знаний и общественный переворот.
Если что-нибудь препятствует личности быть самосто¬ятельно-свободною и независимою от притеснений среды; в которой находится, это — подчинение (совершенно про¬тивоположное взаимному согласию) абсолютизму прави¬тельства. В этом мире есть преднамеренное ложное уче¬ние, а популяризации знаний нет. Стало, общественный переворот необходим.
Стало, и тайное общество полезно, возможно и необхо¬димо. Почему же тайное? Да потому, что явное еще не имеет силы проявиться на свет. Тайное общество в свое время будет явным, — это другое дело; но теперь это еще невозможно (I, стр. 800—801).
О СВОБОДЕ ВОЛИ
1) Libre arbitre — принцип, ставящий право выбора по¬ступка или убеждения без достаточной или помимо доста¬точной причины, определяющей поступок или убеждение.
Если мы примем необходимость (а как же ее не при¬нять?) достаточной причины, обусловливающей поступок или убеждение, то оный принцип сам собой исчезнет.
2) В анатомико-физиологическом построении животно¬го нет органа, который выражал бы принцип du libre ar¬bitre. Кроме внешнего запроса и органического ответа, кроме впечатления и его результата, кроме толчка и дви¬жения, нет никаких явлений в организме. Принцип du libre arbitre вводил бы новый вид невещественной и неза¬висимой души, которой присутствие равно не нужно и не имеет места.
3) Если физиология еще плохо объяснила некоторые вопросы, как исторические антецеденты и наследствен¬ность, то все же наблюдение, что эти два факта существу¬ют, доказывает нить необходимости, а не принцип du libre arbitre. Оба эти вопроса не имеют никакой связи с оным принципом, и никакое полнейшее физиологическое объяс¬нение не внесет этой связи. Оба этих вопроса во всяком случае в разрез противоположны принципу du libre arbitre.
4) Патологические наблюдения всего яснее устраняют оный принцип.
Не говоря уже о психиатрии, больной может не кри¬чать, только когда боль не перешла известную меру.
5) Сравнительная зоология дает всего более фактова
214

опровергающих принцип du libre arbitre. Так называемое право выбора поступка найдется у всякого животного, так что из-за этого изобретать особенной человеческой нрав¬ственности и особенного превосходства — нечего. И в ре¬зультате все же выйдет у всякого животного поступок вследствие обусловливающей причины.
6) Разнообразие характеров обусловливается не прин¬ципом du libre arbitre, а, напротив, разнообразием орга¬низмов и разнообразием влияющей среды, так что одно это устраняет принцип du libre arbitre.
7) Что касается до объективного и субъективного определения libre arbitre и антиномий, переходящих друг в друга, то я думаю, что спор может получить истинное развитие только при совершенном устранении подобных метафизических номинальностей.
8) Только принявши безответственность человеческой жизни, мы можем ввести в социологию необходимые эле¬менты воспитания и социальной организации.
9) Если мы примем принцип du libre arbitre, мы уже не можем объяснить истории, ибо не можем принять в человечестве неизбежную последовательность фактов (т. е. причин и следствий, как принимаем в остальном мире) и должны животом рухнуться и в христианство, и в рели¬гиозно-легальную мораль (II, стр. 170—171).
О РЕЛИГИИ
Говоря о развитии европейского мира, нельзя пропу¬стить движения христианской религии, которой приписы¬вается пересоздание древнего мира и с которой начинают историю новой Европы. Христианство явилось как цель¬ное, отвлеченное учение на замен старых религий и не ка¬саясь практического вопроса общественного устройства. Оно было принято новопришедшими народами, которым никакого дорогого религиозного убеждения терять было нечего и у которых с оседлостью нарождалась потребность выйти из начала дикой кровожадности в начало личного благоволения, проповедуемого христианством. Личное бла¬говоление человека к человеку могло смягчить нравы, но для него не требовалось никакого особого, обдуманного, с убеждением осуществляемого политического, гражданско¬го, экономического, вообще общественного устройства. Христианство и до сих пор осталось в своей отвлеченности и потому прилегаемости к каким бы то ни было государст-
215

