императивов, следовательно, общество должно будет массово выводить энергию из системы, т. е. опять-таки стремиться к доминированию над племенами составляющими неарийский социум. Вряд ли это можно назвать коммунизмом. Если сохранить такой сбалансированный (по градации «садо-мазо») социум закрытым, это неизбежно приведет к резкому ухудшению психологического климата, что не замедлит сказаться на всех сферах его жизнедеятельности. Внутрь системы будет направляться не только все положительное, но и все отрицательное, и вряд ли при таком раскладе можно будет вести речь о минимальном производстве энтропии.
Маркс, справедливо считавший что коммунизм должен начаться с самых передовых буржуазных стран, тоже это понимал, вот почему коммунистическое строительство предполагало не только устранение психологических различий между людьми, ошибочно надеясь что результата здесь можно достичь ликвидировав собственность, но и различий между женщиной и мужчиной. Эта цель полностью совпадает с целью современной буржуазной идеологии, так как тоже ведет к оптимизации управления обществом. Очень показательно, что лидирует в деле феминизации Швеция, которая не воевала со времен Северной войны, т. е. почти 200 лет. Вам, правда, не скажут, что страны с высоким уровнем феминизации одновременно являются и самыми андрогинизированными странами, вот почему там существуют наиболее либеральные законы в отношении гомосексуалистов, вот почему при наиболее высоком в мире уровне жизни они вырождаются самым быстрым темпом и вот почему там наименее устойчив институт семьи. Всё сходится, всё по Марксу. И действительно, если нет половой дифференциации, то нет места и семье. Нет исходных условий — нет и следствий. Со всем вышесказанным сходится вполне логический факт: в этих странах самые слабые ультраправые организации. Гомосеки и феминистки менее всего склонны к ультраправой философии. Иными словами, эти страны совершенно беззащитны.
Условия «г», «д», и «е,» в общем-то не противоречат друг другу, но практически несовместимы с условиями «а», «б» и «в», так как здесь биология вступает в противоречие с реальной жизнью, а практика показывает, что биология или побеждает в индивиде или обрекает его на уничтожение. Мы можем сказать так: реализовать коммунистическую модель теоретически было бы возможно, но только среди наиболее отсталых народов. Вот почему ее так часто «путают» с первобытным состоянием. Я не уверен что на земле сейчас остались такие народы, они бы могли сохраниться если бы не было конкурентов, но конкуренты были и в противостоянии у самых отсталых не было никаких шансов. Их или ассимилировали или уничтожили. Отто Вейнингер специально подчеркивал еврейский характер современного коммунизма. Это неудивительно, евреи, в силу ряда причин, в наиболее сильной степени сохранили организационные принципы первобытного племени. Но реализация коммунизма среди арийцев предполагала не только понижение их уровня до первобытного, но и уничтожение всех критериев являющихся специфическими именно для арийской расы. Потери желтых от коммунизма — это человеческие потери. Потери белых не только человеческие. Коммунизм существенно затормозил мировой прогресс и полностью дискредитировал себя во всех странах, начиная с базовой — СССР. «Нерушимый советский блок» валился на глазах. Капитализм вступал в эпоху глобализации и только теперь приходила очередь сбыться пророчествам Адама Смита и Томаса Мальтуса. Весь ужас в том, что и Смит, и Мальтус во многом являются продуктами той же утопии что и Маркс, а современная экономика развивается по их рецептам, что тоже ведет в тупик. Очевидно, что два финальных состояния — коммунизм и глобальный капитализм должны быть во многом схожи. Убедиться в этом несложно, особенно если следить за резким увеличением числа людей «почему-то» обнаруживающих все больше «поразительных сходств» между современной Америкой и вырождающимся СССР эпохи позднего Брежнева и «гонки на катафалках». Мы не знаем кто реально правит Америкой — накаченные витаминами и гормонами дяди, играющие в гольф и катающиеся на скутерах, или прикованные к постелям парализованные дегенераты, выпускающие слюни, делающие «под себя» и соединенные с внешним миром многочисленными трубочками капельниц и датчиками устройств искусственного поддержания жизни. Если вторые, то всё понятно. Если первые, то мы можем констатировать инвариантность и капиталистического и коммунистического пути по отношению к финальной цели. Иными словами золотой миллиард ждет такой же финал что и СССР, хотя траектория движения разная, вот только приватизировать его наследство будет некому. Так, кстати, закончил и древний Рим.
6.
