мореплавателя.

В это время — время своей третьей экспедиции — Х.Колумб обследовал острова, лежащие к югу от Гаити, и подошел к берегу южноамериканского материка в том месте, где впадает в океан западный рукав Ориноко — «огромнейшая река», по выражению Х.Колумба. Как же он понял, какие земли и что за река простирались перед ним? Он думал, что находится… у входа в рай. Подобно многим современникам, Х.Колумб думал, что за океаном лежит вход в рай, — на этом была построена «Божественная комедия» Данте, которую в XV веке воспринимали отнюдь не как смелый полет художественного воображения.

Человек, который, как нам теперь кажется, сыграл столь большую роль в окончательном утверждении представлений о шарообразности Земли, сам отнюдь не был уверен, что Земля — шар.

Можно теперь только удивляться, каким образом Х.Колумб решился на путешествие в Западную Индию, если в основании предполагаемого им маршрута не лежала уверенность в шарообразности Земли. Но это не более, чем наше удивление. Колумб же принадлежал иной эпохе, иной ментальности.

«Его идеи о форме Земли, — писал академик В.И.Вернадский, были очень странными. Не отличаясь, подобно другим великим мореплавателям того времени, достаточным астрономическим и математическим образованием и не будучи в состоянии ориентироваться в громоздком и неудобном аппарате того времени Колумб думал сделать из своих наблюдений вывод о том, что Земля не имеет форму шара, а форму груши, и на узком ее конце находится возвышение, которое Колумб считал местом входа в рай. Он развивал, следовательно, теорию, которую проповедовали многие церковные писатели того времени… — о литосфере, плавающей в гидросфере, с несовпадающими центрами, т.е. придерживался того воззрения, которое всецело разрушалось его великим открытием».

В официальном письме-отчете, адресованном «католическим королям, Х.Колумб заявляет, что земное полушарие, куда он проник, «представляет собой [как бы] половинку круглой груши,

(345)

у черенка которой имеется возвышение, подобное соску женской груди, наложенному на поверхность мяча», что «места эти наиболее высокие в мире и наиболее близкие к небу» и что здесь лежит земной рай: «оттуда, вероятно, исходят воды, которые текут… в места, где я нахожусь».

Как же нам теперь оценивать и понимать его рассуждения?

Как бред больного (известно, что Х.Колумб был в то время тяжело болен и даже полуослеп)? Как обман, необходимый для оправдания перед королями? Как религиозную мистику, столь свойственную его эпохе?

И среди всех этих фантастических и болезненных рассуждений мелькает совершенно трезвая фраза: «И если река эта не вытекает из земного рая, то я утверждаю, что она исходит из обширной земли, расположенной на юге и оставшейся до сих пор никому не известной…»

Нелегко, почти невозможно определенно ответить на этот вопрос. Во всяком случае карта, составленная Варфоломеем Колумбом, братом капитана и участником четвертого похода, названа картой «Западной Индии» и вновь открытые континентальные берега Центральной и Южной Америки рассматриваются как часть Азии.

Надо еще добавить, что впервые название «Америка» появилось в 1507 г. в книге француза Мартина Вальдземюллера. К изданию были приложены два письма Америго Веспуччи в латинском переводе. По мнению автора, открытие нового материка — помимо известных уже Европы, Азии и Африки — принадлежало Веспуччи, который впервые этот материк подробно описал.

И. П. Магидович поясняет: «Нельзя предполагать, что Вальдземюллер хотел этим заявлением сколько-нибудь умалить славу Колумба. Для него, как и для других географов начала XVI в., Колумб и Веспуччи открывали новые земли в различных частях света. Колумб только шире исследовал Азию: открытые им земли казались его современникам окраинными островами и полуостровами Старого Света — частью тропической Восточной Азии…»

К 20-м годам XVI в. у всех карт «Америк» имелась общая черта: «Америкой» называется только южный материк, т.е. Новый Свет Веспуччи. Первым, кто распространил это название и

(346)

на северные земли, был знаменитый фламандский картограф Гергард Меркатор.

