рассматривает представление о жизни человека,
454
в котором соединение этих двух противоречий уже со-вершилось.
В действительной жизни каждое историческое собы¬тие, каждое действие человека понимается весьма ясно и определенно, без ощущения малейшего противоречия, несмотря на то, что каждое событие представляется ча-стию свободным, частию необходимым.
Для разрешения вопроса о том, как соединяются свобода и необходимость и что составляет сущность этих двух понятий, философия истории может и должна идти путем, противным тому, по которому шли другие науки. Вместо того чтобы, определив в самих себе понятия о свободе и о необходимости, под составленные определе¬ния подводить явления жизни, — история из огромного количества подлежащих ей явлений, всегда представляю¬щихся в зависимости от свободы и необходимости, должна вывести определение самих понятий о свободе и о необхо-димости.
Какое бы мы ни рассматривали представление о дея¬тельности многих людей или одного человека, мы пони¬маем ее не иначе, как произведением отчасти свободы человека, отчасти законов необходимости. …
Отношение свободы к необходимости уменьшается и увеличивается, смотря по той точке зрения, с которой рассматривается поступок; но отношение это всегда остается обратно пропорциональным. …
Религия, здравый смысл человечества, наука права и сама история одинаково понимают это отношение между необходимостью и свободой.
Все без исключения случаи, в которых увеличивается и уменьшается наше представление о свободе и о необ¬ходимости, имеют только три основания:
1) Отношение человека, совершившего поступок, к внешнему миру,
2) ко времени и
3) к причинам, произведшим поступок.
Первое основание есть большее или меньшее видимое нами отношение человека к внешнему миру, более или менее ясное понятие о том определенном месте, которое занимает каждый человек по отношению ко всему, одно¬временно с ним существующему. Это есть то основание, вследствие которого очевидно, что тонущий человек ме¬нее свободен и более подлежит необходимости, чем чело-
455
век, стоящий на суше; то основание, вследствие которого действия человека, живущего в тесной связи с другими людьми в густонаселенной местности, действия человека, связанного с семьей, службой, предприятиями, представ¬ляются, несомненно, менее свободными и более подлежа¬щими необходимости, чем действия человека одинокого и уединенного.
Если мы рассматриваем человека одного, без отноше¬ния его ко всему окружающему, то каждое действие его представляется нам свободным. Но если мы видим хоть какое-нибудь отношение его к тому, что окружает его, если мы видим связь его с чем бы то ни было — с челове¬ком, который говорит с ним, с книгой, которую он чита¬ет, с трудом, которым он занят, даже с воздухом, кото¬рый его окружает, с светом даже, который падает на ок¬ружающие его предметы, — мы видим, что каждое из этих условий имеет на него влияние и руководит хотя одной стороной его деятельности. И настолько, насколько мы видим этих влияний, — настолько уменьшается наше представление о его свободе и увеличивается представле¬ние о необходимости, которой он подлежит.
2) Второе основание есть: большее или меньшее ви-димое временное отношение человека к миру; более или менее ясное понятие о том месте, которое действие чело¬века занимает во времени. Это есть то основание, вслед¬ствие которого падение первого человека, имевшее своим последствием происхождение рода человеческого, пред¬ставляется, очевидно, менее свободным, чем вступление в брак современного человека. Это есть то основание, вследствие которого жизнь и деятельность людей, жив¬ших века тому назад, и связанная со мною во времени, не может представляться мне столь свободною, как жизнь современная, последствия которой мне еще неизвестны.
Постепенность представления о большей или меньшей свободе и необходимости в этом отношении зависит от большего или меньшего промежутка времени от совер¬шения поступка до осуждения о нем.
Если я рассматриваю поступок, совершенный мной минуту тому назад, при приблизительно тех же самых условиях, при которых я нахожусь теперь, — мой посту¬пок представляется мне несомненно свободным. Но если я обсуживаю поступок, совершенный месяц тому назад, то, находясь в других условиях, я невольно признаю, что,
456
если бы поступок этот не был совершен, —. многое полез¬ное, приятное и даже необходимое, вытекшее из этого поступка, не имело бы места. Если я перенесусь воспо¬минанием к поступку еще более отдаленному, за десять лет и далее, то последствия моего поступка представятся мне еще очевиднее; и мне трудно будет представить себе, что бы было, если бы не было поступка. Чем дальше на¬зад буду переноситься я воспоминаниями или, что то же самое, вперед суждением, — тем рассуждение мое о сво¬боде поступка будет становиться сомнительнее.
Точно ту же прогрессию убедительности об участии свободной воли в общих делах человечества мы находим и в истории. Совершившееся современное событие пред¬ставляется нам, несомненно, произведением всех извест¬ных людей; но в событии более отдаленном мы видим уже его неизбежные последствия, помимо которых мы ничего другого не можем представить. И чем дальше переносим¬ся мы назад в рассматривании событий, тем менее они нам представляются произвольными.
Австро-прусская война представляется нам несомнен¬ным последствием действий хитрого Бисмарка и т. п.
Наполеоновские войны, хотя уже сомнительно, но еще представляются нам произведениями воли героев; в кре¬стовых походах мы уже видим событие, определенно за¬нимающее свое место и без которого немыслима новая история Европы, хотя точно так же для летописцев кре¬стовых походов событие это представлялось только произ¬ведением воли некоторых лиц. В переселении народов никому уже в «наше время не приходит в голову, чтобы от произвола Атиллы зависело обновить европейский мир. Чем дальше назад мы переносим в истории предмет на¬блюдения, тем сомнительнее становится свобода людей, производивших события, и тем очевиднее закон необхо¬димости.
