этику и социологию. Придавая термину естествознание только что указанное значение, обращусь к поставленно¬му выше вопросу.
Научность и самостоятельность методов не подлежит сомнению в исследованиях, относящихся к механике, фи¬зике, химии, физиологии и к теории ощущений в психо¬логии. Но уже теория представлений, понятий в отдель¬ной личности и личная этика пользуются весьма мало методами предшествующих естественных наук. Что ка¬сается до обществознания (социологии), т. е. до теории процессов и продуктов общественного развития, то здесь почти все орудия физика, химика и физиолога неприло-жимы. Эта важная и самая близкая для человека часть
332

естествознания опирается на законы предшествующих областей его как на готовые данные, но свои законы оты¬скивает другим путем. Каким же? Откуда феноменология духа и социология черпают свои материалы? Из биогра¬фий отдельных личностей и из истории. Насколько не¬научны труды историка и биографа, настолько же не мо¬гут быть научны выводы психолога в обширнейшей области его науки, труды этика, социолога в их научных сферах, т. е. настолько же естествознание должно быть признано ненаучным в его части, самой близкой для че¬ловека. Здесь успех научности вырабатывается взаим¬ными пособиями обеих областей знания. Из поверхност¬ного наблюдения биографических и исторических фак¬тов получается приблизительная истина психологии, эти-ки, социологии; эта приблизительная истина позволяет более осмысленное наблюдение фактов биографии и исто¬рии; оно в свою очередь ведет к истине уже более близ¬кой, которая позволяет дальнейшее усовершенствование исторического наблюдения, и т. д.; улучшенное орудие дает лучший продукт, и лучший продукт позволяет даль¬нейшее усовершенствование орудия, что в свою-очередь влияет на еще большее усовершенствование продукта. Для естествознания в его надлежащем смысле история составляет совершенно необходимый материал, и, лишь опираясь на исторические труды, естествоиспытатель мо¬жет уяснить себе процессы и продукты умственной, нрав¬ственной и общественной жизни человека. Химик может считать свою специальность научнее истории и прене¬брегать ее материалом. Человек, обнимающий словом естествознание науку всех естественных процессов и про¬дуктов, не имеет права поставить эту науку выше исто¬рии и должен сознать их тесную взаимную зависимость. Предыдущее решает вопрос о практической полез¬ности. Если психология и социология подлежат непрерыв¬ному совершенствованию по мере улучшения понимания исторических фактов, то изучение истории становится неизбежно необходимым для уяснения законов жизни личности и общества. Эти законы настолько же опира-ются на данные механики, химии, физиологии, как и на данные истории. Меньшая точность последних должна бы повлечь не устранение их изучения, а, напротив, большее его распространение, так как специалисты-историки не настолько возвысились над массою читателей по точности
333

своих выводов, насколько стоят над нею химики и физи¬ологи. Современные жизненные вопросы о лучшем и спра¬ведливейшем требуют от читателя уяснения себе резуль¬татов феноменологии духа и социологии, но это уяснение достигается не принятием на веру мнений той или дру¬гой школы экономистов, политиков, этиков. При споре этих школ добросовестному читателю приходится обра¬титься к изучению самих данных, на которых построены выводы школ; а также к генезису этих школ, уясняющему их учение как филиацией догматов, так и положением дела в ту минуту, когда возникла та или другая школа; наконец, к событиям, влиявшим на их развитие. Но все это, за исключением данных основных наук, принадле¬жит истории. Кто оставляет в стороне ее изучение, тот высказывает свой индифферентизм в отношении самых важных интересов личности и общества или свою готов¬ность верить на слово той практической теории, которая случайно ему первая попадается на глаза. Таким обра¬зом, поставленный вначале вопрос, что ближе для совре¬менной жизни — естествознание или история, можно решить, по моему мнению, следующим образом: основные части естествознания составляют совершенно необходи¬мую подкладку современной жизни, но представляют для нее более отдаленный интерес. Что касается до высших частей естествознания, до всестороннего изучения процес¬сов и продуктов жизни лица и общества, то подобное изучение стоит совершенно на одной ступени с историей как по теоретической научности, так и по практической полезности: нельзя спорить, что эти части естествознания связаны с более живыми вопросами для человека, чем история, но серьезное изучение их совершенно невоз¬можно без изучения истории, и они осмысливаются для читателя лишь настолько, насколько для него осмыслена история.
Поэтому в интересах современной мысли лежит раз¬работка вопросов истории, особенно тех из них, которые теснее связаны с задачами социологии. В этих письмах я рассмотрю общие вопросы истории; те элементы, которые обусловливают прогресс обществ; то значение, которое имеет слово прогресс для различных сторон обществен¬ной жизни. Социологические вопросы здесь неизбежно сплетаются с историческими, тем более, что, как мы ви¬дели, эти две области знания находятся в самой тесной
334

