В случае общества существующее в нём неравенство является внешней формой безусловного следования своему долгу каждым человеком. Внутреннее его содержание состоит в выполнении своих обязанностей по стимулированию прогресса Высшего Промысла, и здесь проявляется равенство всех людей, по крайней мере, перед Богом.
Иначе говоря, реальность социальной пирамиды, прежде всего, признаёт за всеми своими членами равное достоинство за факт добросовестного выполнения ими своего долга. Непреложное следование данному обстоятельству, собственно говоря, и делает возможным устойчивость любой социальной пирамиды.
Структуризация общества разделяет его на относительно изолированные друг на друга группы, именуемые, в зависимости от ситуации, «классами», «стратами» или «варнами», принадлежность к которым иногда определяется по факту рождения, а не по способностям людей. Внутри себя они также продолжают подвергаться делению, усложняющему социальную лестницу, являющуюся проявлением восходящей пирамиды синархии.
Получающейся таким образом социальной пирамиде противопоставлялась перевёрнутая вверх пирамида возложенных на представителей классов задач. И задачи становятся тем сложнее, а, значит, и ответственность за правильное их решение тем больше, чем выше в приведённом кастовом делении стоят решающие данные проблемы люди.
Фактически сказанное означает, что ответственность при выполнении своего долга у высших каст больше, а свободы меньше, чем у низших каст.Следствием повышения ответственности, обеспечивающим устойчивость сословной структуры, является возрастание прав представителей каст.
Классы отличаются между собой своим участием в разделении возникающего в процессе самовоспроизводства общества труда, являющегося следствием роста индивидуальности отдельных людей. Организуя в рамках обмена кругооборот продуктами труда, классы способствуют возникновению внутри общества связей и их упрочению.
Неизбежно вытекающее из такой деятельности усиление связности и приводит к отмеченному только что ограничению их чисто внешней свободы. Но, внутренняя свобода, являющаяся непременным спутником осознанного выполнения своего долга, у каждого члена общества при такой форме организации социальной жизни только возрастает.
Связанные с классами социальные структуры известны уже во всех древних обществах. Например, в индийском обществе, на вершине социальной лестницы находилось сословие «браминов» или «жрецов» выполнявшее в обществе функцию определения путей его непротиворечивого развития.
Сословие «кшатриев», называемых также «витязями» или «воинами», осуществляло защиту народа от любых внешних и внутренних угроз. В остальное время оно управляло обществом согласно наработкам, выдвинутым браминами.
Главная функция жрецов заключалась в сохранения старых знаний и генерации новых, особенно востребованных. С точки зрения практического управления общества жрецы не вмешивались в текущие вопросы его осуществления.
Они передавали знания знати в необходимом для выполнения её функций объёме. Кстати говоря, уже в самом названии «знать» содержится намёк на её доступ к знаниям.
Жрецы и воины являлись «высшими сословиями», причём сословие жрецов стояло выше сословия витязей. Кроме них имелось ещё и два низших сословия.
Сословие «купцов» или «вишья» отвечало за организацию экономической системы воспроизводства общества. Оно стояло выше сословия «шудр» или «слуг», чьи представители использовались как рабочая сила.
Впрочем, не везде и не всегда соблюдалась именно такая структура. В Древней и Средневековой Японии среди низших сословий наиболее привилегированными были крестьяне. Ниже крестьян стояли ремесленники.
Внизу общества находились купцы, а на самом его дне – ростовщики. Конечно же, всё это детали, но, с точки зрения древнеарийской философии, место ростовщиков в такой системе представляется вполне закономерным.
Кроме указанных каст, имелась ещё и каста «неприкасаемых» или «изгоев», по существу дела, выпадающая из кастового деления общества. В неё попадали представители всех прочих каст, не выполнившие своего долга.
Неприкасаемые лишались не только всех своих прочих прав и возможности возврата в какую-либо иную касту, даже низшую по отношению к той, где они ранее находились, но и вообще не считались за людей. Подобные меры, прежде всего, возврат в свою прежнюю касту, равносильный запрету на бывшую профессию, были, конечно же, голографическим проявлением закона кармы.
По мере эволюции общества, наполнение каст, их предназначение и даже взаимодействие друг с другом, как бы и кто бы такому процессу ни препятствовал, будет меняться по мере кардинального изменения условий существования народа. Но, сама социальная пирамида будет присутствовать в обществе всегда, хотя достоинство того или иного человека будут определяться не его местом в такой иерархии, а тем, как он выполняет задачи, возложенные на него логикой жизни.
Её наличие в социуме позволяет считать его «традиционным обществом». В нём человек, поднявшийся до определённого уровня, чувствует ответственность не только перед прошлым, но и перед будущим.
Иначе говоря, он отвечает за свои поступки перед всем народом, а не только отметившейся в истории его частью или даже того меньше. Ставя превыше всего выполнение долга, он не тяготеет к какой-либо группировке, и потому в настоящем традиционном обществе ни у кого нет полностью привилегированного положения.
