непростые, а нефтеносные![440] Каково? Вы думаете Шеварднадзе был великий? Никоим образом. Его высокий статус был данью одному из нацменьшинств. Евреи поставлены впереди грузин только потому, что им была дарована фантастическая возможность — покидать пределы государственно-лагерных границ, выезжая туда, где их будут согласны принять. Наверное, это была своеобразная «отступная» за выдающееся их участие в установлении большевизма. Внуки начинали покидать страну созданную их дедами и «новые власти», за редкими исключениями, им не мешали. Потом, в Америке, они запели в дешевых ресторанах песни про «поручиков голицыных», «корнетов оболенских», «синее небо России», «гусарскую рулетку», «русские поля» и «деревянные погосты». Эта, с позволения сказать продукция, пачками поступала в СССР, что позволяло умным людям сделать единственно правильный вывод: мавр сделал свое дело, мавр может уходить. «Совок» себя исчерпал.[441] Не были забыты и мелкие народы. Но там политика была несколько иная. Предельно низкий уровень их развития и полное отсутствие понимания сущности государства, выделяло их в замкнутые сообщества находящиеся под тотальной тиранией местных князей имевших абсолютное влияние, а потому управление ими извне было затруднено. Как управлять тувинцами, хакасами или горными кавказскими племенами? Царская политика строилась на принципах договоренности с элитой, по модели: «вы платите налоги и не трогаете наших, а мы, если вы желаете, открываем вам доступ к определенным благам нашей цивилизации». И открыли. Большевики, уничтожив их элиту, всех этих князьков, баев и шейхов, пошли по более простому, марксистскому, но совершенно тупиковому пути — стали выращивать элиту из низов. Брали детей из кишлаков, аулов, а иногда и просто из первобытных стойбищ, учили их грамоте (специально для них разработанной!), затем отправляли в лучшие университеты, после чего назначали на ключевые должности, как своих государственно-племенных образований, так и центральных структур, включая армию, МВД и КГБ. Изучите биографию любого азиатского «президента» или кого-нибудь из межвидовых пристроенных на тепленькую должность в Москве. Любая из них начинается с самых низов, с самого низкого клана или рода внутри племени. «… эффективное имперское руководство могло быть только косвенным, при более или менее добровольном соучастии в исполнении господства со стороны тех, кто ему подчинен. Подобное было возможно только в том случае, если местные элиты предпочитали подчинение самостоятельности, что, в свою очередь, предполагало их постоянную инкорпорацию в центральную элиту. Аналогичное наблюдение принадлежит Д. Хоскингу, который, условно проецируя российский опыт на британскую почву, прибегнул к весьма образному пассажу: «Как если бы королева Виктория имела обычай назначать индийских набобов на должность лорда-лейтенанта графства Сассекс». В самом деле, нелепо представить, чтобы английский нобилитет и индийские магараджи уравнялись в правах и получили одинаковые привилегии, как это происходило с родовой знатью российских провинций, не только регулярно востребуемой властью, но и вносимой в родословные книги русского дворянства (!). Это ли не аргумент в пользу «неколониального» характера Российской империи?!»[442] Считалось, что так будет ослаблено влияние более сильных элит. Но дело не в элитах. Дело в биологии. Став элитой, бывшие низы начинали вести себя по тем же моделям что и бывшая элита, потому что по-другому было просто невозможно. Да и прежняя элита хоть и ослаблялась, но никуда полностью не исчезала, а потому затраты на содержание «пигмеев» возрастали с каждым днем. Как в той пословице про волка и лес. Такая практика соответствовала принципам устойчивости систем, но, как мы знаем, любая биологическая система имеет цель к которой сознательно стремится, в отличие от аттракторов неживых хаотических систем, которые наличествуют далеко не всегда. Система (как мы тоже знаем) развивается во времени и у разных элементов биологической системы может быть своя цель и своя модель развития. Чтоб сохранить лояльность альтернативных национально-расовых групп, нужно было тратить энергию, причем и на элиту, и на низы таких групп. Вот и шла непрерывная раздача наград и научных званий, льгот и привилегий. Вот и шел целевой набор в престижные университеты. По сути, уже в 60-ых годах, цветные и межвидовые элиты имели возможность делать практически что угодно, даже иметь своих рабов, при условии сохранения полной лояльности Москве.[443] Вы думаете это было трудно? Ничуть! Москва не особенно «наезжала», тем более что тамошние московские чиновники (пусть и русские по крови) были очень быстро прикормлены «титульными нациями». Денационализированный арийский элемент, не имевший никакой морали, сам будучи вырванным из низов и воспитанным на азиатско-марксистских доктринах, не мог стать самостоятельной силой, а потому легко покупался и продавался. Ни одной общей цели он не имел. А вот национальные группы — имели, поэтому поражение белых было вопросом времени. Пока же нацмены копили силу, для чего нужно было просто не допускать беспредела низов, два раза в год отправлять контингент в армию (именно там нацмены часто впервые узнавали что такое электричество, а еду можно готовить и не на костре, ну и с оружием обращаться научились, это им скоро понадобится), а также обеспечивать проведение общегосударственных мероприятий вроде выборов. Во всем остальном — полная свобода.
8.
