где ее нет. Итак, никакой частной силы быть не может, и сила является принадлежностью не дробного вещества, но все-вещества, т. е. уже не веще¬ства, но идеи, уже не дробной, но всецелой, не рабствую¬щей чему иному, но свободно творящей силу. Итак, сила сама есть только иное название воли. … Эта воля есть воля божия (3, стр. 341—342).
Гегелизм пройдет, как всякое заблуждение, и теперь он уже живет более в жизни бытовой, чем в науке; но феноменология Гегеля останется бессмертным памятни¬ком неумолимо строгой и последовательной диалектики, о котором никогда не будут говорить без благоговения им укрепленные и усовершенствованные мыслители. Изу¬мительно только то, что до сих пор никто не заметил, что бессмертное творение есть решительный приговор над самим рационализмом, доказывающий его неизбеж¬ный исход (1, стр. 267).
121
СИДОНСКИЙ
Федор Федорович Сидонский (1805—1873) — видный русский теист рационалистического направления, крупный историк бого-словия. Выходец из разночинной среды, учился в Петербургской духовной академии, где затем работал бакалавром английского языка и философии. В 1833 г. опубликовал свой основной фило¬софский труд «Введение в науку философии», за который получил Демидовскую премию. С 1864 г. руководил кафедрой философии в Петербургском университете, а в 1873 г. — кафедрой богословия.
?. ?. Сидонского глубоко интересовал вопрос о соотношении философии и веры. Он пытался исторически взглянуть на фило¬софию, которая, по его мнению, есть история мысли человечества. Философия занимается проблемами космогонии, этики и гносеоло¬гии. Философию он определил как «учебное (т. е. научное. — Ред.) решение вопроса о жизни Вселенной, выведенное из строгого рас¬смотрения природы нашего ума и проведенное до определения законов, по каким должна направляться наша человеческая дея¬тельность» *. Сидонский признает философию самостоятельной областью знания, со своей истиной, не отождествимой с истиной религии. Хотя он и видел в вере необходимое, условие познания всего сущего, однако элементы рационализма, допущенные им в учении о космогонии, послужили основанием изгнания его с ка¬федры богословия.
Фрагменты из произведений ?. ?. Сидонского подобраны авто-ром данного вступительного текста В. В. Вогатовым по изданию: ?. ?. Сидонский. Введение в науку философии. СПб., 1833.
В постепенном ходу философии видим как бы три пружины, кои попеременно давали движение умам, настроенным к высшей изыскательности. Это три главных вопроса: о жизни природы, о законах нашей деятельности, о природе и предметном значении наших познаний (стр. 17).
Опыты ближайшего и строжайшего рассмотрения природы на¬ших познаний появляются в наше время в значительном количе¬стве. Хотя их составители суть писатели второстепенные, впрочем, можно смело надеяться, что верное решение вопроса о происхож¬дении, составе и пределах наших познаний положит конец разно¬образию систем философских, утвердит верным объяснением былей (Thatsache) нашего сознания, как должны мы мыслить о жизни природы в ее зависимости от бога (стр. 16).
От рассмотрения других существ склоняя взор свой на самого себя, человек находит новый мир, и для него рождается новая задача — определить собственное значение в ряду прочих существ.
Таким образом, мало-помалу разоблачается пред взором чело¬веческим мир сил невидимых и существ мыслимых, и возникают в душе один за другим вопросы об отношении видимого к неви¬димому, о влиянии невидимого на ощутимое, о последнем начале
* ?. ?. Сидонский. Введение в науку философии. СПб., 1833, стр. 24.
122
всего сущего, о его дивной природе и отношении, в каком нахо-дится оно к миру (стр. 30).
Важность изысканий о законах нашей деятельности еще менее может быть подвергнута сомнению. Человек не может оставаться без участия в событиях мира, без действий. Особенно души доб¬лестные чувствуют непреодолимое призвание давать ходу дел мира человеческого известные направления. Но то же побуждение, ко¬торое вызывает человека на действия, заставляет его искать и твердых начал для своей деятельности. Души возвышенные не мо¬гут действовать наобум (стр. 38—39).
В метафизике нужно уже гораздо яснее уразуметь природу условного, которое служило для нас переходом к безусловному, чтоб со всем убеждением и со всею ясностью разумного сознания сказать: есть бог, так действует он в мире, таково существо его. Конечно, в том случае, когда бы образование и уяснение мысли о природе самосущего зависели от одного действования умствен¬ных сил наших, без отношения сего действования к самостоятель¬ному быту природы, можно было бы скорее закончить дело обра¬зования мысли, завершающей разумение бытного: — все, впрочем, и в сем случае, никто не может похвалиться совершенным разви¬тием сил своего разумения; постижение существа верховного и его отношения к миру долго могло бы оставаться скудным. Но, как нельзя не согласиться, что в настоящем настроении разумных сил наших уяснение идеи существа верховного от сил не одного ума, а приготовляется и восполняется познаниями явлений самого су¬щего, в котором первосущее являет свою силу, то, естественно, нужно уже иметь предварительно познание природы внешней, и познание, сколько можно, правильнейшее, чтоб вознестись до разумения того способа, каким проливается в нее жизнь от само¬сущего. Так что, чем совершеннее круг наших мыслей и правиль¬нее наше познание явлений природы, тем развитие мысли о пер-восущем будет совершеннее. …
Познание всех частностей сущего для духа конечного есть дело бесконечное. Если же ясным разумением и частных явлений природы никто похвалиться не может, то тем более воспрения мысли, составленные силою ума нашего о таких предметах, ка¬ковы отношения божества к миру, внутренняя природа сего верхов¬ного существа и вообще все предметы горные, должны быть отне¬сены к числу представлений темных, надолго оставаться в ряду одних догадок, пока большее уяснение всего нашего сознания не приведет их или в ряд чистых истин, или явных заблуждений (стр. 87—89).
