мусорную кучу, не забыв отломить горловину кинескопа, чтоб в случае чего, никого не поранило бы осколками. Ну, во-первых, связи в значительной степени определяются качеством сборки, проще говоря, всё должно быть хорошо спаяно. И чтоб провода были достаточной толщины, и чтоб припоя было в меру. Надежность отдельных элементов определяется по-разному. Есть элементы работающие на износ, например, тот же кинескоп. У него имеется вполне четкая наработка часов, после которой его способность показывать утрачивается. Есть элементы, которые при нормальных условиях эксплуатации могут работать практически неограниченное время. Я в 90-х годах еще встречал вполне исправно работающие телевизоры начала 50-ых, «хромало» только изображение, именно вследствие износа кинескопа. Но в любом случае элементы подвержены старению. Старение означает не только изменение их собственных параметров, но и изменения типа связи. Например, высохший и от этого потерявший емкость конденсатор стоимостью в несколько центов, может сильно изменить частотный режим транзистора или микросхемы стоимостью в десять-пятнадцать евро, вызвать их перегрев и частый выход из строя. И если не разобраться в ситуации, можно каждую неделю менять транзистор, не понимая, что дело совсем не в нем. Здесь как в медицине — для эффективного лечения нужно вначале установить правильный диагноз и если у вас болит печень или сердце, то это совсем не значит что эти органы больные, они-то как раз могут быть здоровее чем всё остальное, а вы будете их «лечить». Или как в государстве — вы можете ненавидеть высшее должностное лицо, обвиняя его во всех бедах и пороках, но не знать, что это лицо — жалкая марионетка одного из финансовых кланов, назначение которого — озвучивать его решения, якобы от своего имени.
График частоты выходов из строя телевизоров (да и вообще всех технических изделий) также весьма интересен. Кому-то покажется странным, но частота сбоев максимальна в начальный, короткий промежуток времени после сборки, т. е. у самых новых телевизоров. Но ничего странного здесь нет: на самой ранней стадии эксплуатации выделяются явные дефекты отдельных элементов и связей (т. е. заводской сборки). Затем кривая резко спадает, выравнивается на уровне минимальных значений и существует в таком виде в течении достаточно длительного промежутка времени, по прошествии которого плавно ползет вверх — начинают доминировать нарушения вызванные износом элементов (старением). Но все это — при требуемых условиях эксплуатации:
Подобный график выдерживается и для живых существ, особенно сложных.[5] Известно ведь, что более всего подвержены заболеваниям дети до 4 лет и старики после 55 лет. И если детский период довольно краткий и, как приведенный нами «телевизионный пример», во многом обусловлен «дефектами производителя», вроде слабого иммунитета или наследственной отягощенности, то старение вызывается принципиально иными причинами, имеющими ключевое значение в излагаемой концепции.
2.
Для государств, как систем, подобный график также выдерживается. Государство всегда рождается через социальные потрясения, затем существует в более-менее стабильном режиме, после чего начинает деградировать. Что такое деградация государства? Это массовое нарушение работы как отдельных его микрозвеньев (людей), так и различных типов связей, как между отдельными людьми, так и между подсистемами. Не стоит пытаться определить что первично — нарушения на уровне отдельного человека или на уровне связей. Здесь одно неразрывно связано с другим, хотя кажется что все-таки изначально «виноваты» люди. Но дело здесь в другом. Наш интеллект не абсолютен, поэтому ошибки в системной организации реальны, причем такие, которые относительно долгий срок можно и не замечать. Неправильное решение мгновенно порождает неправильную организацию связей, в свою очередь неправильные связи могут способствовать деградации человека. Еще раз напомним: система — это совместная функция характеристик элементов и характеристик связей. Очевидным представляется одно: связь устойчивой работы системы с временем. Система рождается, живет и умирает во времени. Ведь именно в течение времени происходит нечто такое, что приводит к её выходу из строя, к её смерти. И если системы мы можем описать с той или иной степенью точности, то понять сущность времени как силу меняющую системы — не так-то просто. Даже сейчас мы практически ничего о нем не знаем. Вы можете зайти в библиотеку и найти море литературы про любую физическую величину, например про ток, про температуру, про массу, про все виды энергии. Про всё что угодно. А про время книг нет. Точнее — они есть в небольшом количестве, но из них мы можем сделать неутешительный вывод: о времени мы почти ничего не знаем. Только в ХХ веке наши представления о нем стали немного более широкими, нежели у австралийских аборигенов и намибийских бушменов, мы узнали, что для человека движущегося с некоторой скоростью относительно неподвижного объекта, время идет быстрее чем для этого объекта. Так, во всяком случае, утверждает теория относительности. Но теория — это всего лишь теория. Т. е. если взять двух близнецов и отправить одного из них в длительное космическое путешествие, желательно со скоростью сопоставимой со скоростью света, то близнец вроде бы должен по возвращении выглядеть моложе, при условии что он еще раньше не загнется в космосе от повышенной радиации или какого-нибудь другого деструктивного влияния.[6] Еще мы умеем довольно точно измерять временные промежутки — до многих-многих знаков после запятой. Но вот ответ на главный вопрос — о физической природе времени как силе способной менять всё, пока не существует. Еще известно, причем даже самым примитивным племенам, что время обладает направленностью, ходом. Каждому хоть раз приходилось слышать фразу: «ах, если бы время повернуть назад!» Так вот, если бы время повернуть назад, ничего бы не произошло, по крайней мере, на уровне объектов реально наблюдаемых людьми. Мы бы, наверное, даже ничего не заметили, все шло бы так, как идет.[7]
Осмысление сути времени волновало арийцев в течении всего периода отслеживаемой истории. Мы, может быть, никогда не узнаем, что именно дало старт этому процессу, но научный штурм «времени» начался с прогрессом термодинамики — раздела физики изучающего тепловые процессы. В наши дни, тем кто знаком с физикой хотя бы в объеме первых курсов технических университетов, связь тепловых процессов со временем, точнее — с его направленностью, кажется само собой разумеющейся, но в XIX веке детерменирование такой связи породило весьма и весьма существенное брожение умов, не остановленное до сих пор, приведя к возникновению понятий, всю широту которых мы и сейчас не представляем. А пока наши предки сидели в пещерах эпохи Великого Оледенения и добывали огонь. Огонь, как тепло, был самым важным фактором в обеспечении жизни, неслучайно все арийские языческие представления изначально уходили в культ существа персонифицирующего управление теплом или вообще олицетворяющего тепло — будь-то солнце, огонь или молния. Способы добычи огня тоже были разные, но все они сводились к движению приводящему к достижению такого уровня теплоты, который обеспечивал бы воспламенение. Совершенствование орудий добычи огня имело одну цель — добыть огонь в максимально короткий временной строк. Сейчас этот процесс финализирован: мы получаем огонь за доли секунды, чиркая спичкой или зажигалкой.
