воли, а иногда и к смерти этноса. И только до тех пор, пока существует надличное сознание и коллективная воля, делающие этнос или нацию единым организмом, а люди, ощущая себя частицами единой коллективной личности, считают своей обязанностью поддерживать народ, даже жертвуя собой, то народ живёт.
Он живёт, опираясь на культурную традицию, некоторые положения которой могут находить своё воплощение в законах. Являясь основой проявления индивидуальности народа, его национального характера, единого мировоззрения и духовности, культурная традиция оказывается шире законов, а законы получают смысл и адекватную интерпретацию только в рамках связанной с ними культурной традиции.
Преломляясь через культуру, национальная идея проявляется в любом собрании представителей этноса. Опираясь на создаваемое национальной идеей воображение, этнос создаёт все элементы структуры своего бытия.
И, как бы не менялись условия, вызывая вслед за ними преобразования национального характера, все такие трансформации оказываются более внешними, чем внутренними. Сама национальная душа, его внутренняя сущность, будучи самой консервативной составляющей национального самосознания, обычно остаётся неизменной.
В принципе, отражая квантовую сущность Мироздания, она может либо существовать, либо нет. Пока она есть, то народ живёт, а её исчезновение приводит к его гибели.
Этнос формируется как коллектив людей или «консорция», связанных единой целью бытия и исторической судьбой. Остро видя свою общность, совместимость между собой или комплиментарность, и собственное отличие от своего окружения и противопоставления ему, они чётко ощущают деление по принципу «мы-они» и «свои-чужие».
Иначе говоря, этнические отношения оказываются основанными не на разуме, а на эмоциях, нередко состоящих в симпатиях и антипатиях, любви и ненависти. Именно такая подоплёка и объясняется во многом нелогичные поступки в межнациональных отношениях и не только в них одних.
Роль ландшафта. Причиной разнообразие этносов нашей планеты, и, видимо, не только её, несмотря на единство нашего вида, является многообразие ландшафтов или ареалов обитания. Оно создаёт условия для проявления индивидуальности каждым народом и приводит к возникновению мозаики этносов на нашей планете.
Этносу удобно в его вмещающем ландшафте, который он выбирает по вкусу. Будучи детально отрегулированной, связь этноса с вмещающим его ландшафтом обеспечивается технологией собственного самовоспроизводства.
Разумеется, стремление индивидуальностей, по мере осознания себя таковыми, к объединению, создаёт предпосылки возникновения единой культуры. Но, как бы то ни было, такая мозаичная культура, соединяя в себя богатство красок радуги народов, не может представлять собой нечто единое для всех и универсальное на любые случаи жизни.
Если же подобная универсальная культура и возникнет, то она окажется нежизнеспособной. Правда, подобно этнической химере она может быть агрессивной, но, с глобальной точки зрения, ситуацию такой нюанс не меняет.
Находясь под воздействием окружающей среды, сам этнос, разумеется, изменяет среду своего обитания в процессе осуществляемой им жизнедеятельности. Он обычно старается, во всяком случае, на словах, совершать преобразования в лучшую сторону и для себя, и для самой среды.
В результате, связь этноса с вмещающим его ландшафтом является двусторонней. Но именно ландшафт, как изначально присутствующий фактор, и запускает процесс этногенеза.
Разнообразие ландшафтов нередко оказывается причиной разлома некогда единого этнического поля. Классическим примером здесь является противопоставление в XVII-XIX в.в. почти всем населением Южной и Центральной Америк, вне зависимости от собственного первоначального происхождения, себя населению своих метрополий – Испании и Португалии.
В конечном счёте, в первой четверти XIX в. оно выразилось в войну за освобождение Латинской Америки. Примечательно, что в те времена среди её жителей было модно выискивать или выдумывать (последнее чаще – прим. автора) свои родословные от прежнего населения территорий их проживания и игнорировать любые испанские корни.
Почти всегда процесс этногенеза начинается на территории, где соприкасаются между собой представители различных, в том числе и неродственных этносов, относительно мирно или просто мирно живущие между собой. Они могут быть полностью или частично обломками этносов, прошедших часть или всю свою активную историю.
Каждый из них несёт свои доставшиеся от предков представления о Мироздании и идущие во многом оттуда способы решения возникающих в совместной жизни задач. Подобное многообразие подходов и взаимно обогащающий друг друга обмен накопленным опытом способствует не только улучшению жизни в ускоренном режиме.
При проявлении достаточной воли к победе над обстоятельствами, оно реализует «пассионарный толчок», квантовым или скачкообразным образом меняющий обычно не у всего населения, но у достаточной его части, как представление об окружающем мире, так и отношение к нему. Как только новые веяния, в виду востребованности в обыденной жизни вытекающих из них практических следствий, отвоюют себе место под Солнцем, рождается новый этнос, пусть ещё никому и неизвестный и находящий на младенческом уровне своего развития.
Разумеется, для генерации пассионарного толчка нужны сильные свершения, большое волевое и интеллектуальное усилие, что удаётся далеко не всегда. Но, как только такое случается, формируется новый стереотип поведения, и историческая традиция получает свежие силы для своей реализации.
