особенно выделяет вопросы онтологического характера, т. е. вопросы о родах сущего (существующего), предполагаемых в языковых каркасах. Эти вопросы — важный случай внутренних вопросов существования, и ответы на них можно получить путем выяснения внутренних концептуальных ресурсов того или иного языкового каркаса. Что значит принять новый языковой каркас? Это значит принять новый способ выражения, что, в свою очередь, допускает некую новую предметную область, составляющую содержание этого нового способа выражения.
В трактовке Куайна карнаповский принцип существования выглядит так: «Существовать — значит быть значением квантифицированной переменной». И с таким определением существования он согласен. Но Куайн категорически не согласен с иерархическим принципом языковых каркасов. Напротив, он акцентирует внимание на равноправии альтернативных теоретических конструкций, каждая из которых запрещает то, что разрешено в другой (в качестве примера можно привести корпускулярно-волновые представления в современной физике). Разные теоретические конструкции и языки формируют разные онтологии.
Отметим среди мыслей Куайна также следующие: 1) он не принимал карнаповского разграничения вопросов существования на внутренние и внешние; 2) существенно ослабил критику метафизики; 3) выступал против подразделения предложений на аналитические и синтетические.
Ограничительный тезис Дюгейма — Куайна связан с критикой процедуры верификации и выражает холистскую позицию. (Холизм здесь проявляется в том, что наши суждения о внешнем мире подлежат суду чувственного опыта не по отдельности, а все вместе.) В то же время теория для Куайна лишь частично затронута опытом и в большей мере является продуктом свободного творчества. Ученый может жертвовать целыми теориями или их фрагментами для укрепления других, т. е. теории принципиально и радикально взаимозаменяемы.
В основе концептуальной схемы Куайна лежит принцип онтологической относительности. В статье «Онтологическая относительность» Куайн снова обращается к критике Карнапа через образ «мифа о музее». Принять карнаповские языковые каркасы значит принять такой музей, в котором экспонаты — значения слов, а вывески — сами слова.
Тезис онтологической относительности направлен против некритического принятия онтологии теории в качестве чего-то, существующего абсолютно независимо от языка теории. Согласно Куйану, онтология дважды относительна. Во-первых, она относительна той теории, интерпретацией которой она является (интерпретировать теорию — значит приписать значения ее связанным переменным). Во-вторых, она относительна некоторой предпосылочной теории, в роли которой выступает обычно некоторая исходная система представлений. Тогда онтологические утверждения некоторой новой теории делаются с помощью предпосылочной теории. Первая теория интерпретируется второй, т. е. термины второй теории используются в качестве значений связанных переменных первой. С такой точки зрения, согласно Куайну, физические объекты и гомеровские боги не имеют родовых отличий и различаются только в степени интерпретированности.
Наконец, скажем о куайновском тезисе о неопределенности радикального перевода: при всякой попытке перевести какое-либо слово с одного языка на другой возникает неопределенность, связанная с невозможностью познания референций (денотатов, обозначаемых предметов) этих слов. Эту проблему Куайн иллюстрирует выражением «гавагаи» в устах туземца с характерным жестом в направлении кролика.
Завершает первый модуль работа американского философа-аналитика Д. Дэвидсона. Дэвидсон унаследовал от Куайна холистическую концепцию лингвистического понимания и сосредоточил свое внимание на развитии такого подхода к теории значения, который был бы адекватен естественному языку. Он, как и большинство философов аналитического толка, считает, что значения конвенциональны. Теория значения Дэвидсона объясняет значения выражений холистически через взаимосвязь в пределах структуры языка в целом.
В рамках постпозитивистской философии науки выделяются две программы, представленные ключевыми фигурами:
критический рационализм (К. Поппер, И. Лакатос);
прагматизация и социализация науки (Т. Кун, М. Полани, П. Фейерабенд).
В хрестоматии представлена ранняя работа британского философа, логика и социолога Карла Раймунда Поппера (1902;1994) «Логика научного исследования» (1935). Первоначально областью интересов Поппера были физика и математика, позднее ; философия. С 1946 г. До середины 70-х гг. он был профессором Лондонской школы экономики и политической науки. Поппер разработал собственную методологию, которую он назвал критическим рационализмом.
