трудный метод индуктивного исследования, в котором дедукция оказывается путеводной звездой в том плане, что усвоенные корни экономического развития в странах Запада должны быть непременно соединены с экономическими прототипами Востока, ибо по верному утверждению А. Блока, «скифы мы». В этом и заключается таинственность этноса России, его мистика, но не фанатизм порабощения личности гнету властной идеи, Россия — это страна внутренне свободных людей, широких и гуманных, строгих к себе, но снисходительных к другим, она инстинктивно определяет направления, основываясь на величине углов между своими лучами зрения, обращенными к солнцу, к горизонту, к звездам. Плутократия же — прах земной, прилипший к крыльям, то, что отягчает полет мысли и служит источником противоречий, недостатком идеализма по содержанию, а в структурном смысле составляет трагическую судьбу общества, которую невозможно преобразовать только одними идеями. В нашей современной ситуации справедливо будет отметить словами В. Соловьева, сказанными им в предисловии к переводам Платона: «Гениальнейший ум сам по себе недостаточен не только для того, чтобы перейти в область сверхчеловеческого, но и для того, чтобы удержаться на уже достигнутой высоте». Чума у Пушкина, обманная клятва демона у Лермонтова, мировой хаос в печной трубе у Тютчева, птицы в «Буревестнике» у Горького — все эти символы сущностной неустроенности общества, переосмысленные рефлексирующим сознанием личности, внесенные в сознание коллектива, становятся опорной точкой поведения общества в целом, становятся на долгие годы сознанием самого общества.
Умозрительные построения рефлексии становятся материальными, двигающими началами всего общества. Такую ситуацию можно оценивать как творческое всеединство работы личности – коллектива – общества [32, 64, 65]. Ведь плутократия сегодняшнего дня — это в известной степени и есть плутократия вчерашнего и даже гоголевского времени. «Ничего не было в нем ровно: ни злодейского, ни доброго, и что-то страшное являлось в сем отсутствии всего… Казалось, не было сил человеческих подбиться к такому человеку и привлечь его расположение, но Чичиков попробовал». Плутократия гоголевского времени — это и плутократия, например, Франции периода Второй империи времен Наполеона III (Ардашев П.Н. Дополнение к лекциям по всемирной истории проф. М.Н. Петрова. Спб., 1910. С. 104–132), но это и плутократия в том числе и сегодняшнего дня в плане политической эмансипации народов югославского региона. И результат ее действия налицо во все эпохи и во все времена: потерянные люди, живущие без истины и победного конца.
Нельзя помочь плутократу, погруженному в Ночь Духа, но он и не нуждается ни в какой помощи, так как его помощь всегда с ним. Он уже понял, что государственный ареопаг, его защищающий, создаст ему условия процветания, а не равные условия для всех. И эти условия превратятся в конечном счете в условия семейные. Частные семейные холдинговые компании — излюбленный метод обеспечения неприкосновенности крупных состояний и центрального управления ими (даже если доходы от них фактически распределяются между десятками и сотнями двоюродных братьев и сестер, теток и родственников по брачным узам). А далее все впереди. «Размеры управляемых ими активов зачастую позволяют им выдвигать кандидатов в советы директоров корпорации… Большие пакеты акций… не являются их собственностью, но наделяют их огромной закулисной властью». (Ландберг Ф. Богачи и сверхбогачи. М.: Прогресс, 1975. С. 278). А далее уже безразлично — каким образом будет происходить создание «панамы». Или это будет приличная во всех отношениях организация ГАЗПРОМ, или Русский Дом Селенга — создатель одной из крупнейших в России сетей по сбору денег. И тогда за несколько тысяч рублей можно купить не мертвые души, а десятки миллиардов рублей. Основателям РДС показалось тесно в рамках хоть и очень денежного, но все же товарищества, и они решили учредить акционерное общество с гордым названием «Союз» и уставным капиталом 100 миллиардов рублей… Ни учредительный договор, ни устав АО «Союз», опубликованные в газетах, никем не были подписаны. А это значит, что опубликованные материалы никаким образом нельзя считать учредительными документами… А сейчас эта организация в целях повышения своего престижа предлагает провести аудиторскую проверку своей системы некой английской фирме, которая, разумеется, не несет никакой ответственности перед вкладчиками РДС. Ну, уж такова природа бывшего советского человека — «испытывать трепет» перед всем иностранным. Культивирование рефлексии у коллектива, а не только общества находится на очень низком уровне, и такому коллективу более чем далеко до самостоятельного и критического принятия решения по многим вопросам, а тем более экономическим. Поэтому наше общество пока удовлетворяется «принятыми постановлениями по решению экономических и политических проблем», выбрасываемыми, как из рукава карточного шулера, начальниками всех мастей, властями придержащими. И здесь ситуация перешагивает все возможные границы и не является лишь болезнью России. Белоруссия и Украина, Казахстан и Киргизия, Эстония и Латвия, не говоря уже о районах Закавказья и Молдавии. Плутократия наднациональна и даже интернациональна при полной или почти полной рефлексивной безграмотности и правовой незащищенности и общества, и коллектива. Уроженец Казахстана Баданов, осужденный за хищение госимущества, злоупотребление властью, связанный с московскими преступными группировками, предложил председателю Верховного Совета Белоруссии помощь в устранении председателя КГБ Ширковского и министра внутренних дел Владимира Егорова, поддерживал тесные связи с советником Шушкевича Василевским, которого прочили на пост КГБ Белорусии, занимался неприкрытой торговлей оружием. (Старикевич А. Прием на высшем уровне получали в Белоруссии главари мафии. Известия. 1994. № 207).
