вижу настоящий спектакль множества мощных культур, с первозданной силой расцветающих из лона материнского ландшафта, к которому каждая из них привязана всем ходом своего существования, чеканящих каждая на своем материале — человечестве — собственную форму и имеющих каждая собственную идею, собственные страсти, собственную жизнь, волнения, чувствования, собственную смерть». 1 Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. М., 1993. С. 151.
Говоря о культурно-исторических типах, великих культурах, цивилизациях и т.п., сторонники плюралистского подхода имели в виду либо отдельные социально-исторические организмы, либо, что гораздо чаще, те или иные совокупности социально-исторических организмов. Основанием для характеристики той или иной совокупности социоисторических организмов как исторического единства была обычно общность культуры. Но никакого единого критерия общности культуры, а тем самым и границы между культурами сторонники исторического плюрализма не выработали. Отсюда немало субъективизма и произвола в выделении границ исторических единиц.
Проще всего было, когда такой единицей объявляли реальный социально-исторический организм. И Н.Я. Данилевский, и О. Шпенглер, и А. Дж. Тойнби единодушно выделяют в качестве особой исторической единицы Древний Египет. Единодушие наблюдается и в том случае, когда имеется в виду региональная система социально-исторических организмов с более или менее четко очерченными границами. Так, например, все они в качестве особой исторической единицы называли Западную Европу. Но уже в вопросе об античности между ними существуют разногласия. Если О. Шпенглер говорит об античной, или греко-римской культуре, а А. Дж. Тойнби — об эллинской цивилизации, или эллинском обществе, то Н.Я. Данилевский — о двух различных культурно-исторических типах: греческом и римском.
Н.Я. Данилевский и О. Шпенглер подошли к истории человечества выборочно. Первый выделил десять развившихся культурно-исторических типов, добавив к ним два погибших насильственной смертью типа и еще один, которому еще предстоит расцвести. О. Шпенглер назвал восемь великих культур.
А.Дж. Тойнби же в своем «Постижении истории» попытался произвести полное историческое картографирование человечества. И делая это, он неоднократно менял точку зрения: то соединял несколько обществ, которые ранее считал особыми цивилизациями, в одну единицу, то разделял то, что ранее объявлял одной единицей, на несколько независимых цивилизаций.
Плюралистский подход к истории исключает существование стадий, имеющих всемирно-историческое значение. Но и унитаристский подход не обязательно связан с их признанием. Это можно наглядно видеть на примере «Философии истории» Л.П. Карсавина, в которой отстаивается унитаристское понимание истории и одновременно категорически отвергается идея исторического прогресса.
Выделение стадий всемирной истории с необходимостью предполагает соединение унитаристского понимания истории со взглядом на нее как на процесс не просто изменения, а развития, причем развития не вообще, а поступательного, т.е. прогресса. Унитарно-стадиальное понимание истории появилось первым. Оно возникло в результате длительного развития исторической и философско-исторической мысли.
2.2. АНТИЧНЫЙ МИР: ПЕРВЫЕ ШАГИ К УНИТАРНО-СТАДИАЛЬНОМУ ПОНИМАНИЮ ИСТОРИИ
2.2.1. Возникновение исторической науки (историологии)
Историология, или историческая наука, зародилась, как и вообще наука, только в античном обществе. Ранее такой науки не было, хотя и существовали различного рода описания исторических событий. Иногда их, чтобы отличить от исторической науки, называют историописаниями. Я буду называть это преисториологией. К преисториологии, в частности, относится ряд библейских книг (книга Судей Израилевых, две книги Самуила, две книги Царей, две книги Паралипоменон).
Древние греки тоже начали с преисториологии. В первой половине VI в. до н.э. появились произведения, который принято характеризовать как греческую историческую прозу. Авторов их называют логографами (от греч. логос — слово, прозаическое произведение и графо — пишу). Самый известный из них — Гекатей Милетский (ок. 546—480 до н.э.). Труды логографов подготовили появление историологии, которая началась тогда, когда люди, пишущие о прошлом, стали размышлять о нем, ставить перед собой проблемы и предпринимать попытки их решить.
Первым историологом, или просто историком принято считать Геродота (ок. 484-425 до н.э.), хотя его труд «История» носит во многом еще преисториологический характер. Первым подлинно историологическим трудом является произведение младшего современника Геродота — Фукидида (460-396 до н.э.), которое тоже носит название «История». В этой работе впервые поставлен вопрос о цели и методе исторического исследования и сделана первая попытка ответить на него.
Фукидид считал, что в отличие от поэтов, воспевающих исторические события «с преувеличениями и прикрасами» и прозаиков, сложивших «свои рассказы в заботе не столько об истине, сколько о приятном впечатлении для слуха», историк должен искать истину.2 Фукидид. История. Т. 1. М., 1915. С. 15-16.Им впервые был поставлен вопрос об исторических источниках и их критике.
