ибо движение от другого есть насильственное движение, чуждое природе, пребывающей в самодвижении. Во Вселенной все подвержено развитию, изменению и гибели. Миры рождаются и умирают.

Поскольку движение как самодвижение тождественно жизни, то Бруно высказывает мысль о существовании жизни на других планетах. Другое дело, что в каждом случае формы жизни могут иметь существенные различия, отличные от тех, которые имеют место на Земле.

Важным выводом космологии Дж. Бруно было учение о бесконечном пространстве, наполненном конечными мирами. Там нет перводвигателя, нет и деления на мир «тленный» и мир небесный, там нет и бестелесного света, ибо нет формы без материи, нет и пространства без тела. Движущаяся вокруг своей оси и вокруг Солнца Земля — лишь ничтожная «пылинка». Ни Земля, ни другие планеты не являются центром космоса. Во Вселенной вообще нет ни центра, ни границ. Понятия «центр», «верх», «низ» применимы лишь к отдельным ограниченным системам, но не к космосу, вечному и бесконечному. Во Вселенной возникают, развиваются, уничтожаются и рождаются бесчисленные миры. Наша солнечная система — одна лишь из бесчисленного множества других систем.

Гилозоизм Дж. Бруно накладывает свою печать и на учение о познании мира. Человеческий разум не противостоит природе, а выводится из нее. Задача разума заключается в том, чтобы логически отразить физическое, уяснив, что физическое есть образ метафизического мира Вселенной.

113

Предпосылкой познания является сомнение. Нельзя доверяться ни мнению большинства, ни традиционной мудрости, ни авторитетам, ни догмам веры. Единственным авторитетом должен быть разум и свободное исследование, где чувственный опыт проходит рациональную обработку. К чувственному восприятию мира Дж. Бруно также относится с предубеждением. Он полагает, что чувства могут только «возбуждать разум», обозначая дорогу к истине, но не демонстрируя саму истину. Недостаток чувственного ощущения в том, что оно не позволяет видеть «бесконечность… ибо бесконечное не может быть объектом чувств» (Бруно Д. Соч. М., 1949).

Поэтому в процессе познания на помощь чувствам приходит рассудок. Он осмысливает то, что воспринято чувствами, удержано памятью и воображением. Рассудок, опираясь на логику, выводит всеобщее из частного. Выше рассудка стоит интеллект. Он осмысливает результат логического рассуждения, рассматривает его внутренним зрением. Через систему умозаключений интеллект дает освещенную картину мира. Высшей способностью человеческого разума является ум (дух, интуиция). Проявлением этой высшей ступени познания является непосредственное созерцание Бога как Природы и Природы как Материи во всеобщем содержании.

Достоинство гносеологии Дж. Бруно заключается в том, что он не отрывает интуицию от других этапов познания, рассматривая познание как единый процесс, где ощущение становится воображением, воображение — рассудком, а рассудок — интеллектом. Познание есть непрерывный процесс восхождения к высшему созерцанию на уровне интеллектуальной интуиции.

В решении проблемы постижения истины Бруно отвергает как притязание теологии, так и компромиссное учение о «двоякой» истине. Истина едина и постигаема только философией. Все остальные притязания есть проявление невежества. В то же время Дж. Бруно отдает себе отчет, что подлинное познание бесконечно, ибо бесконечен объект познания — природа.

114

Догматической религиозности Дж. Бруно противопоставил философскую религиозность. Философская религиозность не получила признания со стороны католической церкви. 17 февраля 1600 г. Джордано Бруно был сожжен на костре на Поле Цветов в Риме.

Но его идеи получили дальнейшее развитие в философии Нового времени. Это понимание материи как объективной и активной сущности, независимой от Перводвигателя; это положение о бесконечности Природы, бесчисленности миров и о жизни на них; это элементы диалектики в таких вопросах, как учение о противоположностях, соотношение части и целого, понимание мира как единой целостности; это положение о движении как самодвижении материи в пространстве и времени и т. д.

4. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ГУМАНИЗМА

Гуманистическая мысль эпохи Возрождения многогранна. Ее занимают не только онтологические и гносеологические проблемы. Она рассматривает и вопросы космологии, и проблемы человеческого бытия. Эразм Роттердамский (1469–1536) полагает, что теологию должна сменить этика, а философия обязана спуститься с неба на землю. Вопросам нравственности и политики посвящены его сочинения «Наставление христианского воина», «Воспоминания христианского государя». А «Похвальное слово Глупости» стало книгой века.

Восхваляя себя, Глупость разоблачает бессмысленность общественных установлений, пороки духовенства, нелепость притязаний на мудрость в условиях игнорирования законов подлинной любви, милосердия и всеобщего согласия.

Человеческая жизнь есть не что иное, как непрерывная борьба с пороком. Оружием против пороков является молитва и знание. Молитва укрепляет дух, а знание — ум. Постигать Священное писание, не имея знаний и соответствующей подготовки ума, это все

115

равно что ложиться в постель с немытыми руками и ногами. И не надо бояться языческой литературы. Для чистых все чистое. Следует искать пищу духовную, а не щекотку для ума, внимать смыслу и не замыкаться на букве, приложить умение в познание самого себя. (См.: Эразм Роттердамский. Философские произв. М., 1987. С. 100–110).

В философии Эразма нет места аскетическому отрицанию и осуждению мира, природы и человека. Мир прекрасен. Что касается подвига Христа, то его суть в возрождении благости и красоты природы и человека.

Этика обретает онтологические обоснования. Аскетически мрачному миру средневековья Эразм противопоставляет позицию человека, который «с душевным удовольствием, взором благоговейным и простосердечным глядит на дела Господа и Отца своего; всему он дивится, ничто не порицает и за все благодарит, размышляя о том, что всякая вещь создана ради человека; и, созерцая отдельные вещи, он поклоняется мудрости и благости создателя».

Эразм видит в христианстве прежде всего человеческие ценности, требования человеческой нравственности, определяемые не догмами церкви, а заповедями Христа. Человек должен проникнуться любовью к Богу и людям и выполнить по отношению к ним свой долг любви и милосердия. Быть философом и христианином, исповедовать христианство и проповедовать философию Христа это значит строго следовать естественным правилам нравственности.

«Христианский гуманизм» Эразма вошел в противоречие не только со средневековым взглядом на ничтожество человеческой природы, но и с реформаторскими представлениями о греховности человека, обреченности его на погибель. Оптимизм и гражданский пафос Эразма получили свое дальнейшее развитие только во взглядах автора знаменитой «Утопии» Томаса Мора (1478–1535).

116

Т. Мор противопоставляет этический идеал всеобщности эгоистическому себялюбию, связанному с существованием частной собственности и господством частного интереса. Этический идеал всеобщности Т. Мор обосновывал ссылками на Священное писание: «Господь провидел многое, когда постановил, чтобы все было общим, и многое провидел Христос, когда снова пытался отвратить смертных от частного интереса к общему» (Утопический роман XVI–XVII вв. М., 1971. С. 195). В своей «Утопии» Т. Мор выводит не только социально-политический, но и нравственный идеал. Люди живут для счастья. А «счастье — в получении удовольствий, честных и благородных, в сохранении хорошего здоровья, в отсутствии страха» (там же).

Мечта гуманистов о радикальной реформе церкви, о всеобщем единстве народов в очищенном от злоупотреблений христианстве, о наступлении «золотого века» не состоялась. Она рухнула с наступлением эпохи социальных конфликтов, сгорела в противостоянии реформационного движения и контрреформационного католичества.

В недрах феодального общества рождались буржуазные общественные отношения. Они требовали создания сильной централизованной государственной власти, свободной от церкви.

Одним из идеологов зарождающейся буржуазии был Никколо Макиавелли (1469–1527). 14 лет политической деятельности во Флоренции развеяли в нем все иллюзии о божественном происхождении власти, а также выявили несостоятельность концепции «народного суверенитета». Идеалом Макиавелли является монархия в форме пожизненной, единоличной и неограниченной диктатуры.