Связь движения, тепла и времени засела в арийских умах настолько глубоко, что в эпоху когда наука наверстывала упущенное за века давления церкви, открытия в физике тепловых процессов стали следствием открытий в области механики, и, в свою очередь, открыли нам путь к понимаю практически всей остальной физики, так как основные термодинамические соотношения позже были пересчитаны через квантово-механические. Собственно, уже античные исследователи полагали что тепло — это движение неких мельчайших частиц, но только научные исследования тепловых явлений привели к осмыслению понятия «хода времени» как универсального двигателя необратимых процессов.
Те же древние знали, что всё имеет отношение ко всему. Всё как-то между собой связано. Но как? Отсюда идет происхождение народных примет. Ведь что такое примета? Это связь между произошедшим событием и его откликом в будущем, причем этот отклик вроде бы никак не детерминирован. Какое, скажите, имеет значение упавший нож к визиту гостя? Или рассыпанная соль к ссоре? Или лежащие на столе ключи к будущему отсутствию денег? Никакой строго логический подход ответа на поставленный вопрос не даст. Оккультисты тоже его не дадут, у них ненаучный подход. Тем не менее, люди тысячелетиями оглядывались на эти приметы, причем без всякого влияния «сверху». Все-таки даже самые деспотичные режимы приметы соблюдать не обязывали. Причем у разных народов многие приметы совпадают! Всем известно, что римляне могли отменить военный поход, если авгуры констатировали что птицы летят «не так», греки обращались к дельфийскому оракулу, более поздние христианские полководцы часто прислушивались к юродивым и т. п. Очевидно, что если их прогнозы всё время были бы неверны, на них просто бы плюнули и подыскали другие способы распознать будущее.
Появление классической механики Ньютона дало повод для оптимизма. Ньютон показал, что в природе ничего не происходит само по себе, любой процесс вызывается какой-то силой. А закон всемирного тяготения, тут же обожествленный многими интеллектуалами, уже на научном уровне показал невидимую связь посредством гравитации между всеми объектами имеющими массу. Так начинался XVIII век, век промышленной революции, век массового появления машин, век механики. Прошло чуть более полувека после смерти Ньютона, как его соотечественник Джеймс Уатт сконструировал паровой двигатель, тот самый, что не успели в свое время доделать древние греки. Теперь машины можно было располагать где угодно, а не только возле водного источника, более того, машины могли приводить в действия плавсредства. Американец Фултон ставит паровую машину на корабль, создавая первый в мире пароход. Идет 1807 год. Триумф Наполеона. Только что заключен Тильзитский мирный договор с Голштин-Готторпами управляющими Россией, год назад уничтожена «Священная Римская Империя Германского народа»; сама Германия, состоящая из полутора тысяч мелких государств, валяется в ногах у Великого Корсиканца, ставшего главным специалистом по Европе. Три самых великих его немецких современника — Гете, Бетховен и Гегель — занимают пронаполеоновскую позиции. Зная только этот факт, понимаешь: Наполеон был прав. Но вот до Англии отделенной (стыдно сказать!) тридцатикилометровым проливом, не добраться никак. Два года назад его флот разгромлен у Трафальгара. Фултон это тоже понимает, тем более он понимает, что собственная американская партия с Англией еще далеко не сыграна. Он едет к Наполеону, но гении иногда оказываются поразительно близорукими.[8] Мысль о создании парового флота позволившего бы добраться до Англии практически в любую погоду, не вызывает у него энтузиазма, более того, Наполеон считает абсурдной и смешной саму идею поставить паровой двигатель на корабль. Жаль. Пройдет всего лишь семь лет и англичане забьют последний гвоздь в гроб наполеоновской империи, а самого Бонапарта сошлют на отдаленный остров Святой Елены, где тот и умрет.
Наполеон умер в
