подчинить себе природу и использовать ее для своего благополучия. Бэкону принадлежат крылатые слова: «Знание – сила».
Бэкон является также родоначальником английского материализма и всей современной экспериментальной науки. Воззрения Бэкона правильнее было бы считать эмпиризмом, то есть эмпирической философией, опирающейся на опыт и эксперимент, которые выступают главной основой нового взгляда на мир и формирования нового научного метода. Такой подход закладывал в обществе принципиально иной взгляд на объяснение сущности мира, его природу и возможности его познания.
Наконец, принципиально важным для укрепления положений философии и усиления ее позиций в обществе стал предложенный Бэконом индуктивный метод познания, суть которого заключалась в постепенном обобщении фактов, наблюдаемых с помощью опыта. Индуктивный метод включал в себя обязательное использование человеческого разума при анализе эмпирических фактов. Путь к истине, по Бэкону, лежит через непрерывные и постепенные обобщения частных фактов к более общим положениям, а от них – к общим аксиомам. Бэкон был сторонником «двойственности истины». Он не отрицал божественную истину, то есть истину о Боге, но он утверждал за философией право на свою истину, а это поднимало философию на такую высоту, открывало перед философией такие возможности для развития, которые были немыслимы еще несколько десятилетий назад.
Огромная роль в утверждении позиций философии в качестве познавательной дисциплины в общественной жизни принадлежит французскому мыслителю Рене Декарту (1596–1650). Прежде всего он утвердил в праве на самостоятельное существование человеческое «Я», человеческое мышление, независимое ни от чего, в том числе от Бога. Человеческий ум, разум, по Декарту, – это независимая ни от кого и ни от чего субстанция. Более того, без Я, человеческого мышления трудно представить что-либо существующим. Отсюда знаменитое декартовское изречение: «Я мыслю, следовательно, я существую». После Декарта, человеческий ум, человеческое Я, которое в течение столетий боролось с религией за самостоятельное от Бога существование, обрело право на жизнь. С этого момента без учета человеческого разума нельзя было приступать к констатации или анализу любого явления. Разумеется, Декарт не отвергает право Бога, а следовательно, религии на существование, но он отрицает за ними право быть предтечей, началом философствования. Философия Декарта являет собой новый, рационально мыслимый мир, отвечающий соответствующему уровню естествознания и определяющий параметры его будущего развития. Гегель охарактеризовал новую философию так: «Декарт направил философию в совершенно новое направление, которым начинается новый период философии. Он исходил из требования, что мысль должна начинать с самой себя. Все предшествующее философствование, в частности, то, которое исходило из авторитета церкви, было, начиная с этого времени, отвергнуто». [Гегель. Соч., М., 1932, Т, XI, С. 257.]
В области познания для Декарта, и это органически вытекает из его основополагающего принципа, исходным выступает мыслящее Я, то есть человеческое сознание. Ни Бог, ни вера, а человек, его мысль является источником и средством постижения знания.
Исходя из сказанного, можно с полным на то основанием утверждать, что после Декарта философия не только уравнялась с богословием в правах на существование и объяснение мира, но и в определенной степени даже получила кое-какие преимущества в том, что касается роли человеческого ума в познании мира.
Новую страницу во взаимоотношениях философии с религией открыли французские мыслители-просветители XVIII века. Впервые в истории общественно-политической мысли они сделали Бога, религию, церковные ритуалы объектом критики, порой непоследовательной, а иногда даже ставившей под сомнение право религии со всеми ее атрибутами на существование. Более того, богословие, церковный клир обвинялись во всех земных грехах и, в частности, в том, что сдерживали общественный прогресс, развитие человека и выступали средоточием зла на земле. В подтверждение приведем некоторые идеи и высказывания французских мыслителей-просветителей.
У истоков радикальной критики религии и церкви стоял Жан Мелье (1664–1729), французский философ-материалист, большую часть своей жизни проработавший священником в сельской местности. В отличие от своих далеких предшественников – Лютера и Кальвина, подвергавших критике или сомнению необходимость существования церковного клира или некоторых церковных обрядов, Мелье, по существу, решительно отвергает основные догматы католической веры, само изложение церковной истории. Он критикует само содержание Библии, причем так, как до него никто этого не делал. Прежде всего он показал несостоятельность содержавшихся в ней сведений о явлениях Бога людям. Что же касается божественных деяний, свидетельствующих о могуществе Христа, то Мелье увидел в них различные вариации мифов, существовавших до появления Библии. Не обошел он своим вниманием обещания и пророчества, заявленные в Ветхом и Новом заветах, которые оказались нереализованными. Рассматривая учение церкви о сотворении мира Богом, Мелье показывает, что имеется достаточно доказательств, которые не подтверждают существование Бога. Творцом всего он считает саму природу. И вообще объяснение мира и всего в нем образующегося через всевозможные комбинации материи Мелье считает более разумным и естественным, чем идею сотворения мира Богом. Еще более резко отзывается Мелье о служителях церковного культа, осуждая их за поддержку грабительской политики правителей по отношению к народу с помощью веры в Бога. Лейтмотивом отношения Мелье к богословию и его служителям выступают слова, высказанные им в его «Завещании», ставшим достоянием общества только после смерти философа. Обращаясь к посещавшим его проповеди крестьянам, он обещает открыть им «глаза, хоть и поздно, на те нелепые заблуждения, среди которых мы все, сколько нас есть, имели несчастье родиться и жить, на заблуждения, которые я сам имел неприятную обязанность поддерживать». [Мелье Ж. Завещание. М. 1954, Т. I, С. 55–56.] Мелье не только отрицал христианство, но и право на существование других религий, поскольку «всякий культ и поклонение богам» – это не только «заблуждение», но также «злоупотребление», «обман и шарлатанство».