Обоснованию власти единоличной диктатуры посвящается его работа «Государь», где он прописывает портрет «идеального властелина». Основу государства Макиавелли видит только в силе, не связанной ни традициями, ни моральными нормами. Эффективность власти обеспечивается хорошими законами и хорошим войском. Как это ни кажется парадоксальным, но чрезмерная щедрость государя пагубна. Она порождает у подданных презрение к своему правителю.

117

Нельзя злоупотреблять и милосердием. Государь должен быть в меру жестоким. Это не располагает к особой любви, но и предотвращает самоуправство подданных.

Верность, прямодушие и честность — это, скорее, недостатки, чем достоинства. Преуспевают, как правило, не те, кто ставит на честность. Люди неблагодарны и непостоянны. Они склонны к лицемерию и обману, их отпугивает опасность и влечет нажива.

Но ни в коем случае государь не должен посягать на чужое имущество, ибо люди скорее простят смерть родителей, чем потерю собственности. (См.: Макиавелли Н. Государь. М., 1990. С. 40–77).

Красной нитью через его трактат проходит идея того, что неискоренимый эгоизм человеческой природы с необходимостью требует того общественного института, который способен поставить человека в более или менее жесткие пределы, блокируя его эгоизм и регламентируя его поведение.

Для Макиавелли политика — это творимая история, «судьба» и «необходимость» которой означают ту объективную среду, ту совокупность условий, в которых вынужден действовать государь.

И успех его деяний зависит не только от судьбы — необходимости, но и от того, сумеет ли политик понять ее, приспособиться к ней, а может быть, и противостоять ей. Владычество судьбы возможно и необходимо, если сочетать ее с доблестью.

Доблесть — это свободная от моральных и религиозных оценок сила и способность к действию; сочетание воли, энергии; стремление к успеху, к достижению поставленной цели. Причем целью является не личный интерес правителя, а «общее благо» государства.

Макиавелли сделал попытку посмотреть на государство человеческими глазами и вывести его законы из разума и человеческого опыта, а не из теологии. Не случайно его трактат попал в «Индекс запрещенных книг», а церковь создала миф о том, что макиавеллизм тождествен аморализму. Автор «Государя» действительно освобождал политику от морали, но ведь по тем временам мораль была религиозной.

118

Освобождая политику от религиозной морали, Н. Макиавелли освобождал политику от религии. Этические начала христианства, «христианский гуманизм» неосуществимы в политике. Люди отошли от заповедей Христа, потеряли религию и развратились. Христианский гуманизм выродился в утопию. Предпочитая смиренных, а не деятельных людей, христианство развязывает руки мерзавцам. И в этом смысле оно не работает на укрепление государства. Макиавелли ориентируется на государя — реформатора, законодателя, выразителя общенациональных интересов, а не на государя — тирана, узурпатора.

Социально-политическая мысль эпохи Возрождения нашла свое развитие и в творчестве Жана Бодена (1530–1596). В работе «О государстве» он отстаивает идеал абсолютной монархии. Не народ, а монарх является «источником права и закона». Но сам правитель должен следовать естественным и божественным законам, должен уважать свободу и собственность граждан; должен обеспечивать порядок в стране и гарантировать безопасность граждан.

Появляются сочинения, уточняющие модель абсолютизма. В них отмечается, что власть монарху дает народ. Стало быть, народ может и должен сопротивляться монарху, если он злоупотребляет властью. Так, Иоганн Альтузий (1557–1688) в своем произведении «Политика» определяет государство как «общенародный союз». Правитель избирается народом. Отношения правителя и народа оговариваются договором. Нарушение договора наказуемо. Правитель может быть не только изгнан, но и казнен. Эти элементы концепции «естественного права» получат свое развитие в XVII–XVIII вв.

Социально-политическая мысль тесно связана с пониманием человека, его отношения к миру. Но онтологические аспекты проблемы человека явно