На фоне столь мощных плутократических игр в демократическом экстазе естественным порывом коллектива и даже общества в целом являются симптоматичные слова песни в исполнении Ф. Киркорова: «Пропади все пропадом…». Ограбление, разграбление, оскопление, отчуждение экономики страны от пусть и номинального собственника ее — народа, общества, коллектива при полном рефлексивном их невежестве ставит во весь рост проблему культивирования рефлексии в обществе не менее основательно, чем приобретения обществом грамотности чтения, работы на компьютере, умения не только заработать деньги, но и сохранить их. Когда недавно по телевидению Президент страны с плохо скрытым сарказмом вспоминал о своей четырехчасовой встрече с писателем А.И. Солженициным, строящим схему возрождения России на модели земства, возможно, он не до конца понимал эту проблему, преподнесенную ему писателем, и притом со свойственной писателю эмоциональностью, столь нетерпимой раньше в партийных кругах. Но ведь сама проблема восходила к записке, составленной комиссией Н.Н. Кутлера, «о платном принудительном отчуждении части частновладельческих земель в пользу малоземельных крестьян», что, кстати, привело последнего к полной отставке от всех должностей (Витте С.Ю. Воспоминания. М.: ИСЭЛ, 1960. Т. 3. С. 199–205). Нужно сказать, что вопрос о земстве — один из самых запутанных вопросов в России, смысл которого никогда не исчерпывался общинным землевладением, более того, в силу кардинального изменения менталитета личности колхозника, крестьянина в современных условиях едва ли возможен поворот «колеса истории вспять». Тем не менее дело даже не в сути вопроса о земстве, а в том, что современная государственная машина, которую хотели перестроить за 500 дней (!), снова поздорову настраивается на принятие решений и постановлений, а не на решение проблемы по существу. И выступление здесь А.И. Солженицина напоминает появление на сцене русской истории (после ссылки) графа Сперанского с его «обустройством земли русской», которое, как известно, закончилось простым отстранением его от дел.
Указанные многочисленные примеры поведения плутократии в демократическом экстазе, а также формы решения ей проблем за счет коллектива и общества со всей очевидностью демонстрируют факт необходимости изменения любых организационных систем (в том числе и хозяйственного толка) и сведения их к системам интеллектуальным [66]. Иллюзия компьютерной революции может превратиться в реальность только в том, и только в том случае, если за такой революцией будет стоять, по крайней мере, рефлексивная грамотность коллектива, т.е. его интеллектуальность. Методики, алгоритмы, партийная принадлежность — вещи одного порядка, в том смысле, что без консультанта-рефлексолога нельзя выйти из слабоорганизованного информационного пространства, которое в лучшем случае порождает лишь суждения с закрепленными формами мнений, а не истинное решение проблемной ситуации с ее детерминированным множеством этических, этнических и социально-психологических факторов. Поэтому для решения всех этих сложнейших вопросов и противостояния плутократии коллектив как таковой имеет только один-единственный выход из любых перечисленных проблемных ситуаций: быть верным корректирующим жизнь формам саморефлексии.
А потому и закончить это исследование можно так: «Словом, всяк верный стремится быть тем, и слушающим и творящим вместе, которого обещает Спаситель уподобить мужу мудру, строящему храмину не на песке, но на камени, так что, если бы тут же, по выходе из церкви, набежали на него дожди, реки и вихри всех бедствий, его духовная храмина осталась бы неподвижная, как твердыня на камени». (Гоголь Н.В. Размышления о Божественной литургии. Мистико-моралистические сочинения. Спб.: Просвещение, 1909. С. 367.)
Глава 8. Парадоксально-рефлексивное мышление как источник творчества
Пой, Белльман! Я не видел никогда,
как дремлет лето на мужской ладони,
как зиждут архитравы на колонне, —
ты на плечах выносишь без труда
всю радость. Эта ноша нелегка:
мы, Белльман, не подобье мотылька,
я это признаю, не споря.
И счастья полнота и тягость горя
имеют вес.
Рильке Р. М. Ода Белльману // Новые стихотворения. 1977
(Идея и информация в умозаключении, наслаждении и умыслах зла и лжи)
Ощущение острого трагизма и непрочности земного бытия, переживаемое Р.М. Рильке в его «Оде Белльману», как бы свидетельствует, что в творчестве нет границ между временем и лицами и сегодняшнее бытие увязывает воедино и саму поэзию поэта-анакреонтика К.М. Белльмана (1740–1795), и самого Р.М. Рильке (1875–1926), и даже переводчика Г.И. Ратгауза, самобытно уловившего пластику не только стиха и смысла, но и созвучий оригинала оды Белльману. И потому снова и снова для новых поколений возникает вопрос: как возможно творчество вообще, а не только в науке или искусстве?
Мы многое помним, но многое и забыли, наблюдая живое пламя жизни в творениях науки и искусства, придумывая растянуть мир новых необъезженных дорог до тупика большого пространства, где уже нет никакой твердости, а люди от своих сомнительных успехов вырождаются в ржавчину. Беспощадно царапая своим радостным сочувствием текущие события времени на гармонических перевалах своего величественного: «Человек — это звучит гордо!» и уже забыв о каннибализме в своей собственной среде, мы тщетно ищем угол опережения своей жизни.
Мы не воспринимаем того факта, что наслаждаемся ИНФОРМАЦИЕЙ и развлекаемся взаимным осложнением рабочих мест, полагая, что когда вырастем, то поумнеем, учащая в течение года праздники в календаре и забывая, что время — это движение горя, в котором пропадают не рожденные нами ИДЕИ, решения проблемных ситуаций, будь то в жизни, науке, искусстве. И целом — обществе. Но эти ИДЕИ поставлены, и они должны решаться, и мы должны не забывать о них, как «Отче наш», в окружении улегшейся огромной природы.
На вопрос о том, почему настоящее искусство никак не может быть несовременным