В работе «Логика научного исследования» Поппер дал критическую оценку методологии логического позитивизма и выдвинул собственные принципы относительно логики и методологии научного исследования, в частности сформулировал известный принцип фальсифицируемости.
По мнению Поппера, общепринято, что для опытных, эмпирических наук целесообразно применение индуктивных методов. Это объясняется тем, что логика научного исследования со времен Дж. С. Милля отождествляется только с индуктивной логикой. С точки зрения сторонников индукции, истинные высказывания выводятся из опыта и по причине повторяемости опыта могут быть универсальными. Поппер же считал, что опытное знание может быть представлено только частными высказываниями, которые утверждают что-то только об единичных опытах. По своей сути все универсальные высказывания, полученные с помощью индукции, являются не аналитическими, а синтетическими; их истинность не выводится с логической необходимостью, и их опровержение возможно в случае обнаружения опровергающего их факта, а потому вероятностный характер всех подобных высказываний Поппер определял как проблему индукции.
К. Поппер высказал также сомнения в положении неопозитивистов, что все научные высказывания или понятия должны выводиться из опыта или сводиться к чувственным данным, ощущениям, восприятиям и т. п. Поппер считал, что высказывания не могут быть логически выведены непосредственно из восприятия. К примеру, эмпирическое высказывание «Здесь сейчас красное» выражено на языке пространства и времени, с помощью этих категорий строится высказывание, и они логически предваряют восприятие, но не выводятся из него. Вследствие этого базисные высказывания позитивистов, такие как «атомарные высказывания» Б. Рассела, «суждения восприятия», «протокольные предложения» К. Нейрата, Р. Карнапа, выводимые непосредственно из чувственных данных, невозможны по определению. Вера логических позитивистов в индуктивную логику, по Попперу, возникла в результате смешения психологической и эпистемологической проблемы. Объективность знания не следует из того, что чувственные данные опыта непосредственно связывают нас с действительностью. Логическая сторона этой проблемы затрагивает вопрос об обоснованности знания, а не о том, откуда пришло наше знание.
К. Поппер, стремясь устранить психологизм, разделял в деятельности ученого момент выдвижения гипотезы и процедуру ее проверки. Замысел в создании гипотезы неподвластен логической процедуре, он исключал его из своего анализа, относил его к психологии познания. Другое дело вопрос об обосновании гипотезы, здесь возможна рациональная реконструкция и проверка.
Как уже было сказано выше, Поппер не видел возможности индуктивного способа построения знания. Процедура проверки гипотезы, с его точки зрения, должна быть дедуктивной. Из сформулированной, но непроверенной гипотезы (под гипотезой понимается высказывание, истинность которого только предполагается) или теории выводятся следствия. При этом исследуется внутренняя непротиворечивость теории путем логического сравнения полученных следствий, исследуется логическая форма теории, т. е. имеет ли она характер эмпирической теории или является тавтологичной (теория, которая не несет никакого знания о мире). Далее теория проверяется при помощи опыта. Если следствие, выводимое из гипотезы или теории, верифицировано, т. е. прошло опытную проверку, то теория в настоящее время выдержала проверку, и нет необходимости от нее отказываться. Одновременно не допускается, что на основании проверенных следствий может быть установлена истинность, неопровержимость теории или хотя бы ее вероятность. Положительное решение, согласно Попперу, временное, так как теория впоследствии может быть опровергнута.
Исходя из собственной методологии, Поппер считал, что наука связана только с областью рационального, а рациональность соответствует критичности. Он признает теорию научной, если имеется возможность ее опытной проверки, но не верифицируемость, а фальсифицируемость теории следует рассматривать в качестве критерия ее проверки на достоверность. В связи с этим научные теории должны проверяться методом, названным им фальсификацией. Принцип фальсификации заключается в том, что научную теорию надо не подтверждать, а опровергать. Когда речь идет о научной теории, то подразумеваются не только опытные данные, подтверждающие ее, но, прежде всего, и совокупность фальсификаторов (опытных данных, противоречащих этой научной теории). Теория должна не выводиться, а испытываться, фальсифицироваться опытом, в процессе дедуктивной процедуры проверки теории.
