же астрофизиком Н.А. Козыревым считавшим что:
«Степень активности времени может быть названа его плотностью. Уже из самых общих соображений можно заключить, что существование плотности времени должно вносить в систему организованность, то есть вопреки обычному ходу развития, уменьшать ее энтропию. Действительно, когда весь Мир перемещается по оси времени от настоящего к будущему, само это будущее, если оно физически реально, будет идти ему навстречу и будет, стягивая многие следствия к одной причине, создавать в системе тенденцию к уменьшению энтропии».
Также, наверное, мы никогда не узнаем что было «до начала», т. е. до Большого Взрыва. Современные знания не дают возможности создавать даже абстрактные математические модели, а две самые популярные — суперструнная[159] и модель «схлопывающихся мембран»[160] представляются чем-то большим, чем самое разнузданное и невероятное «фэнтэзи». Можно с большой вероятностью утверждать, что при температурах порядка 1014 К возможно изменение как фундаментальных постоянных, так и уравнений куда они входят, если какие-либо уравнения вообще будут иметь смысл. Говорят что «там начинается другая физика», иными словами нам потребуется другой понятийный аппарат. Возможно «другой физикой» придется заняться опытным компьютерам. Клерикалы с радостью хватаются за этот «спасательный шланг» подсовывая тезис о наличии «своих законов у Бога», куда нам вообще соваться не следует. Радует только то, что в церковных шлангах никогда не бывает воды, в лучшем случае — выхлопной газ. Но возможное практическое решение вопроса состоит в получении такой температуры. Впрочем, температура в момент Большого взрыва была явно выше. С аналогичной проблемой мы сталкиваемся и при переходе от химии к биологии, т. е. от неживой к живой материи. Биология по существу началась с возникновения генетического кода. А как он возник — вот загадка загадок![161] Резонно предположить, что ее разгадка должна была бы оказаться проще, нежели разгадка вопроса появления пространства-времени и материи вообще, но ведь жизнь не просто «большой химический процесс» или «способ существования белковых тел». Жизнь — это исключительный, небывалый уровень организации, имеющий способность противостоять росту энтропии, именно в заложенной схеме организации. Третья узловая точка эволюции материи — возникновение позитивного арийского интеллекта. Здесь вообще тупик, ведь наличие интеллекта дает возможность узнать всё, что имеет своей целью научиться управлять или регулировать этим «всем» с целью обретения еще большей силы. Если допустить что жизнь «самоорганизовалась» из неживой природы, то появление интеллектуалов дало возможность структурировать эту самую неживую природу в зависимости от их воли. Структурировать во все что угодно. Например, что такое компьютер? 3–4 килограмма металла, килограмм пластмассы, несколько десятков грамм керамики, несколько грамм кристаллического кремния и несколько миллиграмм других полупроводниковых материалов. Но эти совсем недорогие исходные материалы, специальным образом организованы. В микросхемы и транзисторы, в вентиляторы и моторы, в лазерные и магнитные головки. Собственно это и есть стоимость компьютера, стоимость организации, стоимость того, что достигли интеллектуалы. А она — почти 100 % стоимости любого высокотехнологического изделия, все остальное, как правило, не превышает сотых долей процента.
Таким образом, историю мироздания можно совершенно четко поделить на три этапа — от большого взрыва до возникновения генетического кода, от возникновения генетического кода до появления первых интеллектуалов и от появления интеллектуалов вплоть до наших дней, когда вырисовывается новый этап: передача части управления глобальными процессами роботам. Этим моменты в информационном плане наиболее интересные, в них происходят скачкообразные изменения энтропии, причем если переход «порядок-хаос» нас не интересует, так как он может идти самопроизвольно, то переход «хаос-порядок» исключительно интересен, так как мало изучен.
Подобная градация позволит нам четко дифференцировать науки по поколениям. Ведь любой «продвинутый» человек с ходу назовет вам сотни наук, но только единицы из продвинутых задумывались над тем, что если количество отраслей знаний ежедневно увеличивается, то когда-то давным-давно их было гораздо меньше, а на некотором начальном этапе их и вовсе не было. А что же было?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ КЛЕТКИ И ЦЕПИ
Глобальные цели и глобальные средства — Разупорядочивание созидательной энергии — Тотальный порядок и личный интерес — Отказ от свободы — Золотые цепи — Акт творения — Рождение наук — Незнание будущего — Антропный принцип — Сверхупорядочивание — Редукционизм и витализм — Всеобщая фрактальность — Переход к сверхчеловечеству — Бунт роботов и инопланетные пришельцы — Человек как временное явление
Глобальные, но безопасные цели имеют одно общее свойство—они ведут в никуда, вот почему массовая постановка таких целей — важный элемент функционирования современных буржуазных режимов. Ошибочно считать, что пусть даже самая грамотно выставленная цель рано или поздно «автоматически сбудется», так как окажется гармонично вписанной в закон природы. Если бы арийцы так считали, мы до сих пор бы сидели в пещерах вокруг очага и ели бы слегка прожаренное мясо с кровью. Возможно, мясо принадлежало бы не животному, а кому-нибудь из соплеменников. В силу самого факта наличия энергетическо-энтропийно-информационного взаимодействия, любой план предусматривающий выделение той или иной группы по любому из позитивных критериев будет наталкиваться на противодействие, оно здесь — всего лишь защитная реакция недочеловеков. Необходимость в большом количестве безопасных и бесполезных для индивида целей, продиктована необходимостью разупорядочить созидательную энергию, направив ее на достижения в большинстве своем совершенно ненужных, а потому избыточных результатов, удовлетворяющих лишь интересы одной из избыточных групп. Есть ли свобода выбора у индивида? Есть, и еще какая! Но все варианты которые ему предлагают и из которых он выбирает — плохие. Свобода выбора без выбора.
