к феномену техники в интервью швейцарскому радио в передаче «Во имя жизни». Разъясняя термин «некрофилия», Фромм сказал, что понимает под этим термином (помимо его прямого значения) некое состояние привязанности ко всему мертвому, неживому: «Это проявляется в наклонности к разрушению живых связей, к расчленению, разъединению — или, другими словами, это ситуации, когда вместо любви к живому, мы обнаруживаем тягу к машинам и механизмам… Мы бежим от жизни. Это очень трудно объяснить кратко, почему в кибернетическом обществе механическое вытесняет живое, а вещи заменяют людей» [293]. 292 См.: Лессинг Т. Шопенгауэр, Вагнер, Ницше // Культурология. XX век: Антология. М., 1995.
293 Там же. С. 236. Фромм Эрих (1900-1980) — немецко-американский философ, социолог и психолог. В 1922 г. защитил диссертацию по философии в Гейдельбергском университете, в 1923-1924 гг. прошел курс психоанализа в Психоаналитическом институте в Берлине, в начале 1930-х гг. — сотрудник Института социальных исследований во Франкфурте-на-Майне. В 1933 г. переехал в США, где работал в Институте психиатрии им. У. Уайта, преподавал в Колумбийском и Йельском университетах. В 1951-1967 гг. жил в Мексике, возглавлял Институт психоанализа при Национальном 235 университете в Мехико. В 1974 г. переселился в Швейцарию. Основные произведения: «Пути из больного общества»; «Бегство от свободы»; «Иметь или быть?»; «Душа человека»; «Психоанализ и этика»; «Анатомия человеческой деструктивности»; «Человеческая ситуация»; «Психоанализ и культура»; «The Heart of Man. Its Genius for Good and Evil». N. Y, 1964; Revolution of Hope. Toward the Humanized Technology. N.Y.,1968; Greatness and Limitations of Freud’s Thought. N.Y, 1980. [Современная западная философия: Словарь. М., 2000. С. 471.]
Рассуждая о кризисе системы оценок в современном обществе как источнике возможного хаоса и дезинтеграции, немецкий философ и социолог культуры К. Манхейм объясняет этот кризис также развитием техники и машинного производства. По его мнению, стимулы к труду и награда за труд в доиндуст-риальную эпоху отличались от существующих в наше время. Престиж различных видов деятельности в обществе, в котором преобладал ручной труд, отличался от форм престижа, присущего иерархии фабричной организации. Возникли новые формы личной и коллективной ответственности. «Справедливо отмечено, — пишет Манхейм, — что наше общество еще не сравнялось с машиной. Мы успешно разработали новый тип эффективности «по Тейлору», превращающий человека в часть механического процесса и приспосабливающий его привычки к интересам машины. Однако нам пока не удалось создать такие человеческие условия и социальные отношения на предприятии, которые бы удовлетворяли ценностным ожиданиям современного человека и способствовали бы формированию его личности» [294].
294 Манхейм К. Диагноз нашего времени. Очерки военного времени… С. 55. Манхейм развивает свою мысль на примере досуга. Досуг становится механизированным. Радио, патефон, кинематограф способствуют такой машинизации, оттесняя привычные способы отдыха и проведения свободного времени. Однако, при всей своей демократичности и доступности для широких масс простых людей, эти новые формы досуга пока еще не создали истинных ценностей, которые могли бы одухотворить и очеловечить время, проводимое людьми вне мастерской, фабрики или конторы. 236 Вывод, который делает Манхейм, вполне созвучен с мнением большинства европейских философов первой половины XX в.: «Машинный век оказался неспособным создать адекватные новые ценности, которые могли бы сформировать процесс труда и досуга и примирить между собой два различных набора противоположных идеалов, которые из-за своего антагонизма способствуют дезинтеграции человеческой личности» [295].
