философия: Словарь. М., 2000. С. 477.]
Отстаивая веру в разум как средство разрешения социокультурных конфликтов, Хабермас считает необходимым восстановить и престиж общегуманистических ценностей. Он предлагает современной культуре рецепт коммуникативной этики, призванной способствовать анализу глобальных проблем, затрагивающих мировое сообщество в целом. «Компетенция практического разума проявляется при принятии решений инструментального свойства, но этим отнюдь не заканчивается. Вслед за действием, преследующим сугубо прагматические цели, индивид может задуматься о смысле своего существования. Так рождаются различные стратегии построения линии собственной жизни. Однако и обращение к смысложизненной проблематике не исчерпывает спектра возможностей практического разума: люди, выбирающие различные судьбы, обязаны задуматься об основах сосуществования друг с другом» [56].
56 Там же. С. 145. Хабермас полагает, что категорический императив Канта и поныне необходим человеческому сообществу при решении самых различных задач. Признание самоценности человека — залог построения демократического общества, неприятия любых форм тоталитаризма. Так, завершая эволюцию культурфилософских идей Франкфуртской школы, Хабермас отказывается от антицивилизационного видения истории, полагая ведущей целью коммуникативного разума восстановление престижа общегуманистических ценностей в культуре XX столетия. 446 Заключение Время устремлено в будущее, и ничто, по определению, не может его остановить. XX век остался позади, и сегодня человечество оказалось на новом временном переломе. Каким будет новое столетие, давно предсказано: что-то из предсказанного уже свершилось, а что-то, как водится, не будет осуществлено.
Вместе с тем переход к новой временной эпохе позволяет обратиться к оценке и исследованию века минувшего.
XX столетию была уготована непростая участь — испытание свободой. XX в. получил свободу, уйдя от ограничений Нового времени. Пережив социокультурный кризис рубежа XIX-XX вв., человечество обрело право экспериментировать: в политике, экономике, науке, литературе, музыке и пр. Всем, однако, известно, что ломать легко, а создавать что-то новое на обломках и из обломков старого очень сложно. Но так или иначе современное человечество создает новый постнововременной мир.
Старый мир, культура Западной Европы уходит в прошлое. Все сферы человеческого бытия требуют перестройки и обновления. Старые формы поражены кризисом и умирают, а новые с болью и муками нарождаются. В течение XX в. человечество освобождалось от умирающих старых форм, нежизнеспособных конструкций. В то же время вновь формирующаяся социальная реальность создавала и сама испытывала трудности, как все нарождающееся. Поэтому и уходящее старое, и возникающее новое обрекло человечество XX в. на постоянное кризисное страдание.
Говоря образно, Новый мир проверял себя на человечестве нынешнего столетия, проверял новые формы, новые модели. Человек же с охотой или без, понимая, что он делает, или нет — бросился в этот глобальный кулыпурно-цивилизационный эксперимент. И так же, как страдает и мучается ребенок, которому делают прививку от тяжелой болезни, страдало и мучилось современное человечество, только еще сильнее, поскольку чело447 вечеству не делали прививок, а непосредственно заставляли переболеть тем или иным заболеванием (тоталитаризмом, технологической экспансией, апробацией газового, ядерного оружия, взрывами атомных электростанций и т.д.).
Вступив в XXI в., человечество все еще живет в XX в. Возможно, это кризисное неопределенное существование протянется не одно столетие, — в истории известны длительные периоды как «умирания», так и «зарождения». Однако особенностью нынешней эпохи является скорость процессов и их антисоциальная направленность. Если будущее — информационная эпоха, то вопрос в том, сумеет ли человечество дожить до ее наступления.