Не истреблять же истины — цель философов, но отыскивать, очищать оные…
Философ ищет убеждения в истине уясненного, основатель¬
ного. Для него слишком дорога истина, чтоб он стал отвергать ее
без соображения. Тогда как недовольно образованный готов при¬
знавать истинною всякую мысль, высказанную с каким-либо авто¬
ритетом, довольствуется объяснениями жизни природы самыми
смешными и неудовлетворительными, философ хочет всякой мыс¬
ли усвоить приличное достоинство и изъяснения жизни Все¬
ленной признать достоверными только такие, кои выдержи¬
вают строгое испытание ума разборчивого и даже недоверчивого
(стр. 98—99). . . . . ,
123
Достаточные основания для сего признания или условия оного’ … философ находит в сличении мыслей действительно предположительных или поставленных до времени в ряд предполо¬жений с бытом действительным (стр. 101).
Все философы всегда старались прилагать свое учение к жизни и приводить в согласие с бытом действительным. И влияние вся¬кой философии потолику только возрастало и усиливалось, поко-лику она, скажем так, хорошо умела укладываться в рамки дей¬ствительного или искусно покорять оное своей форме (стр. 105).
Племя философов и каждый философ в частности суть как бы невольные мученики человеческой жажды истинного. …
Человек находится в состоянии движения; его способности — в состоянии развития; зависимо от сего развития и вместе с ним возрастает и стремление к большей точности в мыслях, к большей ясности ведения. Поднимаясь и одною ступенью выше в своем умственном развитии, человек делает уже новые вопросы, видит открытым пред собою новое и всегда обширнейшее поле исследо¬вания (стр. 113).
Будем в бесконечность восходить в разумении истины, хотя бы уразуметь ее в почастном ее составе не удалось нам никогда! Полное созерцание истины есть состояние покоя; им может на¬слаждаться одно божество; тварь вся призвана к движению, ей дано только приближаться к тому покою; ее еще ждет священная суббота! (стр. 126).
Область мыслей человеческих никак не ограничивается одною верою. Пожелать подобного ограничения и предписать оное воз¬можно и естественно было бы разве тогда, когда бы ум человече¬ский не имел своего собственного настроения, по коему он должен был действовать, когда бы не мог раскрываться до значительной чистоты в каждом неделимом человеке (стр. 180).
Какие бы, впрочем, по истории ни вступали отношения между бытом обыкновенным и философией, все коренной характер по¬следней есть именно возвышенность над всем, действительным, опытным (стр. 199).
Одна и та же цель философии может быть обозначена или выражена различно зависимо от точки зрения, которой считаешь за нужное придерживаться. Говоря предметнее, цель философии — уразуметь образ бытия вещей; говоря субъективнее, цель ее — раз¬вить естественный нам образ мыслей о природе, рассматриваемой в целости, или решить главнейшие задачи нашего ведения. Те¬ряется перевес и предметности и своеличности выражения, когда цель философии обозначать — уразумение истины… Противоречия собственного в сих трех способах обозначения одного и того же предмета нет (стр. 228—229).
ГОГОЦКИЙ
Сильвестр Сильвестрович Гогоцкий (1813—1889) — один из вид* ных представителей русского теизма середины XIX в. Сын протои-ерея, Гогоцкий в 1837 г. окончил Киевскую духовную академию и стал в ней преподавателем. В конце 40-х годов перешел в универ* ситет св. Владимира. В 1862 ‘г. совершил поездку за границу,
424
? Германию. С 1869 г. — профессор кафедры философии Киевского университета, читал курсы педагогики, психологии, логики и исто¬рии философии. Внимательно изучал философию Канта и Гегеля и делал попытку их переосмысления с точки зрения теизма. В 1847 г. написал труд «Критический взгляд на философию Канта», затем такие произведения, как «Диалектическая система Гегеля, ее достоинство и недостатки» (1860 г.), «Два слова о прогрессе» (1860 г.), «Введение в историю философии» (1872 г.), двухтомное издание «Философия XVII и XVIII вв. в сравнении с философией XIX в. и отношение той и другой к образованию» (1878—1884 гг.). Однако наиболее важным для характеристики воззрений Гогоц-кого является «Философский лексикон» (в 4 томах, 5 частях, 1857—1873 ). Последние два труда подвели итог духовного разви¬тия их автора, явились довольно полным сводом идей мистики и идеализма середины XIX в. в России. Особенно это относится к «Философскому лексикону» — своеобразной философской энцик¬лопедии мистицизма, открыто выступающего против идей мате¬риализма и революции. Революционные демократы подвергли рез¬кой критике