взаимной зависимости. Конечно, это самое придает насто¬ящим рассуждениям более обобщающий, несколько отвле¬ченный характер. Читатель имеет перед собою не кар¬тины событий, а выводы и сближения событий разных периодов. Рассказов из истории немало, и, может быть, мне удастся к ним перейти впоследствии. Но факты исто¬рии остаются, а понимание изменяет их смысл, и каждый период, приступая к истолкованию прошлого, вносит в него свои современные заботы, свое современное разви¬тие. Таким образом, исторические вопросы становятся для каждой эпохи связью настоящего с прошедшим. Я не навязываю читателю моего взгляда, но передаю ему вещи так, как я их понимаю, — так, как для меня про-шлое отражается в настоящем, настоящее — в прошлом (1, стр. 19-28).
Антропологическая точка зрения в философии отли¬чается от прочих философских точек зрения тем, что в основание построения системы ставит цельную челове¬ческую личность, или физико-психическую особь, как неоспоримую данную. Все, относящееся к одной лишь сто¬роне человеческого бытия, признается отвлеченным (абст¬рагированным) от цельного бытия человека и подвер¬гается критике (2, V, стр. 6—7).
Философия теоретическая определяет прежде всего условия познания и открывает их три: каждая личность по необходимости признает действительными все факты сво¬его личного сознания; каждая личность признает внешний мир столь же реальным, как себя — нераздельную физи¬чески-психическую особь; каждая личность признает в других личностях вообще способность действительного со¬знания и реального познавания настолько же, как в себе. Присоединение последнего необходимого условия позна¬ния в предыдущем позволяет теоретической философии перейти от личного взгляда отдельной особи к общечело¬веческой теории. Она прежде всего формулирует свои принципы: 1) Принцип действительности сознания. Во всех личностях происходит действительный процесс со¬знания, составляющий основу всего сущего для каждой личности .отдельно и для человеческого знания вообще. Все сознанное одинаково действительно и должно войти в правильное философское построение. 2) Принцип реаль¬ного знания. Не все действительное реально, т. е. совпа¬дает с единством нашей собственной физико-психической
335

личности. Есть в нашем сознании многое феноменальное, т. е. действительное только в нашем сознании, только психически, а не так, как наша личность, физико-психи-чески. Надо строго различать, что в нашем сознании ре¬ально и что феноменально. Для этого служит научная критика, основанная на начале противоречия. Лишь то реально, что мы сознаем, не находя противоречия при этом сознании ни в самом понятии сознаваемого, ни в группировке вновь сознаваемого с прежде сознанным. 3) Принцип скептицизма в метафизике. Критика реаль¬ного простирается лишь так далеко, как сознание лич¬ности в ее целости. То, что допускает феноменальное бы¬тие в мысли, но недоступно органам чувств, не может ни быть признано реальным, ни отвергнуто; оно остается вне реального мира, и реальная личность относится к нему скептически. Но, будучи личностью физико-психическою, она не может оставить подобные вне-реальные или мета¬физические существа без всякого внимания; реальность их сомнительна, но они совершенно действительны для сознания, а потому процесс их происхождения должен быть объяснен, т. е. человек относится скептически ко всем метафизическим созданиям, но объясняет их как феномены мысли. — Но между метафизическими вопро¬сами один особенно важен, потому что касается отноше¬ния между основными данными теоретической философии. Реальная личность сознает однородный ей реальный мир и получает мыслимый мир, однородный ее сознанию. Но мы не имеем никакой возможности определить независи¬мое от нашего воззрения (существенное) отношение ме¬жду действительным фактом нашего мышления и реаль¬ным миром. Нам с одинаковой необходимостью представ¬ляются вопросы: какое место занимает данный факт в ряду явлений реального мира и каким процессом мышле¬ния мы приходим к сознанию этого факта таким, как он нам представляется в нашем сознании, т, е. какое место он занимает в ряду явлений нашей мысли? Распростра¬няя эти вопросы на все факты реального мира, мы оди-наково приходим к двум построениям: а) реальный мир представляется нам как совокупность явлений, самостоя¬тельно существующая независимо от нашего сознания и в которой наше сознание, наша личность, человек вообще, его деятельность, история и ее перипетии суть частности общего процесса, б) Реальный и феноменальный миры
336

представляются нам как ряд результатов процесса чело¬веческой мысли, как мыслимый мир, строящийся по логи¬ческим законам мышления, по неизбежным категориям духовных процессов; тут реальный мир есть только част-, ный случай мыслимого и Отличается от феноменальных фактов сознания, как один частный случай от другого; первый для нас есть результат знания, второй — резуль¬тат творчества; оба одинаково важны. — Если мы стано¬вимся на точку зрения какой-либо метафизической си¬стемы, то одно из этих двух построений ложно и должно быть отброшено; или мысль и ее процесс есть частный случай реального мира, или реальный мир есть частный продукт мышления. С антропологической точки зрения мы относимся скептически к обоим этим построениям по их сущности, но положительно по их отношению к чело¬веческой деятельности и говорим: мы не разрешаем, решить не можем и считаем весьма маловажным для че¬ловека метафизический вопрос об отношении реального бытия к мышлению; это дело личного верования, не име¬ющего и не долженствующего иметь влияния на то, как человек будет в своем действительном познании относить¬ся к двум родам вопросов, приводящих к указанным по-строениям. Если бы человек остановился на скептическом взгляде и признал оба построения равно ложными, он бы отрекся от всякого познания, точно так же, как оста¬навливаясь исключительно на том или на другом способе построения, он бы пришел к одностороннему, неполному, неточному знанию; он бы познавал факты только по отно¬шению к своему физическому существованию или к сво¬ему мышлению. Как личность физико-психическая, он должен обратить внимание на обе стороны вопроса или должен одинаково разбирать в каждом сознанном факте как его отношение к реальному миру, так и к процессу мышления или, переходя от отдельных фактов к их груп¬пировке, человек должен одинаково построить весь реаль¬ный мир, как независимый от мышления круг явлений, и весь мыслимый мир, как результат психического про¬цесса в его разветвлении на знание и творчество. Первое построение дает Б. Философию природы, второе — В. Фи¬лософию духа.
… В теоретических процессах мы начинаем всегда с того, что считаем важнейшим, и переходим к тому, что важно только как условие для первого. Данное есть
337