«Вечное Небо требует не только молитвы, но и активности»226.
Правда, в отличие от древних греков, средневековые монголы не были материалистами. Но, как выяснится в заключение настоящего тома, наличие подобных представлений о Боге у них является далеко не случайным.
Остаётся только ответить на вопрос, сами ли древние греки «осмелились взглянуть природе в лицо» или их кто-то подтолкнул их к такой постановке вопроса. Иначе говоря, была ли совершённая ими революция во взгляде на мир стихийной или, как показывает история почти всех революций, о которых до нас дошли задокументированные свидетельства, готовилась в тиши синагог под самым бдительным оком высшего раввината или тайного мирового правительства?
По мнению автора, не может быть иной точки зрения на данный вопрос, кроме того, что научная революция Древней Греции произошла не сама по себе, а с подачи высшего раввината. Слишком серьёзные доводы говорят в пользу именно такого сценария развития событий.
Причина, разумеется, в абстрактности древнеарийской философии. И потому, как оно будет доказываться автором в заключение настоящего тома, монопольное право на владение ею возможно и без прикладных её аспектов.
Однако, именно прикладные аспекты и используются в практической деятельности по обустройству своего окружения человеком. А они во многом были утрачены высшим раввинатом после Великого Потопа.
И глобальная синагога была вынуждена стимулировать научную и деятельность, безусловно, как и в случае Древней Греции, имеющую во многом неприходящую и самостоятельную ценность, в основном, с прикладным уклоном, для того, чтобы восстановить потери ею прикладного знания. Подобный подход, кстати говоря, не такая уж и редкость, и до сих пор мировое еврейство именно так и паразитирует на науке, широко используя институт околонаучной среды227.
Разумеется, у представителей ортодоксальной науки на текущий предмет обсуждения имеется иная точка зрения. По их мнению, «в VIв. до н. э. в Милете сложилась благоприятная обстановка, позволившая человеческому разуму раскрепоститься и вступить на путь осмысления окружающего мира»228.
Произошло всё такое эпохальное событие якобы потому, что «ремёсла и торговля принесли городу процветание»229. Далее, проще некуда, поскольку «благосостояние обеспечило гражданам Милета комфорт и досуг, дало возможность совершать далёкие путешествия»230.
И, «бывая в Египте, Вавилоне и других странах древнего мира жители Милета впитывали богатство и достижения восточной мысли»231. Как следствие, «в своём материальном благополучии милетцы видели свидетельство того, что они способны многое свершить, не полагаясь на помощь богов, и постепенно наиболее смелые умы пришли к дерзкой мысли о том, что вся Вселенная в целом познаваема, доступна человеческому разуму»232.
Видите, как у сионистов всё просто! Торговля, путешествия, рост благосостояния, либеральные порядки, досуг и культурный обмен, а затем сразу же и научная деятельность.
На взгляд автора, правда, только тут имеется небольшая неувязочка. Ведь не у одних только милетцев в те времена были порядки, отличающиеся либеральностью, да и не только они одни тогда торговали, путешествовали, увеличивали рост своего благосостояния, благодаря чему у них появлялся досуг, который они пытались занять, совершая культурный обмен, и раздумывая об устройстве Вселенной.
Однако, научная работа, несмотря на проявление таких факторов во многих местах, почему-то впервые закипела именно в Милете, благодаря чему «Фалес Милетский и его ионийские коллеги далеко ушли вперёд от мышления предшествующих цивилизаций»233. По мнению автора, причины такого интеллектуального прорыва невозможно объяснить одними торговлей и ремёслами, пусть даже и очень удачными и прибыльными.
Дело в том, что почти все достижения ионийцев, а затем и всех древних греков, включая иные греческие колонии, прежде всего, в Сицилии и юге Италии, являются результатом длительной эволюции мысли. Например, древнегреческий философ Анаксимандр ещё в VI в. до н. э. считал, что и Земля должна быть круглой.
Правда, в ходе своих рассуждений он апеллировал к совершенству шара. Но, все равно, для того времени подобные взгляды были чрезвычайно передовыми.
И одним лишь высоким уровнем благосостояния такие свершения объяснить невозможно. Нужна традиция, а на её создание требуются немало веков целенаправленной работы, которых у древних греков, по мнению автора, не было.
И потому автор считает, что разумное объяснение всех таких феноменов может быть только одним. И оно заключается в том, что взрыв научной активности в Древней Греции произошёл не сам по себе, а под влиянием глобальной синагоги, которая начала отрабатывать и совершенствовать технологию своего паразитизма на науке.
Система контроля в древности. Как отмечалось выше, тайное мировое правительство предпочитает в подобных случаях действовать через своих агентов. По мнению автора, во времена античности одним из них был Сократ.
Дело в том, что он не только обладал, но и пользовался знаниями, являющимися составной частью древнеарийской философии. И при этом Сократ, конечно же, особо не афишировал источник своего научного багажа.