3) Третье основание есть большая или меньшая до-ступность для нас той бесконечной связи причин, состав¬ляющей неизбежное требование разума и в которой каж¬дое понимаемое явление и потому каждое действие чело¬века должно иметь свое определенное место, как следст¬вие для предыдущих и как причина для последующих (2, IV, стр. 338-342).
Итак, представление наше о свободе и необходимости постепенно уменьшается и увеличивается, смотря по
457
большей или меньшей связи с внешним миром, по боль¬шему или меньшему отдалению времени и большей или меньшей зависимости от причин, в которых мы рассмат¬риваем явления жизни человека.
Так что, если мы рассматриваем такое положение че¬ловека, в котором связь его с внешним миром наиболее известна, период времени суждения от времени соверше¬ния поступка наибольший и причины поступка наидо-ступнейшие, то мы получаем представление о наиболь¬шей необходимости и наименьшей свободе. Если же мы рассматриваем человека в наименьшей зависимости от внешних условий; если действие его совершено в бли¬жайший момент к настоящему и причины его действия нам недоступны, то мы получим представление о на-именьшей необходимости и наибольшей свободе.
Но ни в том, ни в другом случае, как бы мы ни изме¬няли нашу точку зрения, как бы ни уясняли себе ту связь, в которой находится человек с внешним миром, или как бы ни доступна она нам казалась, как бы ни удлиняли или укорачивали период времени, как бы по¬нятны или непостижимы ни были для нас причины, — мы никогда не можем себе представить ни полной свобо¬ды, ни полной необходимости.
1) Как бы мы ни представляли себе человека исклю-ченным от влияний внешнего мира, мы никогда не полу¬чим понятия о свободе в пространстве. Всякое действие человека неизбежно обусловлено и тем, что окружает его, самым телом человека. Я поднимаю руку и опускаю ее. Действие мое кажется мне свободным; но, спрашивая себя: мог ли я по всем направлениям поднять руку, — я вижу, что я поднял руку по тому направлению, по ко¬торому для этого действия было менее препятствий, нахо¬дящихся как в телах, меня окружающих, так и в устрой¬стве моего тела. Если из всех возможных направлений я выбрал одно, то я выбрал его потому, что по этому направ-лению было меньше препятствий. Для того чтобы дейст¬вие мое было свободным, необходимо, чтобы оно не встречало себе никаких препятствий. Для того чтобы представить себе человека свободным, мы должны пред¬ставить его себе вне пространства, что, очевидно, не¬возможно.
2) Как бы мы ни приближали время суждения ко времени поступка, мы никогда не получим понятия сво-
458
боды во времени. Ибо, если я рассматриваю поступок, со¬вершенный секунду тому назад, я все-таки должен при¬знать несвободу поступка, так как поступок закован тем моментом времени, в котором он совершен. Могу ли я поднять руку? Я поднимаю ее; но спрашиваю себя: мог ли я не поднять руки в тот прошедший уже момент вре¬мени? Чтобы убедиться в этом, я в следующий момент не поднимаю руки. Но я не поднял руки не в тот первый момент, когда я спросил себя о свободе. Прошло время, удержать которое было не в моей власти, и та рука, ко¬торую я тогда поднял, и тот воздух, в котором я тогда сде¬лал то движение, уже не тот воздух, который теперь ок-ружает меня, и не та рука, которою я теперь не делаю движения. Тот момент, в который совершилось первое движение, невозвратим, и в тот момент я мог сделать только одно движение, и какое бы я ни сделал движение, движение это могло быть только одно. То, что я в сле¬дующую минуту не поднял руки, не доказало того, что я мог не поднять ее. И так как движение мое могло быть только одно, в один момент времени, то оно и не могло быть другое. Для того чтобы представить его себе сво¬бодным, надо представить его себе в настоящем, в грани прошедшего и будущего, то есть вне времени, что невоз¬можно, и
3) Как бы ни увеличивалась трудность постижения причины, мы никогда не придем к представлению полной свободы, то есть к отсутствию причины. Как бы ни была непостижима для нас причина выражения воли в каком бы то ни было своем или чужом поступке, первое требо¬вание ума есть предположение и отыскание причины, без которой немыслимо никакое явление. Я поднимаю руку с тем, чтобы совершить поступок, независимый от всякой причины, но то, что я хочу совершить поступок, не имею¬щий причины, есть причина моего поступка.
Но даже если бы, представив себе человека, совер-шенно исключенного от всех влияний, рассматривая только его мгновенный поступок настоящего и не вызван¬ный никакой причиной, мы бы допустили бесконечно ма¬лый остаток необходимости равным нулю, мы бы и тогда не пришли к понятию о полной свободе человека; ибо существо, не принимающее на себя влияний. внешнего мира, находящееся вне времени и не зависящее от при¬чин, уже не есть человек.
459
Точно так же мы никогда не можем представить себе действия человека без участия свободы и подлежащего только закону необходимости.
1) Как бы ни увеличивалось наше знание тех прост-ранственных условий, в которых находится человек, зна¬ние это никогда не может быть полное, так как число