венным формам; самая определенная сторона христиан¬ства — церковь — являлась сама как захват народной соб¬ственности и свободы; поэтому движение цивилизации в Европе, постепенно противу-церковное, церковь будучи не религиозным учением, а политическим учреждением4. Но самое существенное движение цивилизации касается не только освобождения от насилия церкви как политическо¬го учреждения; оно идет из тяготения к освобождению вообще от захвата себе в собственность народами пришед¬шими владения народов, просто или прежде поселившихся. Так как это освобождение не кончено и нуждается в но¬вом преобразовании, то начало этого нового преобразова¬ния никак не может играть роли христианства, т. е. роли учения настолько отвлеченного, чтоб оно могло быть при¬лагаемо ко всякому общественному устройству. Новое пре-образование может быть, по преимуществу, только прак¬тическое, т. е. изменяющее самое общественное устрой¬ство, и потому его главное содержание экономическое и преследует остальные общественные формы только по ме¬ре важности их отношения к себе, по мере их связи с собой или их противуречия себе (I, стр. 691—692).
ОБ ИСКУССТВЕ
… Искусство — явление историческое, следственно, содержание его общественное, форма же берется из форм природы. Для того, чтобы оправдать теорию «искусства ради искусства», надо сказать, что форма исчерпывает за¬дачу, что форма все, а содержание равнодушно. Русско-немецкие мыслители очень напирают на общечеловеческое содержание в противуположность общественному. Тут опять название играет роль понятия и, как всякое мнимое понятие, выражает неопределенность и пустоту. Что такое общечеловеческое? Общее всем людям? т. е. просто: чело¬веческое. Да с знаменитого homo sum et nihil humanum a me alienum puto5 — все, что входит в человеческую дея¬тельность, есть человеческое или общечеловеческое; под это название подходят равно явления и отношения обще¬ственные, и отношения лица к лицу, и лица к природе и необходимости. Мысль и чувство — совершенно общечело¬веческие явления и совершенно общественные, потому что человек не в стаде немыслим; даже грустное чувство, воз¬буждаемое отшельничеством, основано на оторванности от
216

стада. Отличительно человеческое — это сознание; а со¬знание равно может проявляться и в искусстве, и в науке, и в жизни, т. е. в устройстве стада. Сознание есть пони¬мание отношений, выраженное мыслью, т. е. словом; поня¬тие отношений, будь оно понятие аналогии или разнород¬ности предметов, всегда сводится на уравновешивание, на понятие меры, гармонизирование и потому не обходится без количественной категории. Приведение в меру (гармо-низирование) в науке есть отыскание закона известных отношений, будь это закон аналогии или разницы, совпа¬дения или расторжения, жизни или смерти. В искусстве гармонизирование есть отыскание красоты отношений, будь это красота жизни или смерти, блаженства или ужаса.
Сознание, не дошедшее до степени понятия, мысли, есть чувство. В науке чувство не имеет места, потому что предмет и цель науки— понятие, теория. В искусстве чув¬ство имеет место, потому что предмет и цель его — красо¬та, изящное, для которого достаточно впечатления, без теории. Наука — понятие о природе, искусство — подража¬ние природе. Наука — воспроизведение действительности в понятии; искусство — воспроизведение действительности в подражании.
Но сознание, равно на степени понятия или чувства, совершается посредством чувств, есть явление физиологи¬ческое. Поэтому искусство имеет физиологические отделы: искусство слуха, искусство зрения и общее искусство, искусство мысли, слова, т. е. музыка, живопись и поэзия. Как все в природе, ни одно искусство не обходится без количественной категории, требует меры, изящного гармо-низирования отношений. Отношения звуков составляют собственно гармонию; отношение линий — образы; поэзия вмещает и то,и другое+мысль — в слове (II, стр. 42—44).
ЧЕРНЫШЕВСКИЙ
Николай Гаврилович Чернышевский (1828—1889) — великий русский философ-материалист, выдающийся представитель рево¬люционного демократизма, публицист и литературный критик. Родился в семье священника в г. Саратове. После окончания духовной семинарии поступил в 1846 г. в Петербургский универ¬ситет, историко-филологическое отделение которого окончил в 1850 г. В университете оформились его материалистические и революционные взгляды.
217