Такими вот методами, при Сталине были заложены основы многих национальных элит, но Сталин умер и тут же умерло его дело, как и дело создаваемое его любимыми Иваном Грозным и Петром Первым. Первый не уберег страну от Смуты, второй создал перманентный кризис императорской власти и подготовил все основы для прихода большевиков. Ленин так и говорил про Петра: «большевик на троне». Нет, само собой первые годы и даже десятилетия внешне ничего не было заметно, все-таки большие империи очень и очень инертны. Но процесс пошел и смысл его состоял в следующем: выделение из общей советской системы отдельных национальных систем уровень упорядоченности которых непрерывно рос, в то время как уровень упорядоченности общей системы падал. Главная причина падения упорядоченности — отсутствие имперсокообразующей нации, собственно, так и задумывалось; цементом империи должна была стать партия, но партия сама состояла из людей разных рас, национальностей и религиозных убеждений, а при таких исходных данных она просто не могла быть единой, её видимое единство было только вопросом времени, причем недолгого, а мотивацией служил инстинкт защиты своих привилегий перед собственными бессознательными массами.[444] Хрущев понимал, что его власть не та что у Сталина, он ведь не был способен уничтожать своих противников. Его власть — это компромисс, причем компромисс на более низком чем у Сталина уровне. Это означало одно: властью нужно делиться, т. е. сознательно идти на ее ослабление. И он поделился, начав создание совнархозов (региональных центров управления хозяйством) и назначением на должность первых секретарей ЦК республик только представителей «титульных наций»,[445] т. е. наций составляющей большинство в республике. Это и была прелюдия к распаду СССР именно по республиканскому, а не по какому-то другому принципу. С совнархозами Хрущев преследовал еще одну цель: выдавить из центра на периферию славянский элемент, начавший усиливаться после войны. Вакантные места в Москве заполнили инородцы, после чего Совнархозы были ликвидированы как «неэффективные». Через 30 лет инородцы станут главным мотором разрушения. Славяне, в массе своей имевшие боевой и хозяйственный опыт, остались на периферии. С «титульными» первыми секретарями даже формально обесценивался главный имперский принцип — руководить должен только человек главной имперско-образующей нации, в более общем случае — человек Москвы. Могут возразить, что в СССР как и в позднем Риме все имели гражданство и каждый мог занять любой пост. Это действительно так. Но вспомним, что началось в Риме, после того как Каракалла (кстати, межвидовой гибрид!) ввёл это самое гражданство? Его, безусловно, нужно было вводить, ибо Империя полностью утратила динамизм, требовалась свежая кровь, но допускать инородный и межрасовый элемент на императорское кресло было сродни самоубийству. Которое и состоялось. Допустим, если бы председателем ЦК компартии Украины назначили бы туркмена, а председателем ЦК компартии Туркмении эстонца, это можно было бы как-то понять. Но назначать руководить национально-территориальными формированиями представителя местной «фауны» и при этом надеяться на нерушимость империи, можно только находясь на очень глубокой стадии маразма. Это примерно то же, что доверить зекам охранять других зеков, выдать им оружие (для улучшения охраны) и искренне надеяться, что они вместе всё-таки не сбегут. Впрочем, шансы на оправдание надежд существенно повысятся, если обеспечить на зоне качество жизни гораздо более высокое чем на воле. Хотя чему удивляться? В стране, где лучшие этнографы гнили по зонам и концлагерям, где национальные вопросы, национальная психология, были абсолютно запретной темой, где лидерами становились только (в лучшем случае!) самые прожженные и беспринципные политические интриганы, а то и вообще слабые компромиссные фигуры, в принципе не могло родиться научно обоснованной концепции устойчивого государственного устройства. Российская Империя, будучи формально единой страной (кроме среднеазиатских эмиратов, имевших призрачный суверенитет «гарантированный» Англией), развалилась именно по национальным, а не по каким-то другим образованиям. Биология и информационная близость опять брала вверх. Никаких уроков «из прошлого» сделано не было. И если Ленина мы как-то можем оправдать за его проект образования СССР как «союза свободных народов», все-таки власть большевиков при нём была слабая, то сохранение Сталиным подобного статуса выглядит весьма и весьма странным, ведь Сталин в умах многих имперско-озабоченных выглядит эталоном русского (sic!) националиста-государственника. Наиболее правильным будет предположить, что даже Сталин не рисковал идти против национальных элит. Да, выслать в казахскую степь каких-нибудь немцев Поволжья или кабардинцев — куда ни шло, но упразднить союзные республики как таковые, представлялось неосуществимым, тем более что за прибалтов, кавказцев и, может быть, среднеазиатов вступились бы Америка с Англией, а они Сталину были ой как нужны, во всяком случае, до 1946 года. А после? После было не до республик. После нужно было готовиться к решающей схватке, причем не с Америкой, а со своими подельниками. Её дряхлый пахан Коба проиграл. Но и про республики он не забывал: Украину и Белоруссию сделал членами ООН, формально подтвердив их полностью независимый статус. Это им тоже пригодилось — после распада СССР не надо было вступать в ООН. Любопытно, но первой акцией постсталинского Политбюро стало физическое устранение наиболее влиятельного нацмена — Берии, вместе с окружением, разумеется. Напомним, что Берию патологически ненавидела армия (т. е. структура почти на 100 % славянская), а расстрельная команда вообще состояла из генералов — случай невиданный в истории расстрелов.[446]
Хрущев, впрочем, процарствовал недолго. Ровно в три раза меньше чем Сталин. Он вынужден был ослабить вертикаль власти, это повышало степень свободы, но сильно понижало устойчивость многонационального государства. Центробежные тенденции тут же начали набирать обороты во всех национальных образованиях, ну и к тому же Никита вернул в европейскую часть СССР
