это люди большой культуры, широких и разносторонних интересов. Они не только много и плодотворно занимаются специальными проблемами науки, но увлекаются искусством, литературой, философией и интересуются политикой.
Так, Н. Коперника считали видным специалистом по теории денег, он был искусным врачом, постоянно проявлял интерес к философии.
А Галилео Галилей! Ему мало было занятий математикой, физикой, астрономией. Он рисовал, играл на музыкальных инструментах, писал стихи, сочинял комедии, занимался литературной критикой. По его собственным словам, изучению философии он посвятил больше времени, чем занятиям математикой.
Такая широта образования и разносторонность интересов были присущи не только ученым эпохи Возрождения, но и выдающимся деятелям науки всех времен, в том числе и XX века.
Кто, читая работы В.Гумбольта, Дж.Максвелла, Л.Больцмана, Д.И.Менделеева, И.М.Сеченова, А.Пуанкаре, Д.Гильберта, Н.Винера, М.Планка, А.Эйнштейна, В.Гейзенберга, Э. Шредингера, М. Борна, В.И. Вернадского, не восхищал-
(34)
ся их огромной и глубокой эрудицией, блестящими литературными способностями, остротой мышления и его философской направленностью!
Анализируя творчество замечательного физика XIX века Л.Больцмана, лауреат Нобелевской премии М.Лауэ проницательно заметил, что «достижения, подобные достижениям Л.Больцмана, не вырастают на почве одностороннего, хотя и очень хорошего специального образования».
Кстати говоря, сам Л.Больцман писал о себе: «Тем, чем я стал, я обязан Шиллеру. Без него мог быть человек с той же бородой и формой носа, как у меня, но это был бы не я… Другим человеком, оказавшим на меня такое же влияние, является Бетховен…»
Одним из перспективных направлений в развитии науки является техническое оснащение самой научной деятельности.
Автоматизация наблюдения и экспериментальной деятельности, обработки получаемых результатов, широкое использование различного рода электронной вычислительной и аудиовизуальной техники для моделирования и анализа изучаемых процессов и явлений резко увеличат производительность и эффективность труда ученого. Радикально изменится доступ к научной информации, резко расширятся возможности прямых контактов ученых. Интернационализация науки будет постоянно возрастать.
Новые задачи потребуют радикальных перемен в подготовке научных кадров.
Существенно возрастет техническая оснащенность вузов, усилятся их связи со специальными лабораториями. Повсеместно будут вводится интенсивные методики обучения. Индивидуализация учебного процесса будет занимать доминирующее положение. Резко возрастут требования к преподавателю. Рутинная педагогическая работа будет предана во многом машинам. Произойдет усиление фундаментальной подготовки. Специальное образование органически соединится с общекультурным. Учащемуся будут предоставлены широкие возможности для выбора индивидуальной траектории в его подготовке, в том числе в предметах, выходящих за пределы одной специальности. Будет широко развиваться непрерывное образование.
(35)
О паранауке
Сегодня многие, подчеркивая большое значение науки, вместе с тем говорят о ее консерватизме и ограниченности, поскольку она не признает так называемые нетрадиционные, паранаучные концепции. Это — прежде всего астрология, парапсихология, уфология.
Как отнестись к этим исследованиям?
Может быть, как раз они и открывают колоссальные перспективы для постижения реальности?
Когда мы обсуждаем этот вопрос, очень важно иметь в виду следующее.
Эти проблемы появились не в наше время. Они коренятся в глубокой истории. Тем не менее, до сих пор этого типа исследования не считаются научными. Наука не принимает их в свое лоно не потому, что она не хочет этого делать, а потому, что не может.
Ученые были бы счастливы встрече с инопланетянами. Она не могла бы по своей значимости для науки сравниться ни с какими их открытиями. А можно ли представить себе теоретическое и практическое значение возможности предсказывать будущее или без всяких приспособлений передавать мысли на расстоянии? За такого рода открытия даже присуждение Нобелевской премии показалось бы слишком слабой оценкой.
