сохранение, питание и размножение. Человек по природе создан, чтобы мыслить мало и действовать много; ученый, наоборот, мыслит много, а действует мало. Правильно было замечено, что в человеке имеется энергия, требующая для себя выхода, но выход, даваемый научными занятиями, не настоящий, ибо эти занятия заставляют человека сосредоточиваться и сопровождаются забвением всех животных функций.
Пока не уничтожена основа жизни, самый жестокий холод не может заморозить жидкостей животного организма и не может даже заметно уменьшить его теплоту. Это последнее утверждение ложно; сравни действие холодов в России.[432]
Без жизни нельзя ничего объяснить, а также без чувствительности и без живых и чувствительных нервов.
Без жизни нет никакого различия между живым человеком и его трупом.
Жизнь свойственна каждому органу.
По отделении от тела голова продолжает видеть, глядеть и жить.
Последовательная смерть животного.
Есть такие части, которые в соединении с телом, кажется, умирают, — по крайней мере, для всего тела в целом. В старости плоть становится мускулистой, волокно грубеет, мышца становится жилистой, сухожилие теряет как будто свою чувствительность; я говорю «как будто», потому что оно само, может быть, способно еще чувствовать, хотя животному в целом это неизвестно. Кто знает, не существует ли бесконечное множество локальных ощущений, которые возникают и угасают в данном месте? Мало-помалу сухожилие становится дряблым, ссыхается, твердеет, перестает жить, по крайней мере жизнью, общей со всей системой. Может быть, оно только изолируется, отделяется от общества, страданий и удовольствий которого оно уже не разделяет и которому оно ничего уже не дает.
Человек сначала представляет собой жидкость. Каждая часть жидкости может обладать своей чувствительностью и жизнью. Кажется, нет чувствительности и жизни, общей всей массе.
По мере того как формируется животное, определенные части твердеют, становятся непрерывными. Устанавливается некоторая общая чувствительность, по-разному распределенная между различными органами.
Одни органы сохраняют эту чувствительность дольше, другие — менее продолжительное время.
Она находится как будто в известном отношении к затвердеванию.
Чем тверже какой-нибудь, тем он менее чувствителен; чем быстрее он приближается к стадии твердости, тем быстрее теряет свою чувствительность и изолируется от всей системы.
Из всех плотных органов мозг сохраняет дольше всего свою мягкость и свою жизнь. Я говорю в общих чертах.
У человека — все виды существования: инертность, чувствительность, растительная жизнь, жизнь полипа, животная жизнь, человеческая жизнь.
В Перу существует змея, которая, будучи высушена на дыму, оживает под влиянием влажного и теплого пара.
Невозможно отравить микроскопических животных.
Существует, наверное, две или даже три совершенно различные жизни:
жизнь всего животного;
жизнь каждого из органов;
жизнь молекулы.
Животное в целом может жить, если лишить его некоторых частей.
Сердце, легкие, селезенка, кисть руки и почти все части животного могут жить некоторое время после отделения от тела.
Не прекращается только жизнь молекулы или ее чувствительность. Это одно из ее существенных свойств. Смерть здесь не властна.
Но если жизнь остается в органах, отделенных от тела, то где находится душа? Что становится с ее единством? Что становится с ее неделимостью?
Существуют даже два состояния смерти, из которых одно — состояние абсолютной смерти, а другое — состояние временной смерти.
Я мог бы привести вам пример множества охлажденных, замороженных и высушенных насекомых, у которых полностью исчезла теплота, движение и чувствительность и которых можно оживить при помощи возбуждающих средств, при помощи теплоты и влажности.
Но известны даже примеры людей, у которых прекращалось на довольно значительное время всякое движение, хотя здесь и не было абсолютной смерти. Люди не переходят от абсолютной смерти к жизни, а переходят от жизни к временной смерти, и vice versa.[433]
Бывало, рождались чудовищные эмбрионы, которые жили и выполняли все свои функции, не имея мозга или же имея окостенелый и окаменелый мозг.
Наблюдали детей, которые жили и двигались, не имея продолговатого мозга.
Существуют сотни доказательств безумия животных духов.
Мозг и мозжечок, вместе с нервами, составляющими его волокнистое продолжение, образуют одно чувствительное целое — непрерывное, энергичное и живое.
Не следует углубляться в то, как живет это целое.
Мозг, мозжечок со своими нервами, или волокнами, являются первыми зачатками животного.
Они составляют живое целое, несущее жизнь повсюду. Не следует углубляться в то, как живет это целое.
Сожмите крепко одну из этих нитей, и продолжение ее потеряет движение, но не жизнь. Оно будет продолжать существовать, но не будет повиноваться.
Перевязка для ниже расположенных частей представляет то же, что цепь для ног животного.
Дитя бежит ей навстречу с закрытыми глазами; взрослый человек стоит на месте; старик идет к ней, повернувшись спиной. Дитя не видит конца своему существованию; взрослый человек притворяется, будто он сомневается в смерти; старец с трепетом убаюкивает себя надеждой, возобновляющейся изо дня в день. Невежливо и жестоко говорить при старике о смерти. Старость почитают, но не любят. Когда старик умирает, то это кладет конец тягостным обязанностям по отношению к нему, и после его смерти скоро утешаются; хорошо еще, если тайком не радуются этому… Мне было шестьдесят лет, когда я стал говорить себе эти истины.
Медленный укол булавкой в мясо тела болезненнее, чем пистолетный выстрел в лоб.
Пуля разбивает вдребезги череп, разрывает мозговые оболочки, проходит мозговое вещество, но все это делается в мгновение ока. Молния и смерть соприкасаются между собой.