Антирелигиозная направленность идей Мелье получила дальнейшее развитие в трудах других французских мыслителей, и в первую очередь, Дени Дидро (1713–1784) и Гольбаха (1723–1789). Французские философы дают всестороннюю критику и самой религии, и ее проповедников. Прежде всего они подвергают сомнению само содержание Библии, ее божественность и делают попытку; можно сказать, первую в истории общественной мысли, объяснить ее земное происхождение. Так, Дидро обращает внимание на то, что в первые века существования христианской веры насчитывалось несколько десятков только Евангелий, из которых в дальнейшем только сами богослужители отлучили пятьдесят шесть, как содержащие всякий вздор. Используя другие аргументы, Дидро утверждает, что составление и написание текста Священного писания было делом рук человеческих, а не божественных. И вообще, по мнению Дидро, во всех религиях «от имени бога говорили всегда люди», у которых никто никогда не видел божественных «верительных грамот». [Дидро. Избранные атеистические произведения. М., 1956, С. 234.] Аналогичную позицию по отношению к содержанию Библии и ее происхождению занимает Гольбах. Так, критикуя Ветхий завет, он, подобно другим мыслителям, в частности, Спинозе выражает сомнение, что Моисей действительно является автором Пятикнижия, то есть первых пяти книг Библии. Его аргументы сводятся к тому, что в этих книгах, излагающих основы иудаизма, «упоминаются города, которых не существовало в эпоху Моисея. Там рассказывается о царях задолго до того, как у евреев они появились. Наконец, в этих книгах говорится о смерти и погребении Моисея». На основании этих и некоторых других фактов делается вывод, что «произведения, приписываемые Моисею, написаны разными людьми в разное время». [Гольбах П. А. Галерея святых. М., 1962, С. 175.]
Нетрудно сделать вывод, что подобные рассуждения и доказательства Дидро, Гольбаха, других мыслителей-безбожников подрывали фундамент самой христианской веры, как, впрочем, и всякой другой религии.
Следующим объектом критики являются различные «чудеса», которыми изобилует Священное писание и которые служат доказательствами ее «боговдохновенности». Дидро обращает внимание на наличие «чудес» в священных книгах, преданиях и летописях всех народов мира и единственным критерием, подтверждающим истинность «родных чудес» и ложность «чужих», является авторитет своей религии. Не говоря уже о том, что большинство «чудес» просто невозможны с позиций достижений естествознания, Дидро отмечает, что в истории всех народов есть события, которых нельзя отрицать, не впавши в нечестие, и которых нельзя признать, не впавши в слабоумие. «Боговдохновенность» христианства отрицает и Гольбах. Этот тезис он обосновывает тем, что в проповедях Иисуса еще нет четко сформулированных и обозначенных христианских догматов и культовых правил. Их скорее можно было рассматривать как сектантские отклонения от основ иудаизма. И только уже в посланиях, автором которых называют апостола Павла, эти отклонения, согласно Гольбаху, и превращаются в новую религию, то есть в Христианство.
Исследуя источники, оказавшие влияние на формирование религии, Дидро прямо указывает на заимствование христианством у язычества некоторых догматов, таких, как непорочное зачатие «божьей матерью», воскресение умертвленного «Сына Божия» и Его вознесение на небо, очеловечивание Бога, которые, по мнению самих христиан, имели человеческое происхождение, но отнюдь не божественное. Еще один источник земного происхождения христианства, и в частности, его догмата о триединстве Бога, Дидро обнаружил в платоновском учении о трех божественных ипостасях.
Очень веские аргументы в пользу земного происхождения религии приводит Гольбах. Причем эти доводы в ходе исследования данного вопроса конкретизировались, уточнялись и насыщались новыми фактами. Одним из таких источников является иудаизм, а поэтому заповеди Иисуса (речь идет о его образе в Евангелиях), которые призывали верующих расстаться с светским образом жизни и посвятить себя служению Богу, заимствованы, по мнению Гольбаха, у «набожных и фанатичных евреев, известных под именем эссенов, ессеев или терапевтов…». [Гольбах П. А. Галерея святых. М., 1962, С. 248.]
Гольбах обнаружил и такой мирской источник христианского вероучения, как платоновская идеалистическая философия. Фундаментальный для Христианства «догмат троичности божества явно заимствован из фантазий Платона – Платон допускал три ипостаси или вида существования божества. Первая – это всевышний бог, вторая – логос, слово, божественный разум, порожденный первым богом, и третья – дух, или душа мира. По-видимому, первые учителя Христианства были платониками. Если бы они не проявляли неблагодарности, они должны были бы объявить Платона пророком или отцом церкви». ]Гольбах П. А. Священная зараза. Разоблаченное Христианство. М., 1936, С. 261.]
Однако главным земным источником происхождения религии почти все французские мыслители считали невежество народа, предрассудки и суеверия, царившие в его среде, незнание природы, космоса, страх перед ними. Именно эти условия были главными, и они породили веру в богов, сначала языческих, а затем христианского.
Теоретическая деятельность французских мыслителей-безбожников, которые уже не удовлетворялись лишь отрицанием реальности Бога и обязательности религиозного культа, но также требовали принятия на государственном и общественных уровнях решений, которые бы секуляризировали государственную власть, то есть отделили церковь от государства, ликвидировали привилегии церкови и ее клира, сыграла колоссальную роль в изменении соотношения сил и влияния между религией и философией. С этого момента религия начала постепенно сдавать свои доминирующие позиции практически во всех сферах духовной жизни, а философия не только получила статус самостоятельной и независимой от религии науки, но начала