Преимущественное рождение нового этноса из осколков иных народов свидетельствует о том, что «чистокровных» этносов, ведущих свою родословную от одного «предка», обычно не существует. Во всяком случае, их явное меньшинство, но данное обстоятельство, конечно же, вовсе не означает, что следует приветствовать любое этническое смещение.
Дело в том, что хотя чистых этносов, можно сказать, и нет, у каждого жизнеспособного в данный момент народа существует хранящее и развивающее национальную идею «культурное ядро». Среди всего прочего, культурное ядро помогает всей нации осуществлять свою национальную идентификацию и сохранять себя как надличностную единицу.
И, пока существует такое культурное ядро, народ имеет силы к реализации возможностей своего развития. Исчезновение по самым различным причинам культурного ядра означает смерть этноса.
Разумеется, не все его представители погибнут физически. Но, потеряв собственную культурную идентичность, они неизбежно, вследствие общественной природы человека, войдут в состав других этносов и наций.
А для этноса, рассматриваемого как надличностная единица, реализация таких тенденций и обозначает смерть. Нет никаких сомнений в том, что культурное ядро нации, пока оно есть, такая мрачная перспектива не может не беспокоить.
В результате, политику структурных образований этноса, направленную на сохранение его культурного ядра, адекватно воспринимающей национальную идею и создаваемую ею культурную традицию, следует признать востребованной национальной жизнью. Идеалом такой политики, классифицируемой как «здоровый национализм», должно быть уважение иных наций, налаживающих отношения с данным этносом на базе эквивалентного обмена.
Иначе говоря, следует признать, что, пусть во многих случаях и неизбежное, смешение этносов, не говоря уже о расах, далеко не всегда является положительным моментом. Любой из таких процессов не терпит над собой насилия, вызываемого, например, его ускорением, и отсюда, кстати говоря, следует, что у каждой нации должен быть свой национальный дом, который не следует часто менять.
Участники этногенеза. Получив для себя место в общественной структуре, носители нового мировоззрения и вытекающего из него отношения к жизни своей практической деятельностью вербуют себе сторонников и усиливают пассионарное напряжение в жизни народа. Подобных проводников перемен Лев Николаевич Гумилёв рассматривает в качестве «пассионариев», а древнеарийская философия считает их «кинетическими агентами».
У пассионариев пассионарный импульс превышает инстинкт самосохранения. Как следствие, в своей практической деятельности, они повсеместно жертвуют своими интересами ради интересов общенациональных и государственных.
Однако, за своё центральное место в народной жизни, нередко организуя его тягу к сопротивлению и к единству, пассионарии зачастую платят отсутствием личной жизни или её ненормальным характером, а также нервными срывами.
Из-за своей активной и принципиальной позиции, пассионарии гибнут чаще субпассионариев и гармоничников и/или не оставляют потомства. Как следствие, несмотря на то, что в молодом этносе пассионариев может быть относительно много, далее их доля неуклонно падает.
Потребности в новых подходах, разумеется, оказываются особенно востребованными в периоды угнетения национальной жизни. И потому именно в такие времена и, прежде всего, для испытывающих трудности народов и в их жизни происходят пассионарные толчки.
Откликаясь на зов соотечественников, пассионарии возглавляют движение народа за свою лучшую долю. Они ведут его через свинцовые мерзости схватившей за горло повседневности к победам не только над окружающей действительностью, но и над самим собой, прежде всего, над неверием в свои собственные силы.
Преимущественно небольшая их численность в общей массе доказывает, что, опираясь на пассивную поддержку большинства, историю делает активное меньшинство, и что, в конечном счёте, побеждают фанатики за чистую идею. Ведь стойкость духа, душевная твёрдость, умение выбирать правильные цели и достигать их, а также выдержка и контроль над собой были, есть и остаются самыми главными компонентами любой полноценной победы или всеобъемлющего успеха.
И потому, думая о решении стоящих перед всем обществом проблем, пассионарии, в конце концов, голыми руками одерживают победы не только над природой, но и врагами, зачастую богатыми, сильными и хорошо подготовленными. Их энтузиазм и вера в победу оказываются намного сильнее самых трудных обстоятельств, и потому никто оказывается не в состоянии противостоять им.
Возглавляя движение к заоблачным высотам новой счастливой жизни, пассионарии начинают не только настойчиво осознавать, что «так дальше жить нельзя», но и предлагать действенные и эффективные, зачастую нетрадиционные меры по разрешению и нормализации ситуации. После победы предлагаемой ими концепции жизнеустройства общества, этнос начинает раскаляться внутренним жаром и его имя зажигается на туманном небосводе будущего.
Кроме пассионариев Лев Николаевич Гумилёв определяет глубинно преследующих личную выгоду и сладострастие «субпассионариев». Их отличительной чертой является то, что их совершенно не волнуют вдохновляющие пассионариев высокие цели, и их пассионарный импульс в критических ситуациях оказывается ниже инстинкта самосохранения.
Они включаются в