Но, увы, к величайшему сожалению никаких достоверных, научно установленных фактов здесь нет.
Наука не может наделить статусом научности те исследования, которые не являются достаточно обоснованными, поскольку, по выражению Т.Гексли, «принимая что-нибудь на веру, наука совершает самоубийство».
Несоблюдение норм научной деятельности нередко создает иллюзию получения знания.
Существует, например, много зафиксированных данных, подобных следующим:
«Если к 1794 году, числу того года, когда пал Робеспьер, мы прибавим сумму его цифр, то получится 1815 — год падения На-
(36)
полеона I; повторение того же действия дает 1830 — год падения Карла X».
«Французская палата депутатов в 1830 г. состояла из 402 членов, из которых 221 составляли партию, называвшуюся «La queue Robespierre», между тем как остальные, числом 181, назывались «Les Honnets gens». Если мы каждую букву возьмем как число, соответствующее ее месту в азбуке, то окажется, что сумма букв каждого названия даст число членов каждой партии».
О чем свидетельствуют такого рода примеры? Только о случайном совпадении и больше ни о чем. Или вы думаете, что они проявление скрытых закономерностей социальных явлений?
А вот что писал по такого рода проблемам Ф.Бэкон:
«И потому правильно ответил тот, который, когда ему показали выставленное в храме изображение спасшихся от кораблекрушения принесением обета и при этом добивались ответа, признает ли теперь он могущество богов, спросил в свою очередь: «А где изображение тех, кто погиб после того, как принес обет?» Таково основание почти всех суеверий — в астрологии, в сноведениях, в повериях, в предсказаниях и тому подобном. Люди, услаждающие себя подобного рода суетой, отмечают то событие, которое исполнилось, и без внимания проходят мимо того, которое обмануло, хотя последнее бывает гораздо чаще».
По отношению к этим областям человеческой деятельности сегодня мы должны просто констатировать факт — они не приняты научным сообществом и с точки зрения науки не пополняют наше знание о действительности.
Статус научности чрезвычайно высок. Он представляет собой огромную ценность не только для ученых, но и всего человечества. Понимание этого сегодня важно для каждого человека.
(37)
II. ПРОБЛЕМА ВОЗНИКНОВЕНИЯ НАУКИ
Можно ли установить — хотя бы с относительной хронологической и географической точностью — когда и где возникла наука?
Можно ли узнать дату и место рождения науки?
Трудность ответа на этот вопрос состоит прежде всего в определении содержания понятия «наука», в попытке вычленить те основные характерные ее черты, которые как раз не были чертами «историческими», т.е. преходящими во времени.
Каким образом можно хотя бы попытаться ответить на такой вопрос?
Когда речь идет об исследовании истоков науки, то границы того, что мы называем сегодня «наукой» со всей очевидностью расширяются до границ «культуры». История как раз позволяет осознать, что современная наука уходит в своих истоках в глубинные пласты мировой культуры. Историк науки, ищущий ее культурные истоки, похож на географа, исследующего те участки реки, которые еще не река (ручьи, болота, возвышенности и т.п.), но без которых ее не было бы.
Об этом чрезвычайно выразительно сказал французский математик Лазар Карно (1753—1823): «Науки подобны величественной реке, по течению которой легко следовать после того, как оно приобретает известную правильность; но если хотят проследить реку до ее истока, то его нигде не находят, потому что его нигде нет, в известном смысле источник рассеян по всей поверхности Земли».
Сегодня перед нами наука выступает как семейство многочисленных научных дисциплин,
— одни из которых совсем молоды (вроде кибернетики, математической лингвистики или молекулярной генетики),
(38)
— другие появились в XIX веке, (статистическая физика, электродинамика, физическая химия, социология),
— третьи — в Новое Время (например, математический анализ, аналитическая геометрия, динамика),
— а некоторые — уходят своими корнями в Античность или даже в более отдаленные времена (геометрия, астрономия, география, история).