Главная мысль К. Поппера заключается в том, что ни одну теорию нельзя назвать научной, если она в принципе не может быть опровергнута (фальсифицирована). Отсюда понятно, что Поппер был противником вспомогательных допущений, которые вносятся в существующие теории и избавляют их от опровержения.
В дальнейшем принцип фальсифицируемости был уточнен Имре Лакатосом. Имре Лакатос (1922;1974) ; британский философ и историк науки, диссертацию по философским вопросам математики готовил в Московском университете. После событий в Венгрии в 1956 году эмигрировал. С 1960 г. являлся преподавателем Лондонской школы экономики и политических наук, ученик К. Поппера.
Основным понятием в философии И. Лакатоса является научно-исследовательская программа, с помощью которой он обосновывает непрерывность, преемственность в смене последовательных теорий. По мнению Лакатоса, рост знания происходит в процессе конкуренции различных научно-исследовательских программ, которые представляют собой совокупность теорий, связанных между собой совокупностью общих принципов исследования. Новые теории в рамках научно-исследовательской программы появляются в качестве вспомогательной гипотезы, добавленной к предыдущей теории и не меняющей основы научно-исследовательской программы.
Важным структурным компонентом научно-исследовательской программы является «жесткое ядро», которое включает в себя не подвергаемые сомнению специфические для данной программы научные и метафизические допущения, сохраняющиеся без изменения во всех теориях научно-исследовательской программы. Вопрос об истинности или ложности этих допущений не ставится в рамках научно-исследовательской программы, так как они выполняют методологическую функцию, направляя исследовательскую деятельность ученого. Помимо этого, Лакатос выделял в научно-исследовательской программе также «отрицательную эвристику», которая не допускает фальсификации «жесткого ядра» при столкновении с контрпримерами и аномалиями, путем выдвижения вспомогательных гипотез, создающих «защитный пояс» вокруг «жесткого ядра». «Защитный пояс» состоит из «отрицательной эвристики» и «положительной эвристики», при этом под эвристикой понимается поиск новых решений проблемы в условиях нестандартных проблемных ситуаций. «Отрицательная эвристика» запрещает в процессе проверки отвергать программу при столкновении с альтернативной, конкурирующей программой, усиливает доверие к ней научного сообщества. «Положительная эвристика», по Лакатосу, включает предположения, допускающие ограниченные варианты изменения вспомогательных гипотез с целью расширения области применения научно-исследовательских программ и корректировки «защитного пояса».
Как и Поппер, Лакатос придерживался рациональных требований к методологии научного познания, к изучению и реконструкции истории науки. В то же время, определяя попперовский фальсификационизм как догматический, Лакатос строил другую методологию фальсификационизма ; утонченный фальсификационизм. Согласно И. Лакатосу, новая теория приемлема, если она фальсифицируется, но при этом имеет дополнительное подкрепленное эмпирическое содержание по сравнению со своей предшественницей, т. е. если она ведет к открытию новых фактов, невероятных с точки зрения предыдущей фальсифицированной теории или даже запрещаемых ею. Вместе с тем, все неопровергнутое эмпирическое содержание предыдущей теории должно присутствовать в новой теории.
По Лакатосу, рост знания заключается в том, что новая теория предсказывает факты, которые не были предсказаны предшествующей теорией. Он определял данное явление в науке как прогрессивный сдвиг проблемы. Таким образом, научно-исследовательская программа прогрессирует, когда ее теоретический рост предвосхищает ее эмпирический рост, и регрессирует, когда она дает запоздалые объяснения случайных открытий или фактов, открытых конкурирующей научно-исследовательской программой. При регрессивном сдвиге проблемы эмпирический рост опережает теоретический, что проявляется в росте гипотез ad hoc. По Лакатосу, гипотеза определяется как гипотеза ad hoc, если во-первых, она не имеет никаких новых следствий по сравнению со