Однако мыслитель склонен надеяться на позитивные изменения в техническом развитии и его влиянии на жизнь общества. Он полагает, что наука и техника, включая социальную технику, развиваются по восходящей линии. Они постоянно совершенствуются, полагает Манхейм, исправляя свои ошибки, расширяя сферу своего знания и обновляя свои предположения. 5.4. Социальные последствия технологической экспансии и их оценка в философской и социологической литературе
Один из наиболее радикальных подходов к анализу технологического, индустриального, массового общества представлен в работе Герберта Маркузе «Одномерный человек» [296]. Эта работа продолжает критическую линию в оценке перспектив технологического развития на Западе. Основные положения книги обращают читателя к тоталитарному характеру массового общества и рассмотрению новой, специфической формы отчуждения, результатом которой стало появление одномерного мышления, одномерного человека. 295 Там же.
296 Marcuse G. One-dimensional man: Studies in the ideology of advanced industrial society. L.,1964. 237 Маркузе Герберт (1898-1978) — немецко-американский философ и социолог, один из представителей Франкфуртской школы первого поколения. Изучал философию во Оренбургском университете у Э. Гуссерля и М. Хайдеггера. В 1932 г. под руководством Хайдеггера подготовил к защите научную работу о Гегеле. Наряду с Т. Адорно и М. Хоркхаймером — один из основателей Франкфуртского института социальных исследований. В 1933 г. — эмиграция из Германии. С 1934 г. — сотрудник Института социальных исследований в Нью-Йорке. В годы Второй мировой войны (1939- 1945) работал в информационных органах американской разведки, выступал с антифашистскими статьями. В 1950-х гг. «эксперт» Русского института при Колумбийском университете и Русского центра при Гарвардском университете. В 1954-1964 гг. профессор философии и политологии в Бостоне. С 1965 г. — профессор политических наук в университете Сан-Диего (Калифорния). В 1960-е-начале 1970-х гг. принимал деятельное участие в антиавторитарном студенческом движении, став важнейшим идеологом «молодежной революции». [Современная западная философия. Словарь. М., 2000. С. 245.]
Согласно Маркузе, в современном обществе технический аппарат производства функционирует не как простая сумма инструментов, которые могут быть изолированы от вызванных ими социальных и политических последствий, но скорее как система, которая однозначно определяет продукт этого производственного аппарата, а также действия по его обслуживанию и развитию. Механизированное и стандартизированное производство, требования его функционирования порождают соответствующие экономические и политические ограничения на труд, досуг, в сфере материальной и интеллектуальной культуры. В соответствии с тем, как общество организует свою технологическую базу, оно становится или не становится тоталитарным. «Тоталитарными, — пишет Г. Маркузе, — являются не только специфические формы правительства или стоящие у власти партии, но также и специфическая система производства и распределения, которая вполне совместима с «плюрализмом» партий, газет, «уравновешивающих сил»» [297]. 238 Политические силы, считает Маркузе, утверждают себя через власть над техническим прогрессом и технической организацией аппарата управления. Правительства государств такого (индустриального, информационного) типа только тогда могут защитить и утвердить себя, когда они в состоянии мобилизовать, организовать и использовать технические, научные и производственные возможности цивилизации.
Технический производственный аппарат имеет тенденцию стать тоталитарным в такой степени, чтобы определять не только социально необходимые профессии, умения и установки, но и индивидуальные потребности и ожидания. «Все это делает технику, — заключает Маркузе, — наиболее эффективным политическим инструментом в любом обществе, в основе которого лежит механизированное и стандартизированное производство» [298].
Массовое общество требует всецело подчиненного индивида и само формирует его. Научное управление и организация создают предпосылки автоматической идентичности, когда, согласно Маркузе, индивид начинает идентифицировать себя с существованием, которое навязывается ему, и находит в этом источник своего развития и удовлетворения. «Эта идентичность, — пишет Маркузе, — является не иллюзией, а реальностью. Тем не менее эта реальность составляет более прогрессивную форму отчуждения. Оно становиться полностью объективным: отчужденный субъект наслаждается своим отчуждением» [299]. 297 Цит. по: Полякова Н.Л. Человек и техника: социальный контекст существования человека в концепциях информационного общества 80-х годов (обзор) // Философское понимание человека. Вып. 1, М., 1989. С. 3.