Наука жадно интегрирует опыт всей познавательной деятельности человечества, а также «присваивает» технические изобретения, практический опыт земледельцев, ремесленников, путешественников…, она нуждается в определенной социально-политической обстановке, отстаивает свое «место под солнцем» в качестве особого фрагмента духовной культуры наряду с философией, теологией, технологией… организует себя как социальный институт, требует общественного признания самой профессии ученого, предъявляет требования к системе образования и частично содержательно завладевает ею…
Как здесь выделить существенные события от «фоновых», следствия — от их причин? Историки науки предлагают различные ответы на вопрос о дате и месте рождения науки в зависимости от того, какую теоретическую модель науки они принимают, в известном смысле от того, какому течению в рамках философии науки они принадлежат или неявно следуют, даже не отдавая себе требовательного отчета о природе своего выбора.
Таким образом, определение даты и места рождения науки — это вопрос открыто дискуссионный для сообщества профессиональных историков науки, здесь нет полного согласия.
Можно выделить пять радикальных, достаточно ясно и резко противопоставленных друг другу мнений. Познакомимся кратко с каждым из них.
1. Дата и место рождения науки
— Одна из точек зрения исходит из того, что наука отождествляется с опытом практической и познавательной деятельности вообще.
Тогда отсчет времени надо вести с каменного века, с тех времен, когда человек в процессе непосредственной жизнедеятельности начинает накапливать и передавать другим знания о мире.
(39)
Известный английский ученый и общественный деятель Джон Бернал в своей книге «Наука в истории общества» пишет: «Так как основное свойство естествознания заключается в том, что оно имеет дело с действенными манипуляциями и преобразованиями материи, главный поток науки вытекает из практических технических приемов первобытного человека; их показывают и им подражают, но не изучают досконально… Вся наша сложная цивилизация, основанная на механизации и науке, развилась из материальной техники и социальных институтов далекого прошлого, другими словами — из ремесел и обычаев наших предков».
— Многие историки называют другую дату: наука рождается примерно двадцать пять веков назад (примерно V в. до н.э.) в Восточном Средиземноморье, точнее в Древней Греции.
Именно в это время на фоне разложения мифологического мышления возникают первые программы исследования природы, появляются не только первые образцы исследовательской деятельности, но и осознаются некоторые фундаментальные принципы познания природы.
Наука понимается этими историками как сознательное, целенаправленное исследование природы с ярко выраженной рефлексией о способах обоснования полученного знания и о самих принципах познавательной деятельности. Коротко говоря, наука — это особый вид знания, это — знание с его обоснованием.
Уже в Древнем Египте и Вавилоне были накоплены значительные математические знания, но только греки начали доказывать теоремы. Поэтому вполне справедливо считать, что столь специфическое духовное явление возникло в городах-полисах Греции, истинном очаге будущей европейской культуры.
— Третья точка зрения относит дату рождения науки к гораздо более позднему времени, к периоду расцвета поздней средневековой культуры Западной Европы (XII– XIV вв.).
Наука, считают они, возникает в тот период, когда была переосознана роль опытного знания, что связано с деятельнос-
(40)
тью английского епископа Роберта Гроссета (1168—1253 гг.), английского францисканского монаха Роджера Бэкона (ок. 1214— 1292 гг.), английского теолога Томаса Брадвардина и др.
Эти оксфордские ученые, все — математики и естествоиспытатели, призывают исследователя опираться на опыт, наблюдение и эксперимент, а не на авторитет предания или философской традиции, что составляет важнейшую черту современного научного мышления. Математика, по выражению Роджера Бэкона, является вратами и ключом к прочим наукам.
Характерной чертой этого периода в развитии духовной культуры Западной Европы была также начинающаяся критика аристотелизма, долгие века господствовавшего в природознании.
Таким образом, эта точка зрения прямо противоположна изложенной чуть выше. Она связывает рождение естествознания Нового Времени, а тем самым и