На своей карте 1538 г. он пишет на изображении южного материка: «южная часть Америки», а на северной — «северная часть Америки».

Со второй половины XVI в. название «Америка» окончательно утвердилось за обоими западными материками.

И вот — какая горькая судьба!

Слава Америго Веспуччи распространяется все шире, в то время как о Х.Колумбе начинают забывать…

Задумаемся теперь о том, вправе ли историк науки настаивать на том, что именно Х.Колумб открыл Америку, преодолевая тем самым «историческую несправедливость» человечества?

Суждение «Х.Колумб открыл Америку» — откровенно и предельно презентистское: оно верно относительно наших современных представлений о карте Земли.

Но антикварист должен настаивать на том, что Х.Колумб открыл «Западную Индию», хотя это суждение просто невозможно относительно современного уровня знаний. Однако оно совершенно адекватно описывает реальность исторического прошлого, что, собственно, и является конечной целью реконструкции.

Поэтому историк науки выражается с некоторой мудрой осторожностью: Х.Колумб побывал там-то и там-то…, называя открытые им земли так-то и так-то.

Но как же так: неужели мы не в состоянии точно сформулировать то, что сделал Х.Колумб?!

Ответ, вероятно, может быть только двусмысленным:

— если мы полагаем «Колумбом» некую перемещающуюся в географическом пространстве материальную точку, то мы вправе нанести на современную карту его маршрут и точно узнать, где он побывал.

— Но если нас интересует Колумб — его «деяние» как исторического реального лица, ставящего и формулирующего определенные цели, совершающего определенные

(347)

поступки, осмысливающего полученные результаты, то мы будем склоняться к антикваристской реконструкции и тогда — в пределе — должны полностью отказаться от изображения маршрута XV века на современной карте.

Такова подлинная дилемма историко-научного познания: презентистского и антикваристского подходов. Проиллюстрируем ее и на других примерах.

6. «КИММЕРИЙСКИЕ ТЕНИ» В ИСТОРИИ ПОЗНАНИЯ

Историк науки, занимаясь изучением прошлого, готовится к встрече с иной культурой, иными образцами мысли и знания, которые уже не воспроизводятся современностью, однако он бывает поражен теми трудностями, которые возникают при реализации этого желания. Сколь часто он видит в прошлом лишь отражение собственной эпохи.

Как избежать этого?

Вот, например, алхимический рецепт XV столетия — рецепт получения философского камня Джорджа Рипли, приведенный в «Книге двенадцати врат»: «Чтобы приготовить эликсир мудрецов, или философский камень, возьми, сын мой, философской ртути и накаливай, пока она не превратится в зеленого льва. После этого прокаливай сильнее, и она превратится в красного льва. Дигерируй этого красного льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное вещество, которое можно резать ножом. Положи его в обмазанную глиной реторту и не спеша дистиллируй. Собери отдельные жидкости разной породы, которые появятся при этом. Ты получишь безвкусную флегму, спирт и красные капли. Киммерийские тени покроют реторту своим темным покрывалом, и ты найдешь внутри нее истинного дракона, потому что он пожирает свой хвост…»

Как реконструировать содержание этого текста?

Еще в XIX веке видный французский химик Жан-Батист Андре Дюма «перевел» этот текст, придал ему вполне читаемый

(348)

вид: обнаружилось, что речь идет о химических превращениях свинца, его окислов и солей. Расшифровка текста становится возможной, если перевести алхимические термины примерно так: «философская ртуть» — свинец; «зеленый лев» — массикот, т.е. желтая окись свинца; «красный лев» — красный сурик; «кислый виноградный спирт» — винный уксус, который растворяет окись свинца, и т.д. и т.п. «Киммерийские тени», в частности, — это черный налет на стенках реторты, который появляется вследствие разложения органических веществ при сильном нагревании (киммеряне, по верованиям греков, — народ из страны вечного мрака на краю Океана, у входа в подземное царство).

