задачи революции решены не были. Провалились столыпинские реформы. В результате революция в России оставалась столь же неизбежной, как и раньше.
Революция в России была вначале отсрочена, а затем стимулирована Первой мировой войной. К началу XX в. окончательно сформировался мировой капиталистический рынок, всемирная капиталистическая система и завершился колониальный раздел мира между державами Европы. Обострение противоречий между ведущими державами этой части света и борьба между ними за передел мира привели к Первой мировой войне (1914—1918), в которой Великобритания, Франция и Россия противостояли Германии и Австро-Венгрии.
Поражения в войне и тяготы, ее вызванные, сделали революционный взрыв в России неизбежным. И он произошел в феврале 1917 г. Но буржуазия, получившая в результате переворота власть, как это и предвидели, оказалась совершенно неспособной решить назревшие проблемы революции. Столь же никчемными оказались и российские мелкобуржуазные демократы.
В силу неспособности буржуазных и мелкобуржуазных партий удовлетворить чаяния народных масс приход к власти рабочего класса в лице большевистской партии был предопределен. Взяв власть, большевики буквально за несколько дней решили проблемы, к которым их предшественники боялись даже подступиться в течение нескольких месяцев.
4.3.10. Новейшая история (1917—1991 гг.). Вторая волна социорно-освободительных революций
Придя к власти, большевики первоначально ограничились лишь претворением в жизнь лозунгов буржуазно-демократической революции. Это отчетливо можно видеть на примере декретов II Всероссийского съезда советов. Большевики вначале не ставили своей задачей национализацию даже крупных промышленных предприятий. Они ограничились лишь созданием рабочего контроля.
В дальнейшем началась национализация отдельных предприятий. Но она не носила массового характера и проводилась чаще всего под давлением низов. Центральная власть в большинстве случаев просто санкционировала инициативу мест. И только в июне 1918 г., уже в разгар Гражданской войны, были приняты декреты о национализации крупных предприятий почти всех отраслей промышленности.
Можно дискуссировать о том, существует ли в принципе уровень производительных сил, по достижении которого отпадет объективная необходимость в частной собственности, но бесспорно, что Россия такого уровня к 1917 г. не достигла. С этим были согласны все, не исключая В. И. Ленина. Большевики надеялись, что они сумеют создать материально-техническую базу для социализма. Но даже если считать, что такая задача в принципе была по силам стране, для ее решения требовались годы и даже десятилетия. А реальная жизнь ждать не могла.
При том уровне производительных сил, который существовал в то время в России, общество могло быть только классовым и никаким другим. Поэтому в стране с неизбежностью начался процесс становления частной собственности и общественных классов. Путь к возрождению в полном объеме капиталистической собственности был надежно заблокирован государством. В результате процесс классообразования пошел по иному пути.
В ходе революции и гражданской войны возник достаточно мощный партийно-государственный аппарат, в задачу которого помимо всего прочего входило руководство производством и распределение материальных благ. В условиях всеобщей нищеты и дефицита неизбежными были попытки отдельных членов партгосаппарата использовать служебное положение для обеспечения себя и своей семьи необходимыми жизненными благами, а также для оказания услуг, причем не обязательно безвозмездных, различного рода людям, не входившим в аппарат.
Такого рода практика уже в первые годы после революции получила достаточно широкое распространение. Так постепенно стала складываться система привилегий для руководящих работников партии и государства. И помешать этому не могли никакие меры. Становление такого рода отношений предполагало уничтожение всякого контроля над аппаратом со стороны масс, т.е. ликвидацию демократии.
Этому способствовали условия гражданской войны, которые делали необходимыми использование авторитарных методов управления. Но дело не в самой по себе гражданской войне, ибо пик классообразования пришелся не на военное, а на мирное время. Уничтожение демократии предполагало фактический отказ от выборности в партии и государстве, а тем самым переход к системе назначений сверху до низу.
Самых нижестоящих чиновников назначали те, что были рангом выше, тех в свою очередь — еще более высокопоставленные и т.д. Но где-то должен был существовать верховный назначающий, выше которого не стоял никто. Верховный вождь не мог быть назначен. Он должен был выдвинуться сам. Формирование подобного рода иерархической системы с необходимостью предполагало появление человека, находящегося на вершине пирамиды. За это положение шла борьба.
Одержать в ней победу мог только тот человек, который обеспечил себе поддержку большинства новых хозяев жизни. Но для этого он должен был понимать их интересы и служить им. Таким человеком оказался Иосиф Виссарионович Сталин (1879 — 1953). Однако главой системы вполне могло стать и другое лицо. Это могло сказаться на некоторых проявлениях происходившего процесса, но не на его сущности.
Таким образом, процесс классообразования, с неизбежностью начавшийся после революции в России, пошел по линии возникновения общеклассовой частной собственности, выступавшей в форме государственной, и соответственно превращения основного состава партийно-государственного аппарата в господствующий эксплуататорский класс. В России возник политарный способ производства, возникла политосистема и появился политарх.
Этот новый политарный способ производства, имея много общего с тем, что с конца IV тысячелетия до н.э. существовал в странах Востока, в то же время значительно отличался от него. Материально-технической основой древнего политаризма было доиндустриальное сельское хозяйство. Новое политарное общество было, как и капиталистическое, обществом индустриальным. Его можно было бы назвать индустриально-политарными (индустрополитарным) или просто неополитарным. Неополитаризм возник на почве, подготовленной капитализмом. И дело не только в технике производства и структуре производительных сил.