1.
Ситуация кажется парадоксальной, ведь при такой модели управление обществом вроде бы затрудняется. То ли дело в деспотических режимах! Все что можно запретить — запрещено. Все под контролем. Народ либо построен в колонны, либо поставлен в соответствующую позу перед алтарем или бюстом вождя. Мы, само собой, не ведем речь о межвидовых деспотиях, вроде туркменской, корейской или саудовской, нет. Такие периоды бывали и в арийских системах. Мы сейчас не будем анализировать причины приводящие к подобным ситуациям, заметим лишь, что «тотальный порядок» держался недолго, что было обусловлено полной остановкой динамики общественного прогресса. Общество приходило в состояние энтропийного равновесия, оно может и не деградировало явно, но и не развивалось. Поэтому у арийцев деспотические режимы были явлением приходящим, в отличие от азиатских или негритянских государств, неизбежно к ним скатывающихся будучи брошенными «на произвол судьбы». Буржуи пошли по другому пути, ставшему сейчас вполне традиционным — управление через деньги. Так Запад защитился от Красной Революции — пролетариату дали элементарную свободу выбора в достижении базовых целей. И пролетарии, как класс (т. е. как организованная спайка людей продающих свой физический труд), были уничтожены. Пролетариат потерял общую цель, перед ним обозначились другие цели, точнее — перед каждым отдельным пролетарием своя цель. Так был опрокинут марксизм — теория свержения буржуазного строя путем концентрации пролетариата как высокоорганизованной толпы и использования его в качестве тарана разбивающего существующую систему. Теперь каждый пролетарий начал искать свой собственный интерес, а он мог далеко не всегда совпадать с интересом своего класса, что автоматически было в интересах буржуев. Внутренняя энтропия пролетариата резко возросла, поэтому никаких выходов свободной энергии «наружу», т. е. на буржуев, можно было не опасаться. Это уже был не класс, а просто множество индивидов управляемых по одним и тем же законам. Или класс со множеством аттракторов, поэтому он был слаб. И если Маркс считал «фишкой» своей концепции факт, что «пролетариату нечего терять кроме своих цепей», что в его время может и было правдой, то буржуи сейчас создали систему, когда наемные работники сами не хотят «терять цепи», ибо к цепям еще и кое-что прилагается и за это «кое-что» массы будут терпеть многое, даже сокращение длины цепи до одного звена, что будет обозначать полное ограничение их свободы, а по сути — добровольный отказ от нее. Да и сама цепь может быть не стальная, а облегченная. Дюралевая или титановая. Или композитная — металлопластиковая. А в клетках может стоять кондиционер, стиральная машинка-автомат и еще много таких прелестей, из-за которых большинство индивидов не захотят ее покидать. Вспомним, что в биологической среде реакция не противодействует воздействию, если это воздействие желательно. Гегель это предвосхитил, констатировав, что в стабильном обществе раб и рабовладелец становятся одинаково заинтересованными в обоюдном существовании. Взамен общему пролетарскому аттрактору — бессознательному желанию «всё взять и поделить», буржуи создали свой. Он — результат чисто протестантской иллюзии возможности любого индивида достичь самых высоких финансовых вершин. Этого, впрочем, было достаточно, чтобы пролетарии успокоились навсегда. Они могли устроить забастовку, но пойти на революцию было для них бессмысленным. Зачем рисковать всем, если можно без всякого риска получить хоть что-то? Марксу такое и в голову не могло прийти! Здесь причина, скорее всего, кроется в его патологической жадности, он не мог допустить, что кто-то способен поделиться. А вот Фрейд счел бы такой расклад вполне оптимальным: отказ от свободы ради удовольствий вполне соответствовал его видению человеческого поведения.[162] Буржуи пришли к нему постепенно (примерно тогда же когда принцип удовольствия «открыл» Фрейд), но сейчас стабильность «золотого миллиарда» держится именно на этих двух вещах — регулировке длины цепи и количестве приманок создаваемых для бессознательных масс; повышение стабильности как раз и идет с ростом количества приманок. Чем больше достижимых приманок, тем выше стабильность. Это и есть общество потребления. И если тоталитарный режим подразумевает ту или иную степень организации низов, пусть и на уровне многотысячных маршей накаченных атлетов с лопатами или винтовками, то либерально-демократический наоборот, поддерживает стабильность на их всеобщей разобщенности. Все индивиды должны иметь только одну цель — добыть деньги, ибо добывая деньги для себя, они одновременно добывают их для тех, кто эти деньги производит. Этот производитель и есть «глобальный контролер», куда более мощный, чем всякие тайные полиции, жандармерии, секретные службы, со всем своим техническим оснащением. Индивид, работая на себя, работает и на структуру о которой не имеет никакого представления, на структуру которая одномоментно может обвалить экономику целых стран сделав нищими миллионы вот таких типовых «сколачивателей собственного капитала». А может и не обваливать. Главное — она может управлять. Но тот, кто может управлять, тот может задавать цель. Какую? А какую хочет. Массы не должны видеть общего направления, только мелкие тактические приманки. Знаете что такое слабость личного интеллекта? Это когда интеллектуал не способен понять что его превосходят. Слабость бессознательного индивида не в том, что его «кинули», а в том, что он не понимает что его кидают. Вы купили мобильный телефон, который вам подали в рекламном ролике как образец «безупречного дизайна» и «гаранта вашего успеха во всех начинаниях»? Завтра