Причина подобной скромности заключалась в том, что, согласно установке высшего раввината, сокровенным знанием должны были обладать только те, кому была на то дана соответствующая санкция глобальной синагоги. Нарушение такого неписаного правила мировым еврейством каралось очень строго.
Правда, автору могут возразить, что Сократ жил небогато. Верно, но тут надо учитывать его психологию.
А она такова, что роскошь его интересовала намного меньше, чем ощущение своей власти над обществом. К тому же, он был эпилептиком, а подобный факт, согласно теории Г. П. Климова, является сильным доводом в пользу его принадлежности к международному еврейскому заговору.
В результате, относительная бедность Сократа не мешала ему, морально опираясь на свою связь с мировой закулисой, глумиться над всеми этическими и моральными законами Древней Греции. Да ещё так успешно, что, в конечном счёте, такое его поведение закономерно закончилось его казнью234.
Философские парадоксы. Сокрытие от подавляющего большинства древнегреческих учёных ясной формы изложения древнеарийской философии, безусловно, имело немало отрицательных сторон. Одним из следствий подобного положения дел стала генерация философских парадоксов, в своё время захлестнувшая Древнюю Греция и помешавшая полнее раскрыться потенциалу её мыслителей и инженеров.
Все такие философские парадоксы относятся к софистическому направлению в философии. Они представляют собой тупиковые ситуации, якобы встающие на путях развития.
На самом деле, они демонстрируют примеры всего того, что не может быть реализовано в действительности. Представляя собой некорректно поставленные задачи, они уводят сознание от реальных проблем и, направляя его к фантому дьявола, полностью разрушают интеллект.
Возможна и иная трактовка природы возникновения философских парадоксов. Можно сказать, что к ним приводит игнорирование некоторых, а иногда даже и всех положений древнеарийской философии, хотя подобное обстоятельство может быть и не заметно с первого раза.
Однако, в любой ситуации обращение к древнеарийской философии является единственной неподвижной точкой методики разрешения любых парадоксов. Подойдя к анализу на позиции здравого смысла, подводные камни можно не только заметить, но и обойти.
Продемонстрируем могущество древнеарийской философии на примере «сократовских» диалогов. Их ловушка, «доказывающая» якобы имевшуюся у Сократа «гениальность», заключается всего лишь в том, что Сократ, разговаривая о какой-либо теме, убирает все её структурные характеристики до тех пор, пока не получается общий разговор ни о чём.
Согласно древнеарийской философии, подобное состояние эквивалентно мигу начала космогонии, когда ещё не имеется никаких соображений о структуре выбирающей функции аксиомы выбора. Надо ли доказывать, что в такой ситуации вести разговор не только не о чем, но и вообще невозможно.
Дело в том, что полное неведение будет существовать до тех пор, пока не окажется полученным и обобщённым первый опыт. Но именно его накоплению и осмыслению, которые сопровождаются конкретизацией обсуждаемой проблемы, и препятствует в своих диалогах Сократ235.
Делает он такое, якобы пытаясь разобраться в сущности проблемы. И, благодаря такому коварному приёму, Сократу у своих неискушённых собеседников удаётся стяжать нимб своей «величественности» и «учёности».
Однако, надо сказать, что иногда «и на старуху бывает проруха», и Сократа ловят, если не на его демагогическом методе, то во всяком случае представляют его «интеллектуальные способности» в невыгодном для него свете. Например, Сократ был посрамлён в «своей учёности» в споре с Периандром.
Автор не приводит данный спор, поскольку он слишком длинен. Он скажет лишь, что столкновение интеллектов велось вокруг такого явления Мироздания, как голографические свойства отражения целого в частном и частного в целом.
Сократ, стоя на правильной позиции, которую строго научно можно аргументировать только с точки зрения древнеарийской философии, утверждает, что целое отражается в частном, и, наоборот, частное в целом. В качестве примера он привёл лучи Солнца, которые одновременно находятся над всеми и достигают каждого.
Однако, Периандр не теряется. Он спрашивает, если парусиной накрыть несколько человек, то у кого она будет находиться над головой – над каждым или надо всеми.
Правильный ответ заключается в том, что парусина будет находиться и над каждым и над всеми, но его следует, безусловно, обосновать. И здесь столь широко умничавший ранее Сократ, твёрдо не отказываясь от своего правильного ответа, никак не реагирует на призывы Периандра прояснить свою позицию.
Правда, по мнению автора, таким поведением он не признаёт своё бессилие, а имитирует его. И для подобного утверждения автора, помимо чисто внешних признаков, выражающихся в нежелания Сократа вступать в конкретное и всестороннее обсуждение рассматриваемого вопроса, имеются и другие доказательства.
Дело в том, что упоминание о неизвестном тогда подавляющей части человечества принципе голографичности Мироздания, относящегося к древнеарийской философии, однозначно выдало бы связь Сократа с мировой закулисой. А она, желая контролировать развитие Древней Греции невидимым