Еще более «точное» изображение древнего рецепта предполагает запись нескольких химических реакций:

3Pb + 1/2 О2 = Pb3О4; Pb (С2Н3О2)2 > (СН3)2 + PbСО3;

PbСО3 = PbО + СО2; PbО + С = Pb + СО.

Итак, мы можем убедиться, что алхимики, искатели философского камня, знали о химических превращениях свинца, его окислов и солей.

Но как быть с «черными драконами», «львами», «киммерийскими тенями»?

Дело не в том, что попросту жаль эти эмоционально окрашенные, прекрасные в своей динамичной пластике художественные образы, дело в том, что не выполнена и главная задача — нет подлинной реконструкции того, как мыслил и что именно знал алхимик, герой XV столетия.

Как же перевести текст, фиксирующий знание прошлого, так, чтобы его семантика была воспроизведена в ее исторической конкретности? Имеем ли мы как историки науки право на утверждение, что алхимики XIII-XV вв. знали, что «поваренная соль растворима в воде»? Некоторый реальный факт — подсаливание пищи, например, — имел место в те времена, но что можно сказать о знаниях той эпохи?

Мы должны иметь в виду, что «поваренная соль» — это в представлениях XV века вовсе не «NaCl», до таблицы Менделеева еще очень далеко; группа «salis» [соли] — это, вероятно, минералы в наших представлениях; «вода» — вовсе не соединение Н2О, таких представлений не могло быть, «вода» — это особое, соглас-

(349)

но воззрениям эпохи, жидкое агрегатное состояние вещества; «растворить» вещество означало превратить его в воду.

В одной из своих работ Томас Кун показывает, что невозможно просто перевести термин «флогистированный воздух» как «кислород» (или, например, — атмосфера, насыщенная кислородом), а «дефлогистированный воздух» — как атмосферу, из которой кислород удален. Изолированно стоящее слово «флогистон», подчеркивает Т. Кун, не имеет уловимого для нас сегодня предметного отнесения к реальности, потому что за этим словом стоит вера автора в существование особой субстанции, вера, которую современный исследователь не только не разделяет, но и не может в себе воссоздать.

7. ТОЧКА ЗРЕНИЯ КОЛЛИНГВУДА

Один из известнейших английских историков философии Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) посвятил немало сил для того, чтобы показать, сколь непродуктивна презентистская позиция в понимании мышления прошлых эпох.

Объясняя свои взгляды, Р.Коллингвуд писал: «Вы никогда не сможете узнать смысл сказанного человеком с помощью простого изучения устных или письменных высказываний, им сделанных, даже если он писал или говорил, полностью владея языком и с совершенно честными намерениями. Чтобы найти этот смысл, мы должны также знать, каков был вопрос (вопрос, возникший в его собственном сознании и, по его предположению, в нашем), на который написанное или сказанное им должно послужить ответом».

Трудность историка состоит в том, что «вопрос» коренится в историческом прошлом, которое нам не дано, а «ответ» — перед нами, теперь и сейчас.

«Если кто-то писал в отдаленном прошлом, то обычно очень трудно решить эту проблему, — пишет Р.Коллингвуд, — ибо писатели, во всяком случае хорошие писатели, всегда пишут для своих современников, особенно для тех, кто «вероятно, будет в этом заинтересован». Последнее же означает, что современники задают тот же самый вопрос, на который пытается ответит автор. Позднее, когда он станет «классиком», а его современники давным-давно умрут, этот вопрос

(350)

будет забыт, в особенности если ответ на него всеми был признан правильным, ибо в таком случае люди перестали задавать его и стали думать над следующим. Поэтому вопрос, заданный оригинальным писателем, можно реконструировать лишь исторически, что нередко требует