Буржуазная экономика — бесспорно рыночная, в ней действуют рыночные стимулы. В других экономиках действуют иные, выходит, нерыночные мотивы. Значит, они являются нерыночными экономиками. И, наконец, Н.Я. Петраков прямо признает, что в СССР не было рынка, что советская экономика был нерыночной, безрыночной.165 Петраков Н. Русская рулетка. С. 194-195 и др.Выходит, что восход и заход солнца можно все же отменить.
Стремясь обосновать взгляд на рыночную экономику как единственно могущую существовать, Н.Я. Петраков заявляет, что в противном случае пришлось бы допустить, что рынок есть «историческая случайность или промежуточная форма экономических отношений».166 Там же. С. 8.Но рынок — явно не случайность и не промежуточная форма экономических отношений. Отсюда вывод, что рынок — всеобщ и вечен.
Но ведь возможен и еще один ответ: рыночная экономика —закономерно возникшая историческая стадия в развитии человеческой экономики. И только такой ответ согласуется с фактическим материалом. Как уже отмечалось, нельзя смешивать экономику с рынком и рыночную экономику. Рынок возник довольно давно, а рыночная экономика, а таковой является только капиталистическая, появилась всего лишь пять, самое большое шесть веков тому назад, причем долгое время она существовала лишь в одной ограниченной области земного шара. А капиталистической экономики предшествовало несколько качественно отличных от нее экономических систем. И некоторые из них к настоящему времени довольно детально изучены. В частности, это относится к первобытной экономике.
3.13.6. Экономическая этнология (экономическая антропология)
В 20-е годы XX в. в рамках этнологии (социальной антропологии) возникла и оформилась научная дисциплина, специальным объектом исследования которой стали экономические отношения первобытного (собственно первобытного и предклассового) общества. На Западе она получила название экономической антропологии (economicanthropology), в нашей науке — экономической этнологии или этнографии.
Как это ни странно, но в нашей стране, в которой, казалось бы, господствующим было материалистической понимание истории, экономической этнологии внимания почти что не уделялось. На Западе же экономическая антропология стала усиленно развиваться.
Можно назвать труды, которые были вехами в развитии этой дисциплины: «Аргонавты Западного Тихоокеанья» (1922; готовится русск. перевод) Бронислава Каспара Малиновского; «Экономика ифугао» (1922) Роя Франклина Бартона (1883 — 1947); «Первобытная полинезийская экономика» (1939) Раймонда Ферса; «Экономическая антропология. Экономическая жизнь примитивных народов» (1940, 1952, 1965) Мелвилла Джина Херсковица; «Черная Византия. Королевство Нупе в Нигерии» (1942) Зигфрида Фридерика Наделя (1903 — 1956); «Великая трансформация: Политические и экономические истоки нашего времени» (1944; русск. перевод: СПб., 2002) Карла Поланьи; работы Джорджа Дальтона, составившие книгу «Экономическая антропология и развитие. Очерки примитивной и крестьянской экономики» (1971); «Общество Соломонового острова. Родство и лидерство среди сиуаи Бугенвиля» (1955) Дугласа Оливера; «От камня к стали. Экономические последствия технологической перемены на Новой Гвинее» (1962) Ричарда Франка Солсбери; «Экономика папуасов капауку» (1963) Леопольда Ярослава Посипсила; «Экономика тив» (1968) Пола Бояннана и Лауры Бояннан; «Экономика каменного века» (1972; русск. перевод: М., 1999) Маршалла Салинза; «Кунг Сан. Мужчины, женщины и труд в охотничье-собирательском обществе» (1979) Ричарда Боршая Ли.
За время существования экономической антропологии, и особенно в 60 —70 годы, когда эта дисциплина пережила подлинный бум, был накоплен поистине гигантский фактический материал, который настоятельно потребовал теоретического осмысления и обобщения. В результате в западной экономической этнологии возникли два основных идейных течения, между которыми развернулась упорная борьба.
Сторонники первого из них исходили из того, что различие между капиталистической и первобытной экономиками носит не качественный, а лишь количественный характер, и поэтому как к той, так и к другой в одинаковой степени применима формальная экономическая теория, или маржинализм. Они получили название формалистов.
Их противники — субстантивисты (К. Поланьи, Дж. Далтон, М. Салинз и др.) — настаивали на коренном, качественном отличии первобытной экономики от капиталистической. Убедительно показав, что маржинализм является концепцией исключительно лишь капиталистической экономики, они настаивали на необходимости созданий особой теории первобытной экономики.
В отличие от других названных выше исследователей, Карл Поланьи (1886-1964) был не этнографом, а экономистом и историком экономики. Он подверг резкой критике выдвинутое А. Смитом положение о природной склонности человека к обмену и погоне за выгодой как совершенно ошибочное. Знание истории экономики позволило К. Поланьи сделать вывод не только о существовании в истории человечества экономических систем, качественно отличных от капиталистической, но и четко сформулировать положение о том, что рыночная экономика является кратким, преходящим этапом в развитии человеческой экономики. «В то время как история и этнография, -писал он, — знают различные виды экономик, большинство из которых включат в себя и институт рынка, они не знают ни одной экономики, кроме нашей, которая бы хотя в какой-то степени контролировалась бы и регулировалась бы рынками».167 Polanyi К. The Great Transformation: The Political and Economic Origins of our Time. New York, Toronto, 1944. P. 44.