Само развитие капиталистических отношений создало возможность появления политарного общества нового типа. В последней трети XIX в. начали возникать монополистические объединения капиталистов, которые имели тенденцию к укрупнению. Возникали все более и более крупные монополии. Несколько позднее стала проявляться еще одна тенденция — сращивание монополий с государством, соединение их в единый организм.
Логическим завершением действия этих двух тенденций было бы появление такого монополистического объединения, в состав которого входили бы все представители господствующего класса и которое совпадало бы, если не со всем государственным аппаратом, то, по крайней мере, с его верхушкой. Иначе говоря, логическим завершением развития в этом направлении было бы появление индустрополитарного общества.
Возникновение тенденции развития капитализма по пути превращения в индустрополитаризм не осталось незамеченным. В романе Джека Лондона (1876 — 1916) «Железная пята» (1908) была нарисована впечатляющая картина пришедшего на смену капитализму индустрополитарного общества. В целом ряде работ Н.И. Бухарина, прежде всего в его труде «Мировое хозяйство и империализм» (1915; послед. изд.: Бухарин Н.И. Проблемы теории и практики социализма. М., 1989) эта тенденция была осмыслена теоретически.
В последующем об опасности превращения капитализма в подобного рода общество много писали экономисты, выступавшие за свободный рынок и против государственного регулирования. Прежде всего можно упомянуть работы Л. фон Мизеса «Социализм: Экономический и социологический анализ» (1923; русск. перевод: М., 1994; 1995), «Бюрократия» и «Запланированный хаос (1949; русск. перевод: Мизес Л. фон. Бюрократия. Запланированный хаос. Антикапиталистическая ментальность. М., 1993), Ф.А. Хайека «Дорога к рабству» (1944; русск. перевод: М., 1992) и «Пагубная самонадеянность» (1978; русск. перевод: М., 1992), Милтона Фридмена «Капитализм и свобода» (1962) и «Хозяева своей судьбы» (русск. перевод фрагментов из этих книг: Фридман и Хайек о свободе. Минск, 1990).
Россия не была ортокапиталистической страной, но по уровню монополизации промышленного производства и государственного регулирования экономики она стояла не только не ниже, но, наоборот, выше ряда ортокапиталистических социоисторических организмов. Это в значительной степени способствовало формированию в ней политаризма не столько аграрного, сколько индустриального типа.
Политаризм во всех его разновидностях предполагает верховную собственность политаристов на личности всех остальных членов общества. А это означает существование права класса политаристов на жизнь и смерть всех своих подданных. Право это могло проявляться в разных формах, но оно всегда существовало. Любой вариант политарного классообразования предполагает репрессии. Но особенно они были неизбежны в стране, в которой имела место народная по своим движущим силам революция и где была разбужена самостоятельная активность широких масс.
Первый цикл массовых репрессий в СССР пришелся на 1928—1933 гг. Он обеспечил завершение в основном процесса становления в СССР неополитарного строя. Господствующий класс обрел право на жизнь и смерть рядовых граждан. Но для эффективного функционирования политарной системы необходимо было, чтобы политарх имел право на жизнь и смерть не только представителей эксплуатируемого класса, но и членов господствующего, т.е. людей, входивших в состав политосистемы. Такое право И.В. Сталин получил в результате жесточайших репрессий 1934 —1939 гг., пик которых пришелся на 1937 г. На смену олигархическому способу правления пришел деспотизм.79 Подробнее обо всем этом см.: Семенов Ю.И. Россия: Что с ней произошло в двадцатом века // Российский этнограф. Вып. 20. М., 1993.
Все сказанное выше вплотную подводит к ответу на вопрос: победила или же потерпела поражение Октябрьская рабоче-крестьянская революция 1917 г. Речь, разумеется, идет не о военной победе революции, которая несомненна, а о социальной победе или социальном поражении. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно четко провести различие между объективными задачами революции и субъективными целями ее участников. Люди, поднявшиеся на революцию, обычно осознают стоящие перед ней задачи не в адекватной, а в иллюзорной форме.
Объективной задачей Великой Французской революции было окончательное утверждение в стране капиталистических порядков. Субъективной целью значительной части ее активных деятелей было создание царства свободы, равенства и братства. Поэтому после победы революции наступило всеобщее разочарование.
Вот что писал о революционных иллюзиях Ф. Энгельс: «Предположим, эти люди воображают, что могут захватить власть, — ну, так что же? Путь только они пробьют брешь, которая разрушит плотину, — поток сам быстро положит конец их иллюзиям. Но если бы случилось так, что эти иллюзии придали бы им большую силу воли, стоит ли на это жаловаться? Люди, хвалившиеся тем, что сделали революцию, всегда убеждались на другой день, что они не знали, что делали, что сделанная революция совсем непохожа на ту, которую они хотели сделать. Это то, что Гегель называл иронией истории, той иронией, которую избежали немногие исторические деятели».80 Энгельс Ф. Письмо В.И. Засулич, 23 апреля 1885 г. // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 36. С. 263.
Объективной задачей Октябрьской рабоче-крестьянской революции было уничтожение