296 Там же.
299 Там же. СП. Таким образом, технологический прогресс не только не оправдал надежд на преодоление кризисной ситуации, но даже усугубил состояние отчуждения и «потерянности». «Омассовлен-ный» человек находит удовлетворение в своем настоящем, привыкает к нему, и болезнь становится хронической. Появляется одномерность, которая существует везде и во многих формах. Одномерное поведение и мышление характеризуются тем, что все идеи, чувства и мысли покидают область рассуждения и действия и сводятся к терминам реальности. То же самое происходит и с ценностями. 239 Маркузе критически оценивает складывающуюся ситуацию в обществе господствующей технологии, предсказывая негативные перспективы его развития. Он призывает к бунту, так как уверен, что человек все еще способен изменить социальные и экономические структуры. Индивидуальная свобода должна означать восстановление самостоятельного мышления и автономии личности.
Возможности изменения общества Маркузе связывает с искусством и сохранением межличностных отношений: «Образы и ценности будущего свободного общества должны уже быть не внутри несвободного общества, но только в межличностных отношениях» [300].
Работы Маркузе оказали значительное влияние на развитие западной социологической мысли. Центральной идеей книги одного из идеологов «контркультуры» Т. Роззака «Личность — планета» является восстановление прав личности перед лицом гигантизма современной цивилизации, ее политических и социальных институтов, индустриального развития и урбанистических структур. «Поиски реализации личности являются как бы «петлей обратной связи», восстанавливающей человеческий масштаб вещей. Спасая себя, — пишет Роззак, люди утверждают человеческое измерение. Утверждая это измерение, они подрывают существующую систему, ее гигантизм. Подрывая гигантизм, они спасают планету» [301]. 300 Полякова Н.Л. Указ. соч. С. 27.
301 Там же. С. 167. В 1980 г. выходит работа американского социолога А. Тоффлера, посвященная так называемому обществу «третьей волны» («Третья волна»). В яркой, образной и критической форме американский социолог показывает обострение социальных противоречий научно-технической революции.
Тоффлер Алвин (р. 1928) — американский социолог и публицист-футуролог, автор одного из вариантов концепции постиндустриального общества. Наблюдая упадок старых и возникновение но240 вых отраслей производства, Тоффлер предложил картину возможных трансформаций социальной и технологической реальностей, названных им «третьей волной».
Он видит непосредственную связь в изменении образа техники и образа жизни, ее ценностей: техника обусловливает тип общества и тип культуры, причем это влияние имеет волнообразный характер. До- и постиндустриальные волны в развитии техники и ее влиянии на общество описываются Тоффлером как «симметрично» разбегающиеся: если первая, аграрная «волна», шедшая почти 10 тысяч лет, выплеснула индустриально-заводской, массовый тип культуры и общества, то «третья волна» уносит человечество от него в бесконечность технологического творчества индивидуумов. Однако центр этой картины «трех волн» в развитии технических цивилизаций образует именно индустриальное производство — силовая техника «второй волны», проекция сенсорно-моторной деятельности человека. Тоффлер подчеркивает отсутствие подобной техносферы до промышленной революции и отличие новых технологий конца XX в. от техники индустриализма, экономические системы и социальные институты которого ныне начинает накрывать «третья волна». Последняя вызвана повсеместным распространением компьютеров, турбореактивной авиации, противозачаточных пилюль и многого другого, что формирует новую цивилизацию — новые виды семьи, стили работы, любви и жизни, новые формы экономики, политики и досуга, фрагментарно уже присутствующие в нашей повседневности. В этих фрагментах новой цивилизации исчезает раздробленность труда на отдельные монотонные задачи, порожденная технологией индустриального типа. Индустриализм, по Тоффлеру, это целая цивилизация со своим стилем техники, ей соответствует особая гносеология, особый образ жизни. Индустриализм характеризуется централизацией, гигантизмом и единообразием (массовидностью), сопровождающимися угнетением, убожеством и экологическим упадком. Преодоление этих пороков индустриального мира Тоффлер считает