Он обрушился на присущий большинству, если не всем экономистам, «обветшалый рыночный менталитет», заставляющий их везде искать рыночную экономику, видеть ее там, где ее заведомо не было и быть не могло, и не признавать существования иных, нерыночных экономик.168 См.: Polanyi K. The Great Transformation.; Idem. Our Obsolete Market Mentality // Primitive, Archaic and Modern Economies. Essays of K. Polanyi. New York, 1968.В какой-то степени К. Поланьи даже перегнул палку. Если многие экономисты рассматривали капиталистическую экономику как естественные, а прочие как искусственные, то К. Поланьи склонялся к прямо противоположной точке зрения. Он писал, что возникновение саморегулирующегося рынка, столь характерного для классического капитализма, — есть результат не внутреннего развития, а искусственного стимулирования.169 Polanyi К. The Great Transformation… P. 57.По мнению К. Поланьи, свободная, сама себя регулирующая рыночная экономика не может существовать слишком долгое время, ибо она опасна для человечества. «Такой институт, — писал он, — не может существовать сколько-нибудь длительное время, не уничтожая человеческой и естественной субстанции общества; он физически разрушает человека и превращает все его окружающее в пустыню».170 Ibid. P. 3.
В ходе дискуссии, пик которой пришелся на 60-е годы, была убедительно показана полная бесплодность и практическая бесполезность формалистского подхода к первобытной экономике. Но и субстантивистам, несмотря на все их усилия, не удалось создать теорию первобытной экономики.- В результате на рубеже 60-х и 70-х годов западная экономическая антропология оказалась в состоянии глубокого теоретического кризиса. Материал продолжал накапливаться, а никакой теории создать не удавалось.171 Подробно об этом см.: Семенов Ю.И. Указ. раб.
Мое исследование первобытной экономики началось в 70-х годах. В 1973 г. появилась работа «Теоретические проблемы «экономической антропологии»172 Там же., в которой я впервые познакомил нашу научною общественность с основными достижениями этой дисциплины. Итогом двадцатилетней работы в этой области был труд «Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество» (Ч. 1—3. М. 1993), в котором была изложена целостная система категорий, воспроизводящая не только статику, но и динамику социально-экономической структуры первобытно-коммунистического и первобытно-престижного общества. Были выявлены как основные стадии эволюции доклассовой экономики, так и закономерности перехода от одного такого этапа к другому. Была прослежена объективная логика развития экономики от стадии безраздельного господства первобытного коммунизма до зарождения политарного («азиатского») способа производства, с которым человечество вступило в эпоху цивилизации.
3.13.7. Значение теории первобытной экономики для материалистического понимания истории вообще, для решения проблемы источника развития производительных сил в частности
То обстоятельство, что теория экономики возникла первоначально как теория исключительно капиталистической экономической системы, во многом препятствовало пониманию все прочих экономик. Слишком велик был соблазн строить их концептуальную картину, исходя из всего того, что было известно о капиталистической экономике.
В действительности же докапиталистические экономические системы столь разительно отличались от капиталистической, что многие ученые вообще отказывались считать их экономическими. Широкое распространение получила точка зрения, согласно которой лишь при капитализме существуют специфические экономические отношения, образующие в обществе особую систему со своими особыми законами, в других же общества особых экономических отношений нет, их роль выполняют моральные, религиозные, политические, правовые и иные неэкономические отношения. Такого взгляда придерживались, в частности, все субстантивисты (К. Поланьи, Дж. Дальтон, М. Салинз и др.), хотя и не проводили его до конца последовательно.173 Primitive, Archaic and Modern Economies. Essays of Karl Polanyi. Ed. by G. Dalton. New York, 1968. P.7, 9, 23, 30, 35, 65, 66, 84 etc; Dalton G. Introduction // Primitive, Archaic and Modern Economies. Essays of Karl Polanyi. Ed. by G. Dalton. New York, 1968. P. XVII; Idem. The Development of Subsistance and Peasant Economies in Africa // International Social Science Journal. 1964. Vol. 16. № 3. P. 81; Idem. Theoretical Issues in Economic Anthropology // CA. 1969. Vol. 10. № 1. P. 73 etc.; Sahlins M. Stone Age Economics. Chicago and New York, 1972. P. 76, 101, 185-186 etc.
И основания для такой точки зрения были. Суть в том, что только при капитализме экономические отношения, выступая как отношения рыночные, прямо, непосредственно определяют волю людей, их поведение прежде всего в экономической сфере, но не только в ней (см. 3.9.1). Именно это имеется в виду, когда говорится о господстве при капитализме экономического принуждения.
Иначе обстояло дело в докапиталистических обществах. В них экономические отношения, будучи столь же объективными, материальными, как и капиталистические, определяли волю людей, а тем самым их поведение не прямо, непосредственно, а через посредство морали, обычного права, права, политики и других неэкономических общественных явлений. Это и создавало иллюзию отсутствия в этих обществах экономических отношений. Они были скрыты под покровом волевых (моральных, правовых, политических) имущественных отношений.174 Подробно об этом см.: Семенов Ю.И. Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество. Ч. 1. М., 1993. С. 62-99.Чаще всего именно это имеется в виду, когда говорят о господстве в этих обществах внеэкономического принуждения в сфере экономики.
Создание первой в истории науки теории одной из некапиталистических экономик, причем такой экономической системы, из которой в конечном счете выросли все остальные докапиталистические системы экономических отношений, открывает путь к пониманию всех этих докапиталистических экономик. Но, на мой взгляд, самое важно заключается в том, что эта теория позволяет преодолеть, если можно так сказать, «капитализмоцентризм» созданной К.Марксом и Ф.