Мир — жилище сильного. Лишь в самом конце я узнаю, что я потерял или выиграл в этом огромном вертепе, где я провел шесть десятков лет с игральными костями в руке, tesseras agitans.
Falices quibus, ante annos, secura maloram Atque ignara sui, per ludum elabitur aetas.[434]
Что я наблюдаю? А еще что? Формы. Я не знаю сути вещей. Мы прогуливаемся среди теней, мы сами тени для других и для себя. Я вижу радугу среди туч; человек, который смотрит под другим углом, не видит ничего.
Живым довольно часто случается вообразить себя мертвыми, стоящими возле своих трупов и идущими за своей похоронной процессией. Это напоминает пловца, который смотрит на свою одежду, лежащую на берегу.
Люди, которых больше не боятся, что вы услышите в таком случае?
Философия, привычное и глубокое размышление, удаляющее нас от всего окружающего и превращающее нас в ничто, также есть обучение смерти.
Одно из прекраснейших изречений стоиков говорит, что страх смерти — это как бы узда, в которой держит нас сильный, ведя нас туда, куда ему угодно.[435]
Разорвите эту узду и обманите руку сильного.
Существует только одна добродетель — справедливость, одна обязанность — стать счастливым, один вывод — не преувеличивать ценности жизни и не бояться смерти.
Дидро Д. Соч. В 2 т. М., 1986. Т. 1. С. 483–489, 533
Гельвеций
О человеке[436]
Об уме
Что такое ум сам по себе? Способность подмечать сходства и различия, соответствия или несоответствия, которые имеют между собою различные предметы. Но каково творческое начало ума человека? Его физическая чувствительность, его память и в особенности его интерес к комбинированию между собою получаемых ощущений.[437] Ум в нем, следовательно, есть результат сравнения между собою ощущений, а здравый ум заключается в правильности их сравнения.
Правда, не все люди испытывают в точности одни и те же ощущения, но все ощущают предметы всегда в одних и тех же пропорциях. Следовательно, у всех одинаковые умственные способности.[438]
Действительно, каждый человек, как доказывает опыт, замечает одни и те же отношения между одними и теми же предметами; каждый из них признает истинность математических положений; кроме того, нет таких различий в оттенках их ощущений, которые изменили бы их способ видеть вещи. Возьмем наглядный пример: в тот момент, когда солнце поднимается из лона морских волн, все жители этих берегов под одновременным воздействием блеска его лучей одинаково признают его самым ярким светилом природы. Если это так, то надо признать, что все люди выносят или могут выносить одни и те же суждения об одних и тех же предметах; что они могут дойти до одних и тех же истин (примечание 2* Из этого определения ума следует, что если вся деятельность ума сводится к тому, чтобы видеть сходства и различия, соответствия и несоответствия между собою различных предметов, то, значит, люди, как мы неоднократно уже говорили, не рождаются с какими-либо особенными дарованиями.
Люди приобретают различные таланты под влиянием одной и той же причины — именно стремления к славе и вниманию, которые вызывают у них это стремление. Но внимание может обращаться одинаково на все, прилагаться безразлично к предметам поэзии, математики, физики, живописи и т. д., подобно тому как рука органиста может касаться безразлично любой из клавиш органа. Если меня спросят, почему люди редко обнаруживают дарование в различных областях, я отвечу: потому, что знание является в каждой области первым материалом ума, подобно тому как незнание, если можно так выразиться, является первым материалом глупости, и потому, что люди редко обладают знаниями в двух различных областях. Немногие люди соединяют в себе, подобно Бюффону[439] и Д’Аламберу, со знаниями Ньютона[440] и Эйлера[441] столь трудное искусство хорошо писать. Поэтому я не стану повторять, следуя старому изречению, что поэтом рождаются, а оратором становятся. Наоборот, скажу я, так как все наши идеи мы получаем через посредство чувств, то люди не рождаются, а становятся теми, кто они есть.) и, наконец, что если не все фактически обладают одинаковым умом,[442] то во всяком случае все обладают им одинаково в возможности, т. е. способностью иметь его.[443]
Я не буду больше настаивать на рассмотрении этого вопроса; ограничусь тем, что напомню по этому поводу одно замечание, уже сделанное мною в книге «Об уме», потому что оно правильно.
Если, говорю я, задать различным людям какой-нибудь простой и ясный вопрос, к истинности которого они относятся равнодушно, то все вынесут одно и то же суждение,[444] ибо все заметят одни и те же отношения между одними и теми же предметами.
Все, следовательно, рождаются со здравым умом.
Но о словах здравый ум можно сказать то же самое, что о словах просвещенная гуманность. Если из соображений просвещенной гуманности убийцу приговаривают к казни, то в эту минуту думают лишь о благе множества честных граждан. Идея справедливости и, следовательно, почти всех добродетелей включена в значение слова гуманность, взятого в широком смысле. То же самое относится к словам здравый ум. Выражение это, взятое в широком смысле, тоже заключает все различные виды ума.
Во всяком случае можно утверждать, что если в нас все сводится к ощущению и к сравниванию между собою этих ощущений, то всякий вид ума сравнивает, и сравнивает правильно.
Общий вывод из сказанного мною об одинаковых умственных способностях людей с обыкновенной, нормальной организацией таков. Если принять:
что у людей все сводится к ощущениям;
что они ощущают и приобретают идеи лишь посредством пяти чувств;
что большая или меньшая тонкость этих пяти чувств, внося изменения в оттенки их ощущений, не изменяет, однако, отношения предметов между