В 1851—1853 гг. ?. ?. Чернышевский был учителем в сара¬товской гимназии. Одновременно он работал над магистерской дис¬сертацией «Эстетические отношения искусства к действитель¬ности», которую завершил в 1853 г., а в 1855 г. опубликовал и защитил. К 1853 г. относится вступление Чернышевского в число сотрудников «Современника», во главе которого он вскоре стано¬вится. Вокруг Чернышевского в 50-х годах собираются лучшие представители демократической мысли и культуры России — Не¬красов, Добролюбов, Михайлов, Серно-Соловьёвич, Шелгунов, Ан¬тонович. К ним примыкали Шевченко, Вовчок, Налбандян, Нико-

ладзе, Чавчавадае, Сераков-ский. «Современник» стал органом революционных и социалистических сил страны. В июле 1862 г. Чернышевский был арестован и после двух¬летнего пребывания в крепо¬сти приговорен к семи го¬дам каторги с последующим пожизненным поселением в Сибири. В 1883 г. он переехал в Астрахань, а в 1889 г. ему было разрешено вернуться в Саратов. Там он умер и похо-ронен.
Перу Чернышевского при¬надлежит ряд выдающихся произведений. Назовем лишь некоторые из них: «Очерки гоголевского периода русской литературы» (1855—1856 гг.), «Лессинг» (1856—1857 гг.), «Критика философских пред¬убеждений против общинного владения» (1859 г.), «Июль¬ская монархия» (1860 г.), «Ан¬тропологический принцип в философии» (1860 г.), «Капитал и труд» (1860 г.), «Письма без адреса» (1874 г.) и др. Огромное значение для характеристи¬ки воззрений Чернышевского имеет его эпистолярное наследие и его художественное творчество — романы «Что делать?» и «Пролог».
Историческая заслуга Чернышевского заключается в том, что, опираясь на высшие достижения отечественной и зарубежной фи-лософии, он создал наиболее глубокую систему антропологиче¬ского материализма — последнюю и высшую ступень развития домарксистского материализма. Он отстаивал принцип партий-ности философии и социологии, подверг критике различные формы идеализма, в особенности субъективного. Чернышевский был ве¬ликим диалектиком. В. И. Ленин видел заслугу Чернышевского в том, что он вместе с Плехановым являлся одним из тех, кто олицетворял собой славную материалистическую традицию в оте¬чественной философии. В. И. Ленин отнес Чернышевского к числу цельных и последовательных материалистов.
218

Чернышевский был выдающимся социологом, глубоко и после-довательно обосновывающим идею детерминизма в общественном развитии, принципы социализма и революции. В. И. Ленин видел историческую заслугу Чернышевского в том, что он, отстаивая интересы крестьянства, последовательно проводил идею классовой борьбы, разоблачал предательскую роль либерализма, показывал теоретическую несостоятельность идеологов буржуа и крепост¬ников.
Заслуги Чернышевского в истории философии и революцион¬ного движения в нашей стране столь велики, что, как указывал В. И. Ленин, перед ними меркнут все его ошибки, в которых ви¬новат не столько он, сколько неразвитость общественных отно¬шений его времени.
Чернышевскому принадлежит заслуга развития этики и эсте-тики революционного демократизма.
Высокую оценку мировоззрения и революционной деятель¬ности Чернышевского дали Маркс, Энгельс, а также Плеханов и другие деятели международной социал-демократии.
Фрагменты из трудов Н. Г. Чернышевского подобраны авто¬ром данного вступительного текста В. В. Богатовым по изданию: Н. Г. Чернышевский. Избранные философские сочинения в 3-х томах. М., 1950—1951.
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП В ФИЛОСОФИИ
Политические теории, да и всякие вообще философские учения создавались всегда под сильнейшим влиянием того общественного положения, к которому принадлежали, и каждый философ бывал представителем какой-нибудь из политических партий, боровшихся в его время за преобла¬дание над обществом, к которому принадлежал философ./ Мы не будем говорить о мыслителях, занимавшихся спе-циально политическою стороною жизни. Их принадлеж¬ность к политическим партиям слишком заметна для каж¬дого: Гоббс был абсолютист, Локк был виг,