«Столь мало, — писал Фукидид, — большинство людей озабочено отысканием истины и охотно принимает готовые мнения… Пусть знают, что события мною восстановлены, с помощью наиболее достоверных свидетельств, настолько полно, насколько позволяет древность их… Я не считал согласным со своей задачей записывать то, что узнавал от первого встречного, или то, что я мог предполагать, но записывал события, очевидцем которых был сам, и то, что слышал от других, после точных, насколько возможно, исследований относительно каждого факта, в отдельности взятого. Изыскания были трудны, потому что очевидцы отдельных фактов передавали об одном и том же неодинаково, но так, как каждый мог передавать, руководствуясь симпатией к той и другой из воюющих сторон или основываясь на своей памяти. Быть может, изложение мое, чуждое басен, покажется менее приятным для слуха; зато его сочтут достаточно полезным все те, которые пожелают иметь ясное представление о минувшем… Мой труд рассчитан не столько на то, чтобы послужить предметом словесного состязания в данный момент, сколько на то, чтобы быть достоянием навеки».3 Там же. С. 16.
С появлением историологии историописание не исчезло. Наряду с историологами на всем протяжении античной эпохи жили и трудились сочинители исторической прозы. И последние всегда преобладали. Для них главным была не историческая истина, а искусство словесного выражения. Такого рода историография развивалась не как наука, а как искусство, как один из жанров повествовательной художественной литературы.4 См.: Тройский И.М. Корнелий Тацит // Корнелий Тацит. Соч. в 2-х т. Т. 2. Л., 1969; Дуров B.C. Художественная историография Древнего Рима. Л., 1993.
2.2.2. Событийность и процессуальность в истории
История (везде, где это специально не оговорено, я имею в виду историю лишь цивилизованного, классового общества) всегда выглядит внешне как огромное множество индивидуальных событий, которые именуются историческими. И историк не может не заниматься их более или менее детальным описанием. Эта особенность историологии была в свое время абсолютизирована представителями баденской школы неокантианства — Вильгельмом Виндельбандом (1848 — 1915) и Генрихом Риккертом (1863-1936).
В своей речи «История и естествознание», произнесенной 1 мая 1894 г. В. Виндельбанд разделил все науки на два вида. Первые из них ищут в мире общее, законы. Это науки номотетические (от греч. номос — закон, тетос — установление)..К ним относится прежде всего естествознание. Вторые изучают единичное в его исторически обусловленной форме, изучают отдельные явления, то, что было только однажды.
Если номотетические науки стремятся перейти от установления частного к пониманию общей связи, то вторые — останавливаются на тщательном выяснении частного. «Одни из них, — писал В. Виндельбанд, — суть науки о законах, другие — науки о событиях».5 Виндельбанд В. История и естествознание // В. Виндельбанд Прелюдии. СПб., 1904. С. 320.Науки второго рода он именует идиографическими (от греч. идиос — частное, особенное и графо — писать) и прежде всего относит к их числу историологию.
В дальнейшем эта идея была обстоятельно разработана в трудах Г. Риккерта «Границы естественно-научного образования понятий. Логическое введение в исторические науки» (Ч. 1.1896; Ч. 2. 1902; русск. перевод: СПб., 1903; 1997), «Науки о природе и науки о культуре» (1899; русск. перевод: СПб., 1911; послед. изд.: Г. Риккерт. Науки о природе и науки о культуре. М., 1998) и «Философия истории» (русск. перевод: СПб., 1908; послед. изд.: Г. Риккерт. Философия жизни. Киев, 1998; Г. Риккерт. Науки о природе и науки о культуре. М., 1998).
Г. Риккерт пишет о двух качественно отличных методах научного познания: генерализирующем и индивидуализирующем. Первый из них характерен для естествознания, которое является генерализирующей наукой, второй — для исторической науки. Правда, Г. Риккерт отмечает, что и историческая наука пользуется общими понятиями и может применять наряду со своим главным, индивидуализирующим методом и метод генерализирующий. Но в целом она по сущности своей является наукой индивидуализирующей.
Нельзя не отметить, что в рассуждениях В. Виндельбанда и Г. Риккерта имеется много верного. Естествознание никогда не задерживается на единичных фактах. От них она идет к общим фактам, а затем к теории, в которой отражается сущность изучаемых явления. Естественнонаучное исследование есть процесс познания сущности, процесс эссенциализации (от лат. essentia— сущность). Историология всегда занимается не только общими, по единичными фактами. Она создает целостную картину, в которой каждый единичный факт занимает свое место, связывает эти единичные факты в одно единое целое. Историческое познание есть прежде всего процесс холизации (от греч. холос — целое).
Но обратив внимание на различие между естествознанием и историологий, В. Виндельбанд и Г. Риккерт в то же время абсолютизировали его. Их главный вывод практически заключается в том, что историология по самой своей природе не способна проникнуть в сущность изучаемых ею явлений, открыть их законы, что невозможно существование ни общих, ни частных исторических теорий. Тем самым они отказали историологии в возможность воспроизвести исторический процесс в его объективной необходимости.
В действительности в индивидуальных исторических событиях проявляется исторический процесс, идущий по объективным законам. Собственно, он и существует только в этих событиях. Вне событий и без событий его нет. Событийность и процессуальность в истории неотделимы друг от друга и друг без друга не существуют. И тем не менее исторический процесс не сводится к сумме событий. Отношение исторических событий и исторического процесса есть, по существу, отношение явлений и сущности. Чтобы глубоко познать любое историческое событие, нужно понять его как проявление исторического процесса. Историку нужна не только холизация, но и эссенциализация. Более того, только эссенциализация и может обеспечить не поверхностную, а глубокую холизацию.
В определенной степени