Рабовладельческую, феодальную, монархическую и капиталистическую фазу развития можно вообще-то считать одной фазой, во всяком случае, с наших системных позиций. С системных, потому, что она началась одновременно практически во всех отслеживаемых цивилизациях во время практически скачкообразного перехода из палеолита в неолит и это очень показательно![94] Дело в том, что в этот период усиленно таял великий ледник, климат в северном полушарии теплел, что вело к резкому повышению урожайности, а значит и возможности производить больше продуктов чем это было нужно. Образовывалась как бы «избыточная энергия», т. е. какая-то часть населения могла уже не работать или работать меньше. Так началось разделение труда, так возникли иерархические общества. Таким образом, со времен конца палеолита и вплоть до наших времен, можно вести речь об эволюции рабовладельческих отношений — от раба, как собственности конкретного хозяина, который путем силового доминирования мог распоряжаться им как вещью, и до современной глобалистской формы капитализма, при которой в рабах оказываются целые страны. При этом у стран-рабов хватает наглости непрерывно кричать о «свободе» и играть «в национализм». Видимо, это компенсаторная реакция раба, вспомним, что христианство, распространявшееся вначале именно среди рабов, как раз и несло с собой идею глобальной, всеобщей свободы. Ведь начиналось рабовладение отнюдь не с надевания на раба цепей и кандалов. Первые рабы были просто зависимыми людьми, чей статус был ниже статуса господина. С течением времени статус понижался, рабы образовали особый слой; с развитием государств их начали захватывать и перепродавать, их вписали в закон, возникла, таким образом, индустрия рабовладения, рабовладельческая система. Ее кризис — это не кризис рабов, это — кризис рабовладельцев. Ни Греция, ни Рим, не были разрушены рабами, они пали жертвой деградации правящего слоя. Илья Пригожин, анализируя развитие человечества как системы, выделяет во всей его истории два главных события, две «бифуркации» (значение этого термина мы еще объясним) — переход из палеолита в неолит и вероятное в ближайшем будущем создание т. н. «общества». Нам такая схема представляется вполне оптимальной.[95]
После этого статус раба был повышен — он перестал быть формальной собственностью, превратившись сначала в колона, а затем — просто в зависимого крестьянина. Арийское представление о свободе, при котором подразумевалось что в принципе все люди (тогда под людьми понимали только представителей своей расы) должны быть свободными, встретилось с христианским идеалом, отрицающим какую либо систему, разумеется, кроме системы связи с Богом. Но и статус рабовладельца был повышен: из подчиненного интересам государства звена, он сам стал по сути маленьким государем на своей территории, а центром политической жизни стали замки — центры базирования феодалов. Так, после крушения Рима, на много сотен лет пришлось забыть что такое централизованное государство. Европа погрузилась в пучину бесконечных войн, а вполне единая тогда католическая церковь по полной программе пользовалась ситуацией, стремясь не допустить создания крупных политических образований, ибо лидеры этих образований почти всегда «поднимали рога» против религиозной верхушки.
Церковь, впрочем, слабела, а среди россыпей феодальных уделов неизбежно должны были возникнуть базовые элементы организации. И вот уже объединяются Испания и Франция, возникает мощная империя Габсбургов, Англия подминает под себя все Британские острова. Феодализм достигает своей вершины — абсолютной монархии. Я знаю с каким пиететом относится к ней большинство населения, видя в ней залог стабильности и государственной мудрости, тем более что арийцы именно в монархический период своей истории по сути захватили весь мир, сделав его большой сырьевой базой Европы и ареной сброса произведенной в метрополиях энтропии, в виде пассионарного элемента — от преступников высылаемых в Австралию или Новую Каледонию, до простых искателей приключений, превратившихся из свинопасов и бродяг, в белых господ сколотивших огромные состояния. Нет, абстрактно все выглядит очень и очень привлекательно. Верховная власть принадлежит монарху. Монарх олицетворяет интеллект великого ученого соединенный со стратегическим замыслом величайшего полководца. Монарх концентрирует абсолютную власть — суровую государственную мудрость, а не дешевку коррумпированных депутатов в парламентах, лоббирующих интересы своих спонсоров, продажность судей и госчиновников, мелочность президентов-однодневок смахивающих на лакеев и живущих по принципу «нам бы день простоять, да ночь продержаться». Монарх неподкупен. Монарх может жить в роскошном дворце, но никто не станет ему завидовать, ибо он — государство, он его символ. Не может ведь символ жить в блочной пятиэтажке или американском домике из пенопласта и гипсокартона разваливающегося от легкого тропического циклона. Все его действия подчинены одной цели — повышению качества собственного народа, видящего в нем лицо вписывающееся в божественный закон и согласующее свои действия с ним. Монарх после смерти передаст власть своему сыну, которого специально будет готовить с первого дня жизни. Отдельный индивид не перегружает свой мозг поиском решений сложных государственных задач в которых он все равно ничего не смыслит. Он доверяет их решение монарху, ибо монарх не ошибается. Монарх мыслит глобально, на много лет вперед. Монарх может быть жестоким, но он всегда справедлив. Рядовой индивид знает, что монарх поступит правильно и за это он готов без колебаний отдать за него свою жизнь. Монарх — высочайший авторитет в любых вопросах. Его слово — первое и последнее. Вот в таком ракурсе видят монархию её адепты. Во всяком случае, мне другие схемы встречать не приходилось. Но мы имеем и реальный факт — от монархий отказались все белые страны. Остались т. н. «конституционные монархии» — государства, где монарх «царствует, но не правит». Не верите? Думаете, что он где-то реально правит? Вспомните, когда был убит последний монарх. Николай II в 1918 году и король Югославии Александр в 1934-ом. И всё. Добавим, что Николай к моменту расстрела уже полтора года как отрёкся. О чем это говорит? Да о том, что монархи не имеют никакой реальной власти, о том, что монарх перестал быть звеном в битве за власть. Этим он отличается от лидеров партий, министров, бизнесменов, которых периодически отстреливают в разных странах. Они — неизменные составляющие репертуара киллеров. Как говорил спонсор Маркса Энгельс: «Слово «король» это — суть государства, как слово бог означает сущность религии, хотя оба слова ровно ничего не значат».[96] Поразительно, но формулой «царствует, но не правит», еще и бравируют! Но конституционная монархия — это суррогат. Это и не монархия и не республика. Монарх там избыточен, уберите его, и никто ничего не заметит. Посмотрите на современных «конституционных