Разумеется, от подобных основанных на условиях эквивалентного обмена положений нередко наблюдались отклонения. Как следствие, у кое-каких классов появлялись привилегии и создавались предпосылки их паразитизма.
Однако, такие начинания всегда заканчиваются печально, примером чему может служить судьба дворянства Российской империи, которое со времени Петра III взяло курс на создание условий неэквивалентного обмена в обществе. Со временем, как и полагается, оно превратилось в подавляющей своей массе в паразитический класс.
Правда, так было далеко не всегда и долгое время «положение служивых (дворянства – прим. автора)было чрезвычайно тяжело»92. Конечно же, «вследствие этого многие из них «воровали», «оставались в нетях», то есть, не являлись по призыву на службу, и это сходило с рук по слабости надзора»93.
Впрочем, «другие же добросовестно служили, а служить им между тем, как тогда говорили, было «не с чего»»94. Как следствие, служивый класс пытался привлечь к своему бедственному положению внимание царя, «и вот в 1633 г. московские дворян, то есть, высший разряд дворянства, назначенные в поход против поляков с князьями Черкасским и Пожарским, били челом, что на войну идти не могут»95.
В качестве аргументов неподчинения они приводили доводы, что «у одних земель нет, а у других они есть, да пусты»96. Да и «крестьян нет, а если и есть, то 3, 4, 5 или 6 душ всего, а это для службы слишком мало»97.
Понимания, что претензии взяты отнюдь не с потолка, «правительство велело разобрать их челобитья, причём признало, что служить помещик может только с 15-ти крестьянами»98. Оно выбрало «золотую середину» интересов, ибо «на соборе 1642 г. это число самими дворянами определяется не 15-ю, а 50-ю»99.
Разумеется, «если положение лучшего дворянства было таково, то ещё хуже было положение низших его слоёв»100. И, «это мы видим из многих документов того времени и, между прочим, из челобитья, которое в 1641 г. дворяне разных городов, бывшие в Москве, подали об улучшении их быта»101.
В нём «они, описывая своё печальное положение, между прочим, указывали на то, что много дворян «не хотят с ними в государевы службы служити и бедности терпети и – идут в холопство»102, иначе говоря, в крепостное крестьянство. Подобное, кстати говоря, не было редкостью, и «уже судебник 1550 г. запрещает находящимся на службе, «вёрстанным» дворянам идти в холопы»103.
Однако, «теперь, в 1642 г., в ответ на челобитье московское правительство запретило это всем дворянам вообще»104. Из сказанного вытекает, что в те времена наибольшая тяжесть государственных обязанностей лежала вовсе не на податных сословиях купцов и крестьян.
Она распределялась достаточно равномерно среди вообще небогатого населения Московского государства. И, вполне возможно, что высшие классы тогдашнего московского общества, особенно учитывая их небольшой удельный вес в общей массе нации, несли большую часть тяжести.
Однако, они выполняли свой долг, и большинство не видело в этом ничего особенного и героического. И выполняли зачастую в невероятно тяжёлых условиях, ибо «переход дворян в холопы, предпочтение зависимого холопского состояния свободному состоянию землевладельца, конечно, резкий признак тяжёлого экономического положения»105.
В результате, на заре становления современного русского общества, у каждого его члена были, прежде всего, обязанности по отношению к другим и к государству. А из имевшихся у них обязанностей и вытекали присущие им права.
Разумеется, проявляя инертность окружающего мира, кое-кто хотел обязанностей поменьше, а прав побольше. И, как только такое умонастроение стало господствующей тенденцией, всё и рухнуло.
Структура власти. Лежащая, с точки зрения древнеарийской философии, в основе любого действия мысль при рассмотрении проблем развития общества, приводит к понятию создаваемой для их решения «власти». Принцип трёх столбов обосновывает её структуру и разделения отдельных властных компонентов или «ветвей власти».
Данными элементами власти являются создающая правила игры «законодательная власть», претворяющая их в жизнь «исполнительная власть» и следящая за правильностью реализации законов на практике «судебная власть», подразделяющаяся на прокуратуру и судебную власть. Описанное деление единой власти на её составляющие элементы, конечно же, является самым грубым, и, в зависимости от потребностей, может быть продолжено на любую глубину.
Одной из главных задач государства обязано быть соблюдение действующего законодательства и предотвращение его нарушений. Проявляя закон кармы, государство обязано преследовать за любое нарушение закона, организовывать реализацию адекватного наказания за такие деяния и ликвидировать их последствия, впрочем, воплощая на практике принцип минимума Гамильтона, без веских причин не вмешиваясь во внутренние дела членов общества.
Разумеется, в случае вынесения несправедливых судебных решений, как только такое станет понятным, они обязаны ликвидироваться во всех имеющих отношение к делу нюансах, вплоть до выплат адекватных компенсаций, если они окажутся востребованы. Нет никаких сомнений в том, что виновные в таких нарушениях закона обязаны преследоваться уже именно как государственные преступники со всеми вытекающими отсюда последствиями.
